22.10.2017 Антиохия – в начале христианства – столица Востока, с 500 000 жителей. Нигде язычество не являлось в такой полноте безобразия своего, как в Антиохии. Здесь был сброд магов, мим, жрецов, город плясок, вакханалий, оргий исступленных, разврата наглого, роскоши бешеной. Когда явилось тут христианство, чудная перемена произошла в роскошной столице востока. При святителе Златоусте в Антиохии и ее окрестностях были уже целые сонмы чистых дев. Вот что говорит он в одной беседе антиохиянам: «Девы, еще не достигшие двадцатилетнего возраста, проводившие все время в своих покоях, воспитанные в неге, почивавшие на мягком ложе, пропитанные благовониями и дорогими мастями, нежные по природе и еще более изнеженные от усердных ухаживаний, не знавшие в продолжение целого дня другого занятия, как только украшать свою наружность, носить на себе золотые уборы и предаваться сластолюбию, не делавшие ничего даже для себя, но имевшие множество служанок, носившие одежды более нежные, чем самое их тело, употреблявшие тонкие и мягкие покрывала, постоянно наслаждавшиеся запахом роз и подобных благовоний, – эти девы, быв внезапно объяты огнем Христовым, бросили всю эту роскошь и пышность; забыв о своей нежности, о своем возрасте, расстались со всеми удовольствиями, подобно храбрым борцам, вступили на поприще подвигов. По-видимому, говорю я невероятное, однако ж верное. Я слышал, что эти столь нежные девы достигли такой строгости в жизни, что надевали на свои нагие тела самые грубые власяницы; ноги их оставались босыми, и ложем их были тростниковые прутья, большую часть ночи проводили они без сна. Трапеза у них бывает только вечером, трапеза, на которой нет ни трав, ни хлеба, а только бобы, горох, елей и смоквы. Постоянно заняты они прядением шерсти и другими более трудными рукоделиями, чем какими занимались у них служанки. Они взяли на себя труд лечить больных, носить одры их, умывать ноги им. Многие из них занимаются и приготовлением пищи. Такую имеет силу огонь Христов!»

При Златоусте в Антиохии явились даже и порицатели девства, точно такие же, каковы они и ныне. Нового не придумали новые умники, а повторяют старое, изношенное. Для них святитель Златоуст писал в Антиохию обширное сочинение о девстве. Дав понятие об истинных девах, показав и то, что между еретиками не может быть истинных дев, как не было их между язычниками, он пишет: «Скажет кто-нибудь: если лучше не касаться жены, то к чему же введен в мир брак? Что помешает быть истреблену людскому роду, если на место умерших не будет рождающихся? Род наш держится не силою брака, а силою Господа, сказавшего: раститеся и множитеся (Быт. 1:28)… Без воли Божией брак не умножит людей и девство не уменьшит… Не девство грозит гибелью людскому роду, а грозят беззаконные сожития. Это показано в быстром истреблении всех животных при Ное. Если бы сыны Божии воспротивились гнусной похотливости и не смотрели преступными очами на дщерей человеческих, погибель не пришла бы. Когда мир весь наполнился людьми, остается одна причина брака – предотвращение нечестивой похотливости». Выставив те неудобства, какие влечет за собою второй брак, и показав, что всякий брак есть неотвратимое рабство, картинно изображает, как легче деве, чем замужней достигать Царства Небесного, и решает кое-какие недоумения.

Христовым огнем, о котором говорил Златоуст, горела душа благородной антиохиянки – святой Публии.

Дочь благородных родителей, по их желанию выдана была замуж за благородного антиохийца; но с мужем жила недолго, – он скоро умер. Благословенным плодом честного брака был сын Иоанн. Мать воспитала его как искренняя христианка. Оттого вышло, что Иоанн немало времени начальствовал над пресвитерами антиохийскими и, быв много раз избираем на апостольскую кафедру, всегда уклонялся от начальствования. Блаженная Публия со времени вдовства своего вела жизнь строгую, в посте и молитве. При такой жизни почтенная священным саном диаконисы, она собрала себе дев и вдов, решившихся, подобно ей, жить для Господа; с ними проводила она жизнь точно так, как писал святитель Златоуст, снявший свою картину дев и с общины благородной Публии; с ними постоянно славила она Творца и Спасителя Бога. Так прожила она подвижнически несколько лет. На престол империи взошел Юлиан и открыто стал на сторону язычества; гордый умом своим, он старался дать языческому богослужению великолепие и возможно лучший смысл, на словах выставлял из себя защитника всякой истины и человечности, а на деле нагло осмеивал святую веру, дозволял гнать и сам гнал христиан. Он прибыл в Антиохию и здесь поступал как фанатик язычества; велел выбросить мощи святого Вавилы из храма, «обещался стереть с лица земли всю породу галилеян», – так называл он христиан и велел не иначе называть их. Раз он должен был проходить мимо молитвенного дома Публии. Подвижницы пели утренние хвалы Богу. Когда отступник шел мимо обители дев, подвижницы громче обыкновенного запели все вместе, считая гонителя достойным презрения и осмеяния. Идоли язык сребро и злато, дела рук человеческих, возглашали они с Давидом и, его словами изобразив бесчувственность их, с его негодованием пели: подобнии им да будут творящии я и вси надеющиеся на ня (Пс. 113:16). Слыша это, нечестивец вспыхнул и с гневом запретил петь псалмы, когда он будет проходить мимо. Тот, кто сердится на правду, выказывает только свою слабость и вызывает против себя новую смелость правды. Когда Юлиан снова проходил мимо обители, святая Публия велела петь: да воскреснет Бог и расточатся врази его (Пс. 67:1). Юлиан в бешенстве приказал привести к себе начальницу хора. Пред ним предстала старица, достойная всякого почтения и по летам своим, и пользовавшаяся общим уважением в Антиохии за высокие добродетели свои. И однако он приказал одному из слуг бить по щекам проповедницу правды, и тот обагрил свои руки кровью ее. Бестрепетная диакониса говорила Юлиану, что жалеет о больной душе его, но считает истину Божию выше всего. С хвалою Богу на устах возвратилась она в свою обитель. Считая Юлиана за одержимого злым духом, как одержим был Саул, она продолжала петь для него священные песни, с теми мыслями, что авось либо и отступник придет в себя. Недолго после того длилась жизнь ее: она с миром предала дух свой Господу, а Юлиан погиб на войне.