24.12.2017
I. Преподоб. Даниил, память коего совершается ныне, родившийся в 409 году в селении Марафе, близ города Самосаты, в Месопотамии, был испрошен у Бога пламенною молитвою своей матери, потерпевшей много огорчений и «укоризн от мужа, и поношений и оскорблений от родственников» за то, что она не имела детей, – был дарован ей, как чудное свидетельство отзыва Божияго на молитву, сопровождаемую верою, – был ей как-бы воздаянием не просто «сторицею», но Божественною, безпредельною «сторицею» за ее терпение и безропотность в страдании, за ее твердую веру в милосердие Божие, не истощившуюся и не поколебавшуюся среди долгаго и тяжелаго испытания...

И в дитя свое, вместе с питанием от своей груди, как-бы перелила мать Даниила свою любовь и веру в Бога, которыя с детства возвысили его среди сверстников и возросли в нем до величия произвольного подвига, которым прославился он среди современников и оставил поражающее воспоминание о себе на все времена.

Извещенная еще прежде рождения своего сына видением во сне светильников, распространявших необычайное сияние, о будущей славе его, мать Даниила в душе своей носила желание посвятить его на служение Богу, и это желание также таинственным путем передалось ему и повлекло его с детства на иноческий путь: 12-ти лет он произвольно оставил мир и приютился в одной из обителей своей родины. Здесь почувствовал он себя как в настоящем родном доме, где с самаго начала предался с таким усердием и любовию исполнению всех иноческих послушаний, как будто эти именно труды и были самою свойственною пищею для его природы, самым вожделенным удовлетворением...

Через несколько лет строгой жизни в обители Даниил совершил путешествие в Антиохию, куда взял его с собою игумен. На пути они посетили препод. Симеона столпника, который благословил Даниила и пророчески сказал ему: «мужайся, чадо, да укрепится сердце твое. Многие труды предстоит тебе перенести ради Христа, но Он будет тебе во всем Помощником»...

Возвратясь в монастырь после знакомства с необыкновенным подвижником, Даниил стал думать о подражании ему, но до времени отложил исполнение возникшаго в душе его намерения. Между тем умер настоятель той обители, в которой он находился, и братия просили Даниила принять начальство над ними; но он уклонился от этого и даже оставил совсем обитель, решившись теперь, по бывшему ему особенному видению, вступить на подвиг столпничества. Близ Константинополя он устроил столп и восшел на него для молитвенного стояния; в продолжение 33-х лет переносил он неизменно это произвольное, необычайно тяжелое испытание. Не раз во время бурь столп колебался и грозил падением, но терпения подвижника ничто не могло поколебать: он продолжал стоять неподвижно...

Но, исполняя с такою твердостию принятый им на себя обет, Даниил, однако же, немедленно и без колебания оставил однажды свой столп, когда патриарх константинопольский (Акакий) послал просить его притти в столицу на помощь церкви, смущаемой еретиками, покровительствуемыми царем Василиском. Этим выразил он, что важнее величайшаго подвига почитал он духовную помощь ближним... Не мог сам итти Даниил, потому что от долгаго стояния ноги у него отекли и покрылись ранами, и потому его принесли в город на носилках. Обличив еретиков, предсказав Василиску лишение неправедно захваченного им престола, он возвратился на свой столп, на котором и выдержал свое пребывание до конца.

Прославленный от Бога даром чудотворений, богоугодный Даниил привлекал к своему столпу множество народа отовсюду: «к нему приходили ближние и дальние, греки, римляне, варвары, простолюдины и цари Лев и Зенон; приходили к нему, как к ангелу Божию, и, удаляясь от него, призывали его в молитвах на помощь. Император Лев так любил и уважал великого столпника, украшавшаго собою его царствование, что много раз прибегал к нему, прося его молитв, благословения и утешения. Патриарх Геннадий сам поднялся на столп его и рукоположил во пресвитера. Достигнув 80-ти лет, подвижник, заповедав своим ученикам смирение, послушание, странноприимство, пост, бдение, нищету и больше всего – любовь, скончался смертию праведника в 489 г. Чудотворныя мощи его были положены при столпе, на котором подвизался он, и при котором впоследствии устроена была усердием царя церковь во имя св. Симеона столпника». (См. Ч. М. дек. 11 день).

