20.07.2017    Благоверная Евдокия, дочь Димитрия Константиновича князя Суздальского, в 1367 году стала супругою великого князя Димитрия Иоанновича. «Земля Русская рада была этому браку», говорит древний повествователь, и было о чем радоваться. Союз дочери князя Димитрия Суздальского с князем Димитрием Иоанновичем служил залогом прекращения борьбы Суздальского князя с князем Московским, пролившей много крови русской. И молодой князь, вступивши в брак, радовал собою всех: «Будучи еще молод, – говорит тот же повествователь, – он прилежал к делам духовным, не любил пустых разговоров, не терпел срамных слов, от худых людей уклонялся, а с добрыми любил беседовать, с благоговением слушал Священное Писание, заботлив был о храмах Божиих, мужественно стоял на страже за землю Русскую, злобою был дитя, а умом полный муж». Счастлива была княжна, найдя себе такого супруга. И жизнью своей показала, что она была достойна его. Она была супругою нежною, кроткою, набожною. «Оба супруга, – продолжает повествователь, – жили в браке чисто, не предаваясь стремлениям чувственности, и внимательны были к своему спасению». Было кому поддерживать такие расположения молодых супругов. Святитель Алексей был отцом и хранителем их во всем. Святой Феодор, игумен Симоновский и племянник преподобного Сергия, был духовником их. Княгиня и рождала и воспитывала детей в страхе Божием. Восприемником одного из сыновей был преподобный Сергий. Княгиня поддерживала супруга своего в его борьбе с различными скорбями, поддерживала своею молитвою и своею любовию. Когда великий князь Димитрий решился идти против грозных полчищ Мамая, то, совсем готовый в поход молился в храме Архистратига Михаила, призывая молитвы небожителей; с ним здесь молилась и супруга; здесь же в горьких слезах она и простилась с ним. В продолжение всего грозного времени войны «великая княгиня Евдокия, говорит летопись, раздала много милостыни бедным и сама постоянно ходила в церковь, молилась днем и ночью». Надежды христианские не остались в стыде. Князь Димитрий 8 сентября одержал такую победу над татарами, что с того времени уже не Россия опасалась орды, а орда стала бояться сил России. Димитрий благодарил Господа, Москва с торжеством встречала победителя Куликовского; княгиня встретила супруга у Спасских ворот и молилась с ним в соборах. Благочестивый князь увековечил память Куликовской битвы установлением поминальной Димитриевой субботы. Великая княгиня положила при первой возможности запечатлеть памятником благодарность свою Богоматери за великое дело 8 сентября. «Была радость на Руси, – говорит летопись, – но была и жалость: оскудела земля воеводами и войском». Истощение России доставило татарам легкую возможность удержать временный успех над Россиею. Спустя два года после Куликовской битвы Тохтамыш, усилившийся уничтожением Мамая, быстро подошел к Москве с огромным числом войск; Димитрий уехал в Кострому собирать полки, тогда как князья Рязанский, Суздальский и Тверской спешили искать милости у Тохтамыша безмолвною покорностию. В испуганном кремле началось волнение, поднялись споры и от споров перешли к дракам; одни хотели сражаться, другие спешили грабить и малодушно бежать, но никто – повиноваться. Не пускали из кремля ни митрополита Киприана, ни великой княгини, и едва наконец выпустили. Татары едва не захватили великую княгиню в Переяславле, – она чрез Ростов удалилась в Кострому. Татары ворвались в кремль и наполнили его трупами и пеплом, потом рассыпались для грабежа по окрестным городам; но лишь только услышали, что князь Владимир стоит у Волока, а великий князь ведет полки из Костромы, поспешили убраться из России вон. Много слез пролили князь и княгиня, возвратясь в Москву опустошенную; на счет великого князя похоронено было до 24 000 человек69 . Благочестивая княгиня более, чем прежде, обратила тайные помыслы души своей к жизни загробной. В 1383 году старший сын ее Василий задержан был в орде и в том же году скончался отец ее: одна горесть увеличивала другую. К этому-то скорбному времени относится благочестивый подвиг ее – основание Вознесенской женской обители. «Монастырь честен возгради», говорит о ней Степенная книга; «внутрь царствующего града Москвы пречестную девическую обитель воздвиже, во имя Вознесения Христа Бога нашего», говорит пролог. По летописи видим сей монастырь уже в 1387 году. В 1389 году посетила благоверную княгиню самая тяжкая скорбь. Великому князю Димитрию было 39 лет; но он так изнемог, что не надеялся больше жить и приготовил духовное завещание. Княгиня только что родила последнего сына. Князь-супруг, чувствуя близкий конец, велел позвать ее с детьми к нему. «Вот отхожу я к Богу моему, – говорил князь. – Ты, дорогая княгиня моя, будь и отцом и матерью детям моим, наставляй и укрепляй их в благочестии, чтобы были послушны по заповедям Божиим, боялись Господа и чтили тебя во всю жизнь»71 . В духовном завещании своем князь высказал вполне, как высоко уважал он свою супругу, какие надежды имел он на ее ум и добродетели. Разделив волости детям своим, он говорил: «Вы, дети мои, живите заодно, а матери своей слушайтесь во всем. Если кто из сыновей моих умрет, то княгиня моя наделит его уделом остальных сыновей моих; кому что даст она, то тому и есть; дети мои из воли ее не выйдут. Если у кого из сыновей моих уменьшится отчизна, против того, чем я благословил его, то княгиня моя наделит из уделов сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь матери. Если Бог возьмет к Себе сына моего, князя Василия, то удел его идет следующему за ним сыну, а уделом последнего княгиня поделит сыновей моих; а вы, дети мои, слушайтесь своей матери, – что кому даст она, то того есть… Который сын не станет слушаться матери своей, на том не будет моего благословения». Так понимает супругу свою умный Димитрий Иоаннович. Он предоставляет ей безотчетную власть распределять сыновьям отчины в известных случаях. Ей самой назначил князь по нескольку волостей из уделов каждого сына с тем, чтобы по смерти ее возвратились эти волости в те уделы, которым принадлежат они; но теми волостями, которые приобрел сам Димитрий и отдал супруге или которые приобрела сама супруга его, она имеет полную власть распоряжаться по своему усмотрению – «отдать ли кому-либо из сыновей, или же отдать на молитвы за свою душу».
