Вся жизнь его, как рентгеновскими лучами, насквозь просвечена вниманием общества. Где бы он ни был: в Андреевском соборе Кронштадта, в поездках по России, в высшем свете или в бедняцкой лачуге — он всегда был на виду множества людей. А потому о нем написаны тома книг, отзывов, воспоминаний, осталось много фотографий, опубликованы личные дневники, где раскрываются сокровенные тайны его внутренней духовной жизни. Кто хочет больше узнать об этом замечательном человеке, тот легко найдет такую возможность. Сегодня мы предлагаем читателям сайта малоизвестные свидетельства очевидцев, изданные за границей и в России до и после революции.

«В августе 1898 года мне удалось посетить Андреевский собор в Кронштадте и сподобиться там общей исповеди. Поразительное зрелище представлял знаменитый на всю Россию собор, переполненный народом! Когда отец Иоанн говорил проповедь, его проникновенные слова жгли сердца. Он не славился ораторским искусством, но его слово обладало могучей силой, потому что было исполнено Духа Божия. В его обращении к исповедникам слышались скорбь, и любовь, и радость. А смысл проповеди был прост: вот вы, развратники, пьяницы, чревоугодники, пришли в эту духовную лечебницу, чтобы омыть слезами грехи и соединиться с Христом в Таинстве Причастия.

При этом лицо батюшки делалось строгим, выражение его менялось иногда с поразительной быстротой. Оно становилось то радостным, то скорбным, то преисполненным силы и мощи. Когда началась исповедь, в соборе поднялся стон и плач. Все, как бы забыв стыд и воздевая руки, вдруг стали громко, вслух признаваться в содеянном. Это была незабываемая картина!

— Я, я блудница! — вопила женщина рядом, и слезы бежали у нее из глаз, и полным раскаянием дышало ее лицо.

— Не таюсь, не таюсь, видит Бог, каюсь, что я пьяница и вор, — признавался какой-то брюнет, тяжело дыша и подняв взор на Лик Спасителя.

Вблизи меня стоял инженер в форме. Сначала он улыбался: очевидно, интеллигенту, привыкшему к отдельной исповеди, такое покаяние казалось странным. Но не прошло и трех минут, как этот инженер рыдал сам и каялся вслух, никого не замечая вокруг:

— Развратник я, развратник... Боже мой, да! Многих я погубил! Многих я обольстил!

Нельзя выразить словами того, что я пережил в это время. Только скажу: еще никогда в жизни я так не молился, как на той общей исповеди. Признаться, я не постился, не готовился к исповеди и все же так раскрыл душу, как никогда ранее. В тот момент все земное ушло прочь. Пропало всякое стеснение, всякий страх, и только чувствовалась потребность освободиться от всего, что тяготило душу. Чувствовалось присутствие какой-то благодатной силы, и когда отец Иоанн начал читать разрешение от грехов, все опустились на колени. В это время я вовсе забыл, где нахожусь, словно унесен был куда-то, и совсем не на земле давалось мне прощение. В Кронштадт я ехал в будничном настроении, с омраченным сердцем, но после исповеди и причастия точно возродился. Сбросил с души тот камень, который тяготил меня много лет.

Стоял бодрый, свежий августовский день. Кронштадт запружен народом. Отец Иоанн только что вернулся из поездки на Север. И кронштадтцы вдруг ожили и возликовали. Снова он был рядом с ними, а без него холодно и сиротливо. Рады были и паломники, пришедшие сюда издалека. Когда батюшка едет, за ним бегут толпы народа, и мужчины, и женщины — его «почетная стража». Он несколько раз останавливается, благословляет людей, упрашивает их не бежать следом. Он не может не спешить. Его ждут.

Утомленный длинной церковной службой (она началась в 4.00 и закончилась в 12.00), он снова спешил на службу ближнему. Ездил по частным домам, гостиницам, больницам, где были его почитатели. Больным, обездоленным, странникам, прибывшим из разных концов России, нёс слово утешения, молитвы, материальную помощь. Он всецело принадлежит людям. Поздно вечером возвращаясь домой, он и там находит людей, желающих его видеть. Его снова ждут десятки неотложных приглашений, тысячи писем и просьб.

Говорят, что завтракать и обедать он попадает в свой дом всего несколько раз в год. Где же обедает? Везде и нигде. Там съест что-либо из фруктов, здесь выпьет стакан чаю, тут скушает кусок булки или несколько штучек печенья. Нередко и целый день проводит без подкрепления. И спит очень мало — 3-4 часа в сутки. Причем зачастую проводит их в вагоне железной дороги, в дорожной карете и лишь изредка дома. Какой гигантский труд! И несет он его непрерывно целые месяцы, годы и десятилетия.

В ту минуту мне невольно вспомнились наши жалобы на нервы, недосыпание, частое переутомление. А если бы мы трудились подобно отцу Иоанну, что было бы с нами? Уже одна эта многотрудная жизнь его есть величайшее чудо. Только благодатный молитвенник может вынести столь обременительные лишения.