II. Мы видели, что препод. Даниил достиг великой и истинной славы не только у Бога, прославившаго его даром чудотворений, но и людей, оказывавших ему великое уважение и любовь. Чем же он приобрел такую славу? Благочестивою и добродетельною жизнию; для Бога нет ничего дороже и выше добродетели. Ею и мы можем приобресть себе честь и славу не только от людей, но и от Самого Бога.

Суд Божий далеко не одинаков с суждением людским; «у Бога и первии будут последнии, и последнии первии». Люди полагают величие и славу или в высоком звании, или в обширном образовании ума, или в обильном богатстве и других мирских достоинствах. Но все эти качества и доблести без добродетели никогда и никому не доставят истинного величия и славы.

Все личныя достоинства и преимущества тогда только бывают достойны уважения, когда носящия их лица украшаются внутренними сердечными доблестями, добросовестным исполнением своих обязанностей и добрыми делами.

а) Но какая честь носить высокое звание если нет величия в душе и правоты в действиях? К чему послужит блеск чинов и отличий, если он затмевается безчинными поступками и постыдными делами? Доставит ли честь и славу почетное место, если оно безчестится недобросовестностию лица, которое занимает его? Нет, не звание и чины возвышают человека, а человек облагораживает собою звание и чины. Случается, что и не добрым людям, но высокопоставленным оказывают уважение; но что это за уважение? Оно делается или из приличия, или страха ради; а в душе питают к ним не только холодность, но нередко и презрение; заочно высказывают сущую, часто очень нелестную для них правду.

б) Много было и есть людей ученых, даровитых от природы. Но далеко ли они ушли с своею стихийною мудростию? Отчего многие из них не оставили по себе доброй памяти? Оттого что жили только одним умом, а не сердцем; оттого что кажущуюся мудрость свою и ученость показывали на одних словах, а не в добрых делах; а высокоумие и хитрословесие без добрых дел все равно, что цветущее дерево без плода. Вся сущность христианского благоразумия состоит «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1 Кор. 2, 4). «От дел твоим покажи премудрость твою!» И высокие умы нередко помрачали блеск своих великих дарований великими пороками. Что-ж после этого толку в уме, хотя и светлом, но не освященном светильником веры и благочестия? Какая польза от современных наук, если оне не научают главной науке – жить как должно, – по-христиански? К чему послужит уменье говорить красно и бойко, если мы не будем уметь понимать, сколько возможно, премудрость Божию? Справедливо сказал ап. Павел, что одно «телесное обучение мало полезно, а благочестие на все полезно», – «и для жизни настоящей и будущей» (И Тим. 4, 8).

в) Еще более ошибаются те люди, которые полагают величие и славу в богатстве. Правда, что богатым оказывают почести и уважение, приносят даже дань раболепного унижения; но дело в том, что вся эта мнимая честь воздается не им собственно, а богатству, которым они обладают, – не лицу, а вещи неодушевленной. Лишись они богатства – и вся слава их тот-час же исчезнет, как дым. Никто, конечно, не будет спорить, что чрез богатство можно все приобресть: и честь, и славу, и уважение, и любовь не только от людей, но и от Самого Бога, но тогда только можем приобресть все это, когда будем употреблять его на дела богоугодныя, на благотворение бедным и страждущим. Значит не в богатстве честь, а в употреблении его на дела благия; не в золоте слава, а в добродетели золото. «Слава и честь только одним делающим благое», говорит слово Божие (Рим. 2, 10). (См. проп. изд. ж. Странник за 1864 г.).

III. После этого нам, христиане, остается убедиться в том, что истинный и прямой путь к величию и славе – в одной добродетели. Богаты ли мы или бедны, велики ли или малы в положении гражданском, учены или нет, – для Бога все равно, были бы мы только честны и добродетельны; это для Него выше всех мирских достоинств. Доказательством может служить препод. Даниил столпник и все святые угодники Божии, которых за их святую жизнь и при жизни почитали все разумные и добрые люди и тем более после их смертя почитает и прославляет их св. церковь. Проходят века, тысячелетия, а слава их не только не уменьшается, но еще более возрастает. Так сам мир признает величие добродетели, которой и мы при помощи Божией будем стараться следовать. (Сост. свящ. Г. Д-ко с дополн. по указ. источн.).