   Предав земле любимого супруга, княгиня положила исполнить во всей точности волю его – заменять, сколько может, отца детям, оберегать и физическую и духовную жизнь их. Потому-то, без сомнения, оставшись вдовою, она не поступила, по примеру других вдов-княгинь, в монастырь, хотя и желала того. Предпоследний сын ее Иван скоро умер, но остались, кроме Василия – великого князя, Юрий, Андрей, Петр и младенец Константин. В 1390 году вместе со всеми сыновьями своими почтительно встречала она за Москвою в Котле святителя Киприана. Получив по завещанию супруга богатые имения, она положила выполнить в лучшем виде долг благодарности Богоматери за 8 сентября в память дорогого супруга: построила на своем дворе каменный храм в честь Рождества Богоматери и украсила его лучшими иконами, книгами, дорогими сосудами и другою утварью. Святитель Киприан (11 февраля 1393 г.) освятил его в присутствии всей семьи великой княгини. По просьбе благочестивой княгини положено было праздновать в Москве 8 сентября с особенною торжественностью, в благодарность за Куликовскую победу. Как ни богато украшен был освященный храм, благочестивая княгиня хотела сделать более для дома Богоматери. Чрез два года он расписан был лучшими иконописцами – Феофаном Греком и Симоном Черным с их учениками74 . Княгиня щедро расточала свои средства на восстановление и украшение храмов, которых так много было разрушено и опустошено в нашествие Тохтамыша. На ее иждивение построен был Горицкий монастырь в Переяславле. В 1395 году страшный Тамерлан готов был сделать то же с Москвою, если не более, что сделал Тохтамыш. Общий ужас не мог не потревожить и набожной княгини, как нежной матери детей; вместе со всеми она проливала молитвы к Богоматери, и Матерь Божия спасла Москву. Не нужно говорить о том, что княгиня была матерью для всех нищих; она благотворила бедным пустыням, в том числе блаженному Кириллу Белоезерскому в его северной, дикой пустыне .
   Княгиня Евдокия вела жизнь подвижническую; но это известно было только Господу, а пред людьми она являлась пышною княгинею, носила богатые одежды, украшалась жемчугом, являлась везде с веселым лицом. Такая жизнь вдовы-княгини порождала худые толки. Люди всегда и везде любят судить о других худо. Худая молва о матери, дошедшая до детей, оскорбляла их, и Юрий Дмитриевич не мог скрыть своего беспокойства от матери. Любовь к тайному подвижничеству вступила теперь в борьбу с любовью к детям. Княгиня-мать решилась удовлетворить той и другой, сколько могла. Она созвала детей в свою молельную, сняла часть одежды – сыновья испугались, увидя худобу ее тела, изнуренного постом и измученного веригами. Она просила детей не открывать того другим, что они узнали, и советовала не обращать внимания на людские толки о ней. Явившийся Ангел возвестил ей о близкой ее кончине. Она онемела после сего видения и знаками давала знать, чтобы написали ей ангела; два лика ангельские поданы были ей, и она не была довольна; когда же подан был образ Архангела Михаила, она обрадовалась и стала говорить. Он – Архистратиг – точно в таком виде являлся мне, сказала при том блаженная княгиня. Образ сей, говорит древний повествователь, доселе стоит в храме Рождества Богоматери.
   Пришло время княгине заключиться и в обители, к которой давно стремилась душа ее. На пути из храма Успения Богоматери слепец кричал ей: «Боголюбивая княгиня, кормилица нас нищих! ты обещала мне во сне: завтра дам тебе зрение; исполни же обещание твое». Княгиня, не обращая внимания на слепого, как бы случайно, опустила рукав рубашки, и слепец, ощутив его в руке, отер им свои глаза и – прозрел. Она приняла иноческий образ с именем Евфросинии и удвоила свои подвиги. На ее иждивение был заложен каменный храм в обители. Но она уже созрела для радостного созерцания Небесных жилищ. В том же 1407 году, в котором заложен был каменный храм, она мирно почила 7 июля. Святые мощи ее покоятся под спудом в основанном ею храме.
   Прославляющий святых Своих прославил блаженную княгиню-инокиню по смерти ее. Не раз над гробом ее сами собой загорались свечи.