Уезжая из Кронштадта, я всю дорогу вспоминал пережитые дни. Особенно сильно воздействовало на меня его служение, когда он громко и радостно восклицал: «Христос посреди нас!» Сильный ток пробегал по телу, и я чувствовал, что Христос именно здесь, посреди нас. Пароход бежал вперед, стуча колесами, а в моих ушах всё звучали слова отца Иоанна: «Христос посреди нас!»

Однажды во время проповеди громко заплакал ребенок, заглушая слова батюшки. Отец Иоанн строго и повелительно закричал: «Ребенок, замолчи!» Младенец будто понял, что это относится к нему, и тут же замолчал.

Вот какую картину мы увидели у калитки его дома. Громадная толпа народа и здесь встретила любимого батюшку, спеша получить его благословение или хотя бы прикоснуться к краю его одежды. Но в порыве духовного рвения народ совершенно забыл всякую осторожность в обращении с батюшкой и давил, толкал его со всех сторон, не давая свободного прохода. Несмотря на давку, отовсюду стиснутый, отец Иоанн ни одним мускулом лица не выразил толпе своего неудовольствия, а терпеливо и с кроткою улыбкой смотрел на суетящуюся толпу, не делая ни малейшей попытки вырваться из тесноты.

О, какой великий дух кротости и смирения живет в слабом по виду теле отца Иоанна! Вот у кого поучитесь любви, господа аристократы, не выносящие и за два аршина от себя характерного запаха мужицкого тулупа!

Наконец ему удалось пройти сквозь толпу и уйти в собор. Вот его подлинные слова, произнесенные на общей исповеди:

— Господь есть Страшный Судия всей Вселенной и живущих в ней народов. Он не смотрит ни на чьё лицо, будь то мужчина или женщина, отрок или отроковица, царь или бедняк. Пред Лицом Его все равны, и одинаково судит Он всех по небесной правде Своей. С людей высокопоставленных и образованных Он взыскивает больше, чем с простолюдинов, но осудятся и они, если пьянствуют, воруют и прелюбодействуют. Святая Церковь молит Господа, чтобы Он, многомилостивый, простил наши грехи и избавил нас от вечных мук.

«Величие Твое безприкладно, и милость Твоя безмерна!» — воскликнул отец Иоанн в окончании проповеди и, обращая свой ясный, чистый взор на икону Спасителя, пламенно начал просить Его помиловать всех предстоящих грешников, жаждущих прощения и разрешения от тяжких уз греха. Боже мой, как радовалась и трепетала кающаяся душа при виде доброго пастыря, взявшего обязанность примирителя и просителя благости Божией к нам, грешным! Как умилительно просил он у Господа прощения, приводя в оправдание нашу жизнь в мире прелюбодейном, где мы ежеминутно прельщаемся от диавола и по слабости душевной впадаем в новые пороки.

Как трепетно слушал народ вдохновенные молитвы своего мудрого наставника! Какая-то неземная сила поднималась тогда в очищающейся душе каждого человека. Это была чудная сила правды и веры, святые минуты нравственного просветления! Окончив молитвы, батюшка звучным голосом призвал всех к покаянию и потребовал полного отрешения от своих грехов. Только при этом условии обещал он нам Божие прощение и драгоценную награду — Причастие Животворящих Тайн Христовых. Затем он перечислил наши пороки, грозил гневом Божиим и страшными муками ада, учил ненавидеть тяжкую жизнь греха.

Никакой язык человеческий не в состоянии выразить того потрясающего зрелища, кое произошло в Андреевском соборе после его строгого призыва к покаянию. Сказав еще несколько прочувствованных слов, отец Иоанн строгим властным голосом громко призвал народ каяться, плакать и молиться. Вся тысячная толпа мгновенно прониклась духом смирения и скорби за свою греховность, а затем разразилась неудержимыми рыданиями. Рыдали все, без малейшего изъятия, и вместе с воплями и стонами очищались души людские, подобно тому, как в горниле кусок золота очищается от примесей.

А батюшка в это время стоял на амвоне пред образом Спасителя и горячо молился, испрашивая прощения всей этой толпе. И вдруг крупные слезы градом покатились по его лицу. Он плакал о нас! И своими чистыми слезами омывал нашу скверну. В этот момент волнение народа достигло наивысшего накала. Громадный собор наполнился стонами, криками, воплями. Потрясающая картина! Величественное и умилительное зрелище, показывающее, как сильна вера и как велик дух русского народа, ведомого мудрым пастырем.

И вот среди воплей раздался голос отца Иоанна, просящего всех утихнуть. И мы, послушные его голосу, умолкли и с надеждою стали смотреть в его лицо.

— Покаялись вы? Желаете исправиться? — громко спросил он.

— Да, батюшка! Помолись за нас! — единодушно грянула толпа и смиренно наклонила головы, ожидая разрешительной молитвы. И вслед за тем отец Иоанн возложил на головы епитрахиль и свою властную освященную руку. Это был знак того, что благодатию Божиею раскаявшиеся грешники прощены.