3 июля 1833 года в богатой и знатной семье помещика Донской области Михаила Васильевича Себрякова родилась дочь Анна. С раннего возраста пользовалась она особенною любовью своих родителей и росла тихим, ласковым ребенком, с чудными, не по летам выразительными глазами и кроткой, чарующей улыбкой. Казалось, благодать Божия с юных лет коснулась ее души. Она проявлялась в ее недетских вопросах, в непонятной для нее самой тоске и томлении по чему-то прекрасному.

Один случай из детства Анны поразил окружающих. Мария Алексеевна, мать ее, благоговейно чтила святителя Митрофана Воронежского, от иконы которого получила дивное исцеление во время тяжкой болезни. С тех пор Себряковы часто посещали Воронеж. В одну из таких поездок трехлетняя Аня, увидев архиепископа Антония (Смирницкого), вырвалась из рук няни, подбежала к Владыке и поклонилась ему в ноги. Прозорливый Старец благословил девочку и сказал ее родителям: «Это будет великая жена!»

Анне было шесть лет, когда умерла ее мать. После смерти любимой жены Михаил Васильевич несколько лет прожил безвыездно в Себрово и только в детях находил утешение и смысл мирской жизни. В праздничные и воскресные дни был обычай собираться в кабинете Михаила Васильевича, где кто-нибудь из старших детей читал Евангелие или жития святых, а он сам объяснял прочитанное. Чтения эти и беседы производили на Аню глубокое впечатление. «Меня так поражало в детстве, – рассказывала она потом, – дивное, высокое учение Спасителя, а мысль, что мы не исполняем Его святые заповеди, глубоко возмущала мою душу». «Отчего же мы не делаем того, что велит Господь? – спрашивала она у сестер после ухода отца. – Отчего мы не раздаем всего и не идем за Ним?» Сестры смеялись над подобными ее вопросами, которые она все чаще и чаще повторяла.

В юности Анна начала часто и усиленно молиться, предалась чтению духовных книг и подвигам, которые старательно скрывала от всех. Под обложкой светской книги она держала при себе Евангелие, которое постоянно читала, впитывая всем сердцем слово Божие. Никто из окружающих не знал, что творится в ее душе; не знали, что веселая в обращении с другими, беззаботная по наружности, она по ночам подолгу со слезами молилась, а ложилась отдохнуть лишь на голом полу.

Когда отец заговорил о замужестве, Аня призналась: «Я люблю только Господа; не Вы ли сами учили нас любить Его?» Она просила у отца благословения оставить мир и посвятить свою жизнь Богу. Михаил Васильевич был растроган до глубины души словами дочери, однако отпускать свою любимицу в монастырь не торопился. Ей отвели отдельную комнату, дали отдельную прислугу и лошадей с экипажем в ее полное распоряжение. Она ежедневно посещала церковные службы, проводя остальное время в молитве, чтении и душеспасительных беседах с отцом. В это время пригласили к ней мастера иконописца, который давал подвижнице уроки писания икон.

И, наконец, 30 декабря 1850 года Михаил Васильевич привез ее в Усть-Медведицкий Преображенский монастырь, где девушку с радостью приняли. Здесь Анна отдалась подвигам со всем пылом юной, стремящейся к Богу души. Она проходила почти все послушания, и притом самые трудные: помогала раскатывать тесто и печь просфоры, по ночам ходила будить монахинь на полуночную молитву, в трапезе подавала обед и мыла полы наравне с простыми девицами, стараясь во всем подражать им, не гнушаясь никакой черной работой. Она помогала другим послушницам колоть дрова, топить печи, мыть и чистить посуду. Спала всегда в подряснике и кожаном поясе, одевалась крайне просто.

