05.06.2018
Жизнь блаженной Евдокии удивительна, ее подвиги, в которых она подражала древним святым, в наше время кажутся невероятными. К сугубому подвижничеству Дуня приучила и своих послушниц. И Господь удостоил ее чудесных даров прозорливости и исцеления и даровал ей и ее келейницам блаженную мученическую кончину.
Родилась Евдокия Шейкова – блаженная Дуня – 11 / 24 февраля 1856 года в селе Пуза Ардатовского уезда Нижегородской губернии (ныне село Суворово Дивеевского района), в благочестивой семье. После смерти родителей, Александра и Александры, она воспитывалась в семье дяди, церковного старосты, в которой много молились – не только в храме, но и дома. В детстве с паломниками часто ходила по святым местам.
В 20 лет Дуня сильно заболела: ее парализовало, после чего она уже не вставала на ноги. Постель ее была устроена так: рунье да два голика, на голиках – две суконки, которые носят на ногах. Под голову вместо подушки было положено два худых зипуна. Одеждой блаженной служили тулуп и зипун, накинутый на плечи. Другим зипуном была накрыта голова, а при людях она закрывала им лицо. Когда тулуп истлел, Дунюшка его никому не отдала, а положила на постель. Ничего другого она не позволяла на себя надеть. У нее всегда были одни и те же шерстяные четки. Вместе с послушницами-келейницами подвижница создала подобие иноческой общины.
Молитвенное правило блаженной и ее послушниц отличалось продолжительностью. С восьми часов вечера до двенадцати ночи они пели стихиры, тропари и кондаки святым и Царице Небесной. По вторникам в это время справляли стихиры с акафистом Иверской иконе Божией Матери. Утром начинали молиться с пяти часов, а иной раз по телесной слабости – с шести, и правило продолжалось до полудня. Блаженная молилась в тишине, хожалки также молились про себя: читали Псалтирь, Евангелие, каноны, акафисты, клали поклоны. На утреннем правиле бывали перерывы минут по двадцать. Если в момент отдыха приходил кто-либо с великой скорбью, Дуня принимала, а во время молитвы уже никого не пускала.
После правила ее обращали лицом к иконам, подкладывали под нее рунье, сажали и зажигали все лампады, которых было двенадцать. Блаженная еще полчаса тихо молилась. Затем все пели «Верую…», «Достойно есть…», «Отче наш…», «Заступницу», «Яко необоримую стену…», «Богородице…», «Умилению», «Крест всей вселенной…» Среди этого пения выносили из чулана просфоры: Дуне давали раздробленную, а девушкам по целой. Блаженная просила вымыть ей руки, а перед тем, как принять просфору, плакала и говорила: «Перекрести руки». Она клала кусочки святыни в блюдечко с крещенской водой и повторяла: «Христос Воскресе!». Потом вкушала просфору, запивая крещенской водой, и оставляла немного в блюдечке для келейницы, прочие же девушки стояли у порога и только после Дуни вкушали свои просфоры. Гасили лампады. Когда ее поворачивали, чтобы уложить в постель, она все стены и углы ограждала крестным знамением со словами: «Огради, Господи, Силою Честнаго и Животворящаго Креста».
К веригам, служившим ей поясом, Дунюшка никому не разрешала прикасаться. Рубаху она не меняла, пока та не истлеет. Руки, которыми открывала Писание, раз в год мыла с мылом по локоть, затем обливала их в тазу с добавлением святой воды; ноги мыла до колен и обливала простой водой, а тело никогда не мыла. Во время мытья, прислонив голову к поддерживающей ее послушнице, Дуня всегда сама держала зажженную свечу.
Специально приготовленной пищи подвижница не употребляла и редко ела картошку с разварки. В последний год жизни мученицы печку почти не топили. Рыбу Дуня ела редко, мяса не вкушала от юности и говорила: «Кто ест мягкий хлеб, тот не постник». Всякий кусок она крестила со словами «Христос Воскресе!».
Мало кто понимал ее подвиг. Бывало, плачет, жалуется на хожалок, а ведь сама так велит поступать. Как-то Поле Дуняша сказала: «Если я тебя при людях буду ругать, ты не смущайся». «Они меня не моют и рубахи мне не дают», – и заливается слезами.
Нотное и быстрое пение она не любила. Говорила: «Что в книгах есть, все читайте и пойте, разве Святые Отцы писали здесь, чтобы слова-то оставлять?»
Очень любила Дуня с послушницами и со всеми приходившими к ней петь церковные песнопения. Ни в чем блаженная не могла получить утешения, как только в продолжительном пении и чтении. Читала она хорошо, но писать не умела. Читала больше жития святых, книги брали в церкви, но были у нее и свои. Очень почитала Дуня Иверскую икону Царицы Небесной и всем, кто будет приходить к ней на могилку, завещала петь три раза тропарь Иверской. Кончину свою она провидела и была готова к мученичеству.
У Евдокии было пять послушниц. Три из них пострадали вместе с ней, четвертую, Наташу, за несколько дней до смерти она отослала домой – так сохранился свидетель высоты духовной жизни мученицы. Пятая келейница, Пелагея, Поля, во время ареста находилась рядом с Дуней и все видела, но по промыслу Божиему также осталась в живых ради свидетельства о жизни и страданиях подвижниц.
Погибшая вместе с Дунюшкой мученица Дария Тимагина родилась в конце 70-х годов XIX века. Один из монахов Саровской Пустыни благословил ее идти в келейницы к блаженной, но неверующие родители девушки были против этого. Они сосватали Дарию замуж, но она убежала к Дуне. Ее нашли и, избив, увели домой. Сосватали во второй раз, но она вновь ушла к подвижнице и прожила у нее 20 лет, которые были годами непрестанного молитвенного и постнического труда и послушания.
Вторая мученица, Дария Улыбина, родилась также в конце 70-х годов XIX века, а у Дунюшки подвизалась с 1916 года; отличалась смирением и благочестием.
Мученица Мария до того, как прийти к Евдокии, была замужем. После чудесного исцеления она дала обет странствовать по святым местам и, посетив Саров, попала к блаженной. Ради Бога она ушла от своего мужа, который долго ее искал, и никому ничего о себе не рассказывала (потому и фамилия ее неизвестна).
Во время ареста по ложному доносу об укрывательстве дезертира и агитации против Красной Армии в келью блаженной Дунюшки ворвались солдаты. Они, не прерываясь, били подвижницу с шести до десяти вечера, таскали за волосы, потом били плетью. Всю ночь мученица терпела страдания; ее стаскивали с постели, топтали ногами. Никого к ней не пускали. Скидывали на пол иконы и попирали их. Так продолжалось до утра. А на другой день попался хороший солдат – не бил ее, она попросила его позвать священника, приобщить ее Святых Таин. И священник выпросил пропуск, исповедовал и причастил Дуню и ее послушниц, а через два часа их расстреляли.
Солдаты снарядили подводу с Пузинскими мужиками – копать могилу. Когда вывели арестанток, то невозможно было равнодушно смотреть на их прекрасные сияющие лица. Они остановились напротив церкви и стали молиться по четками. Тогда их снова начали избивать.
Когда Дуню били, хожалки бросались кто на ноги, кто на тело, пытаясь хоть как-то ее защитить. Затем сели на подводу, Дуня разместилась у Даши на коленях. Лошадь тронулась, все стали креститься. Когда ехали мимо неверующего мужика, Ивана Анисимова, он увидел, что на плечи мученицам садится белый голубь, и куда ударяли, туда он и опускался, и били по голубю. Тут же он уверовал и сказал: «Теперь бы я последнюю корову отдал, только бы не убивали их».
Трое мужиков, Петр, Иван и Макар, постоянно ходившие к Дуне, попытались за нее вступиться, но их избили плетьми. Дуня видела это и говорила: «Смотри, как с них грехи сыплются. Смотри, сейчас с Макара грехи летят, как от веника листья в бане, как его за меня бьют». Петр впоследствии рассказывал, что никакой боли от ударов не чувствовал: «Я бы счастлив был, если бы меня еще раз избили за Дунюшку».
Мучениц привезли к вырытой могиле, посадили около крестов. Дуню и Дашу у одного, Дашу другую – так, а Марию тоже у креста. Потом приступили к расстрелу. Солдат-татарин отказался стрелять, тогда его место занял другой. Первой убили Дуню. Машу застрелили не до смерти, добивали штыком. Хоронили мучениц без гробов. Хотели просто сбросить в яму, но один мужик спрыгнул принимать их тела и покрыл им лица платочками.
Расстреляли подвижниц 5 / 18 августа 1919 года. И в тот день многие верующие ощущали сильное благоухание от их могилы. Солдаты поручили следить, чтобы не пришел священник и не отпел их. После этого стали видеть на могиле горящую свечу, а над кельей Дуни играющее солнце. Блаженная Дивеевская Мария Ивановна говорила: «Ходите к Дуне на могилку чаще, там ангелы поют непрестанно».
<-назад в раздел
Обретение мощей святых мучениц Пузовских
В августе 2000 года на юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Евдокия, Дария, Дария и Мария Пузовские были прославлены в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской. После прославления святые мощи мучениц были обретены 5 июня 2001 года и ныне покоятся в храме Успения Пресвятой Богородицы в селе Суворово. Ежегодно в день их памяти сюда стекаются многочисленные паломники и духовенство. Всем, кто с верою и благоговением поклоняющиеся им, получают благодатную помощь и утешение.