Свободное от работы время Анна проводила в молитве и чтении духовных книг. Она изучала Святых Отцов, стараясь опытом проходить и усваивать их правила. В это время девушка взяла на себя труд выучить наизусть всю Псалтирь. Телесные подвиги ее доходили до того, что она клала по ночам до 1000 поклонов. Всегда держа в уме молитву Иисусову, она с молодых лет старалась приучить себя к молчанию, положив за правило говорить только самое необходимое. Церковную службу посещала несколько лет подряд неопустительно. Кроме того, юная подвижница успевала заниматься и живописью. Ее трудами были написаны плащаница и шесть больших икон для монастырской трапезы.

В 1854 году Анну постригли в рясофор с именем Арсении. Через пять лет матушку Арсению уже постригли в мантию. В том же году Господь послал ей великое утешение: она наконец нашла себе духовную наставницу, схимонахиню Ардалиону (Игнатову) (1816–1864). Монахиня Арсения стала ходить к схимнице почти ежедневно, позже по благословению игумении пригласила ее жить в свою келью.

Схимонахиня Ардалиона, провидя в матушке Арсении избранницу Божию, старалась отучить ее от земных привязанностей. Однажды она порезала на куски небольшой вышитый коврик, которым мать Арсения очень дорожила. В другой раз, когда мать Арсения без благословения схимницы подала нищенке полтинник, схимница объяснила духовной дочери, что такими щедрыми милостынями она как бы выделила себя, вследствие чего может зародиться в ее душе высокоумие или тщеславие, и велела разыскать ту нищую и взять обратно данные ей деньги. Мудрая старица прививала духовной дочери глубокое смирение и послушание. «Нас не по легкой дорожке вели, и слово, полное духовной любви, не имело никогда покрова деликатности», – говорила впоследствии матушка.

После кончины игумении сестры обратились к матери Арсении с просьбой принять на себя начальство над монастырем. Но матушка не желала никакой перемены в своей жизни. Сестры стали одна за другой приходить к старице Ардалионе, прося ее убедить Арсению принять настоятельскую должность. Схимница и сама желала этого избрания для своей духовной дочери: «Тебе нужна такая деятельность, в которой приняли бы участие все чувства твоего сердца, все способности твоей души. Ты увидишь, что в сердце твоем живут страсти, тебе самой неведомые. И самолюбие, и гордость, и тщеславие, и гнев – все обнаружатся. А для человека, стремящегося выйти из страстей, важно именно то, чтобы их познать в себе, чтобы они обнаружились, иначе он и бороться с ними не может».

И матушка Арсения из послушания схимнице согласилась; 3 января 1864 года 30-летняя казначея была посвящена архиепископом Иоанном (Доброзраковым) в сан игумении.

Несмотря на всю готовность потрудиться в настоятельской должности, для матери Арсении переход от жизни уединенной к деятельности общественной происходил очень тяжело. Вскоре Господь призвал и схимницу в иной мир.

Первою заботою матушки стало распространение грамотности. В 1867 году было открыто в монастыре безплатное четырехклассное женское училище с преподаванием в нем Закона Божиего, Русского и славянского языков, географии, арифметики и Русской истории.

Она любила собирать к себе сестер для духовных бесед, не пропуская ни одного случая сказать им слово для пользы души. В первые годы своего игуменства мать Арсения устраивала воскресные чтения и беседы в трапезе, потом, когда силы ее стали слабеть, она в торжественные праздники принимала у себя монахинь и беседовала с ними.

Устроив школу, Матушка игумения приступила к постройке в монастыре обширного храма во имя Казанской иконы Божией Матери. Почти 15 лет строился храм. О нем писали: «Храм, созданный на скудные монастырские средства, трудами настоятельницы и инокинь, без сомнения, составляет украшение всей Донской земли…»

Но недостаточно для матушки было тех трудов, которые она несла – 10 июля 1874 года смиренная подвижница приступила к новому дивному подвигу. Проводя весь день в заботах о постройке храма и другим делам по управлению обители, она по ночам начала рыть пещеры. Что заставило ее взять на себя столь великий труд – неизвестно. Чувствовала ли она необходимость смирять свою плоть физическим трудом, или сердце ее, переполненное любовью к Богу, не знало, чем выразить эту любовь? Про то ведала лишь ее душа да единый сердцеведец Господь. Но пещеры эти воочию показывают как чрезмерный труд ее подвига, так и то, что сила Божия в немощи совершается. Невозможно подумать, чтобы слабыми женскими силами могли быть вырыты те пещеры, которые существуют в монастыре, да притом вырыты руками, непривыкшими к физическому труду. Тут действовала несомненно особая сила Божией благодати.