Святые мощи Пузовских мучениц почивают в раках в церкви Успения Божией Матери в селе Суворове
Жизнь блаженной Евдокии удивительна, ее подвиги, в которых она подражала древним святым, в наше время кажутся невероятными. К сугубому подвижничеству Дуня приучила и своих послушниц. И Господь удостоил ее чудесных даров прозорливости и исцеления и даровал ей и ее келейницам блаженную мученическую кончину.
Родилась Евдокия Шейкова – блаженная Дуня – 11 / 24 февраля 1856 года в селе Пуза Ардатовского уезда Нижегородской губернии (ныне село Суворово Дивеевского района), в благочестивой семье. После смерти родителей, Александра и Александры, она воспитывалась в семье дяди, церковного старосты, в которой много молились – не только в храме, но и дома. В детстве с паломниками часто ходила по святым местам.
В 20 лет Дуня сильно заболела: ее парализовало, после чего она уже не вставала на ноги. Постель ее была устроена так: рунье да два голика, на голиках – две суконки, которые носят на ногах. Под голову вместо подушки было положено два худых зипуна. Одеждой блаженной служили тулуп и зипун, накинутый на плечи. Другим зипуном была накрыта голова, а при людях она закрывала им лицо. Когда тулуп истлел, Дунюшка его никому не отдала, а положила на постель. Ничего другого она не позволяла на себя надеть. У нее всегда были одни и те же шерстяные четки. Вместе с послушницами-келейницами подвижница создала подобие иноческой общины.
Молитвенное правило блаженной и ее послушниц отличалось продолжительностью. С восьми часов вечера до двенадцати ночи они пели стихиры, тропари и кондаки святым и Царице Небесной. По вторникам в это время справляли стихиры с акафистом Иверской иконе Божией Матери. Утром начинали молиться с пяти часов, а иной раз по телесной слабости – с шести, и правило продолжалось до полудня. Блаженная молилась в тишине, хожалки также молились про себя: читали Псалтирь, Евангелие, каноны, акафисты, клали поклоны. На утреннем правиле бывали перерывы минут по двадцать. Если в момент отдыха приходил кто-либо с великой скорбью, Дуня принимала, а во время молитвы уже никого не пускала.
После правила ее обращали лицом к иконам, подкладывали под нее рунье, сажали и зажигали все лампады, которых было двенадцать. Блаженная еще полчаса тихо молилась. Затем все пели «Верую…», «Достойно есть…», «Отче наш…», «Заступницу», «Яко необоримую стену…», «Богородице…», «Умилению», «Крест всей вселенной…» Среди этого пения выносили из чулана просфоры: Дуне давали раздробленную, а девушкам по целой. Блаженная просила вымыть ей руки, а перед тем, как принять просфору, плакала и говорила: «Перекрести руки». Она клала кусочки святыни в блюдечко с крещенской водой и повторяла: «Христос Воскресе!». Потом вкушала просфору, запивая крещенской водой, и оставляла немного в блюдечке для келейницы, прочие же девушки стояли у порога и только после Дуни вкушали свои просфоры. Гасили лампады. Когда ее поворачивали, чтобы уложить в постель, она все стены и углы ограждала крестным знамением со словами: «Огради, Господи, Силою Честнаго и Животворящаго Креста».
К веригам, служившим ей поясом, Дунюшка никому не разрешала прикасаться. Рубаху она не меняла, пока та не истлеет. Руки, которыми открывала Писание, раз в год мыла с мылом по локоть, затем обливала их в тазу с добавлением святой воды; ноги мыла до колен и обливала простой водой, а тело никогда не мыла. Во время мытья, прислонив голову к поддерживающей ее послушнице, Дуня всегда сама держала зажженную свечу.
Специально приготовленной пищи подвижница не употребляла и редко ела картошку с разварки. В последний год жизни мученицы печку почти не топили. Рыбу Дуня ела редко, мяса не вкушала от юности и говорила: «Кто ест мягкий хлеб, тот не постник». Всякий кусок она крестила со словами «Христос Воскресе!».
Мало кто понимал ее подвиг. Бывало, плачет, жалуется на хожалок, а ведь сама так велит поступать. Как-то Поле Дуняша сказала: «Если я тебя при людях буду ругать, ты не смущайся». «Они меня не моют и рубахи мне не дают», – и заливается слезами.
Нотное и быстрое пение она не любила. Говорила: «Что в книгах есть, все читайте и пойте, разве Святые Отцы писали здесь, чтобы слова-то оставлять?»