При матушке был полностью перестроен монастырь, созданы новые кельи, обновлены хозяйственные постройки, устроено монастырское подворье в станице Урюпинской с церковью, обновлен монастырский теплый (зимний) храм, основан монастырский скит.

Случалось, что Старица целый день проводила с посетителями и лишь поздно ночью удалялась в келью, чтобы слезно молиться за всех страждущих. По свидетельству духовных чад, мать Арсения умела успокаивать скорбящих, находила слова утешения не только для сестер, но для мирских людей, обращавшихся к ней за духовной помощью, делившихся с ней как с родной матерью своими бедами. По молитвам игумении Арсении исцелялись болящие.

Незадолго до смерти Старица стала стремиться к уединению, она просила отпустить ее на покой и постричь в схиму, но всякий раз получала отказ – архипастыри высоко ценили ее и считали, что она должна управлять обителью до конца жизни.

Но наконец, 25 июня 1905 года сестры Усть-Медведицкого монастыря проводили свою любимую настоятельницу в Саров. Матушка, несмотря на нездоровье и сильную слабость, пожелала непременно исполнить свое обещание поклониться мощам дивного старца Серафима, к которому имела теплую веру. По дороге она заболела, пробыла недели две у своей родственницы, в Саров прибыла только 12 июля. По Промыслу Божиему здесь ей и суждено было закончить свой земной путь. Утром 21 июля Матушка последний раз причастилась Святых Тайн. К вечерне и Всенощной идти уже не могла. По свидетельству келейницы, поздно вечером, перед самой кончиной, глаза матери Арсении стали большие, блестящие и радостные, как будто она увидела что-то прекрасное. Она вздохнула раза два, лицо ее просветлело, затем последовал последний вздох – в одиннадцатом часу ночи подвижница мирно отошла ко Господу.

Народное почитание игумении Арсении началось сразу после ее кончины. А 21 октября 2016 года определением Священного Синода Русской Православной Церкви она была причислена к лику святых для местного почитания в Волгоградской митрополии.

...Но отчего же ты чувствуешь болезненное и томящее ощущение в сердце? Отчего? Конечно, от страстей. «Идеже Дух Господень, ту свобода» (2 Кор. 3, 17). А я скажу: где страсть, там теснота и страдание. Что страсти живут в нашем сердце – это неоспоримо, но они не дают себя знать томительною тяжестью, когда мы их не сознаем и исполняем их. Не томят они и тогда, когда, сознавая их, мы им противимся. Но когда мы сознаем их в себе и не хотим всеми силами души восстать против них, когда мы одною частью души отвергаем их, а другою прислушиваемся к их сладкому говору, когда мы уклоняемся от обличений, когда жалеем себя и не решаемся идти по крестному пути за нашим Крестоносцем, Учителем, – тогда, конечно, будем чувствовать томление и боль. Господь, взявший на Себя все наши грехи и немощи, показал Собой пример борьбы воли. В Гефсиманском саду Он до тех пор томился, пока воля Его согласилась принять страдание. Испытай свое сердце, и ты увидишь, что в нем много противоречий. Надо один раз навсегда предать душу свою водительству воли Божией, последованию заповедям Его и руководству суровым монашеским правилам. Когда согласится душа, так и будет легко. Мне нравится в тебе способность увлекаться и восторгаться всем святым и хорошим, но не забудь, что отречение монашеское лучше всего и полезней всего. «Бегай от людей и спасешься». И ты бегай от всего в глубину своего сердца, чтобы там быть с Единым. Да хранит тебя Господь, Ему я молюсь о тебе и Ему тебя поручаю.