Очень любила Дуня с послушницами и со всеми приходившими к ней петь церковные песнопения. Ни в чем блаженная не могла получить утешения, как только в продолжительном пении и чтении. Читала она хорошо, но писать не умела. Читала больше жития святых, книги брали в церкви, но были у нее и свои. Очень почитала Дуня Иверскую икону Царицы Небесной и всем, кто будет приходить к ней на могилку, завещала петь три раза тропарь Иверской. Кончину свою она провидела и была готова к мученичеству.
У Евдокии было пять послушниц. Три из них пострадали вместе с ней, четвертую, Наташу, за несколько дней до смерти она отослала домой – так сохранился свидетель высоты духовной жизни мученицы. Пятая келейница, Пелагея, Поля, во время ареста находилась рядом с Дуней и все видела, но по промыслу Божиему также осталась в живых ради свидетельства о жизни и страданиях подвижниц.
Погибшая вместе с Дунюшкой мученица Дария Тимагина родилась в конце 70-х годов XIX века. Один из монахов Саровской Пустыни благословил ее идти в келейницы к блаженной, но неверующие родители девушки были против этого. Они сосватали Дарию замуж, но она убежала к Дуне. Ее нашли и, избив, увели домой. Сосватали во второй раз, но она вновь ушла к подвижнице и прожила у нее 20 лет, которые были годами непрестанного молитвенного и постнического труда и послушания.
Вторая мученица, Дария Улыбина, родилась также в конце 70-х годов XIX века, а у Дунюшки подвизалась с 1916 года; отличалась смирением и благочестием.
Мученица Мария до того, как прийти к Евдокии, была замужем. После чудесного исцеления она дала обет странствовать по святым местам и, посетив Саров, попала к блаженной. Ради Бога она ушла от своего мужа, который долго ее искал, и никому ничего о себе не рассказывала (потому и фамилия ее неизвестна).
Во время ареста по ложному доносу об укрывательстве дезертира и агитации против Красной Армии в келью блаженной Дунюшки ворвались солдаты. Они, не прерываясь, били подвижницу с шести до десяти вечера, таскали за волосы, потом били плетью. Всю ночь мученица терпела страдания; ее стаскивали с постели, топтали ногами. Никого к ней не пускали. Скидывали на пол иконы и попирали их. Так продолжалось до утра. А на другой день попался хороший солдат – не бил ее, она попросила его позвать священника, приобщить ее Святых Таин. И священник выпросил пропуск, исповедовал и причастил Дуню и ее послушниц, а через два часа их расстреляли.
Солдаты снарядили подводу с Пузинскими мужиками – копать могилу. Когда вывели арестанток, то невозможно было равнодушно смотреть на их прекрасные сияющие лица. Они остановились напротив церкви и стали молиться по четками. Тогда их снова начали избивать.
Когда Дуню били, хожалки бросались кто на ноги, кто на тело, пытаясь хоть как-то ее защитить. Затем сели на подводу, Дуня разместилась у Даши на коленях. Лошадь тронулась, все стали креститься. Когда ехали мимо неверующего мужика, Ивана Анисимова, он увидел, что на плечи мученицам садится белый голубь, и куда ударяли, туда он и опускался, и били по голубю. Тут же он уверовал и сказал: «Теперь бы я последнюю корову отдал, только бы не убивали их».
Трое мужиков, Петр, Иван и Макар, постоянно ходившие к Дуне, попытались за нее вступиться, но их избили плетьми. Дуня видела это и говорила: «Смотри, как с них грехи сыплются. Смотри, сейчас с Макара грехи летят, как от веника листья в бане, как его за меня бьют». Петр впоследствии рассказывал, что никакой боли от ударов не чувствовал: «Я бы счастлив был, если бы меня еще раз избили за Дунюшку».
Мучениц привезли к вырытой могиле, посадили около крестов. Дуню и Дашу у одного, Дашу другую – так, а Марию тоже у креста. Потом приступили к расстрелу. Солдат-татарин отказался стрелять, тогда его место занял другой. Первой убили Дуню. Машу застрелили не до смерти, добивали штыком. Хоронили мучениц без гробов. Хотели просто сбросить в яму, но один мужик спрыгнул принимать их тела и покрыл им лица платочками.
Расстреляли подвижниц 5 / 18 августа 1919 года. И в тот день многие верующие ощущали сильное благоухание от их могилы. Солдаты поручили следить, чтобы не пришел священник и не отпел их. После этого стали видеть на могиле горящую свечу, а над кельей Дуни играющее солнце. Блаженная Дивеевская Мария Ивановна говорила: «Ходите к Дуне на могилку чаще, там ангелы поют непрестанно».
