Память старца Михаила Валаамского (Питкевича)

 Старец Михаил считается последним великим Валаамским старцем.

В 1926 году обитель оказалась за пределами России, и в угоду интернациональному экуменическому движению Финская Церковь, находящаяся в юрисдикции Константинопольского Патриархата, заставила Валаам перейти на западный, григорианский календарь. Валаамцев, отказавшихся принять новое летосчисление, судили, запугивали, ссылали в дальние скиты, с позором выгоняли из монастыря. Некоторые были заключены в тюрьму в Выборге как нарушители порядка. Не выдерживая гонений, многие монахи уезжали в Сербию и даже в Советский Союз.

Отец Тимон (такое имя носил старец до принятия схимы) был во главе поборников церковного юлианского календаря и убеждал других не отступать от Православия, от заветов Святых Отцов Церкви. Уезжать он не хотел и решил все претерпеть до конца. «Хоть живьем закопайте, – отвечал он своим судьям, правящей партии монастыря, – не отступлю от своих слов, от того, что мне заповедал старец еще до поступления в монастырь».

Вместо старца Михаила, который был духовником обители до раскола среди братии и скончался от разрыва сердца в ссылке на Предтеченском острове, духовным наставником тех, кто держался старого стиля, стал отец Тимон.

Для оставшихся верными истине и свято хранящих чистоту Православия наступили тяжелые времена. За ними следили, к ним придирались, обвиняли по ложным доносам, издевались, поручали непосильные послушания. Отцу Тимону приказали оставить Гефсиманский скит, где он подвизался. После скитской тишины и уединения проживание в монастырском корпусе стало для него большим испытанием.

Монахи, придерживающиеся юлианского календаря, испросили себе пустое помещение, в котором прежде было производство изделий из глины, так называемую «глиномятку». Пользуясь разрешением Владыки, они устроили в ней церковь, где ежедневно в четыре часа утра совершалась служба.

Многие миряне в те дни посещали Валаам, ища у старцев ответа на волновавший тогда всех вопрос о церковном расколе и о том, что правильно и чего надо держаться.

Отец Тимон непрерывно продолжал свой молитвенный подвиг, ежедневно служа Литургию – тихо, незаметно, стараясь не раздражать своих преследователей.

Во время Финской войны, в декабре 1939 года, Валаамскую обитель эвакуировали. Иконы, утварь, ризница, музей, часть библиотеки, несколько колоколов были вывезены на территорию Финляндии. С великой скорбью покидали валаамцы свою обитель, неповторимой красоты остров, родные скиты и храмы. Монахов отправили в Финляндию и поселили всех вместе в лесной глуши, на берегу озера, неподалеку от деревни Каннокоски, в тесном помещении школы.

Отец Тимон снова лишился своего любимого уединения, но, несмотря на трудности и неудобства, не прекращал ежедневного служения Божественной Литургии. В сарае, где был сложен различный хозяйственный хлам, он вычистил угол и на снятой с петель старой двери устроил Престол, все вокруг закрыл пеленами, поставил иконы и на Антиминсе совершал службу. Убогий сарай, подобно Вифлеемской пещере, превратился в палату, где происходило величайшее Таинство.

Вскоре монастырь приобрел имение, которое ныне носит название «Новый Валаам».

По окончании войны Москва стала диктовать Финляндии свои условия. Тот же игумен, который преследовал отца Тимона и его сподвижников за старый стиль, под влиянием политических событий, а может быть, и страха, перешел опять со всей братией на традиционный святоотеческий церковный календарь. Раскол был ликвидирован. И хотя в монастыре водворилось единообразие, но негласно сохранились два направления – финское и русское.

После принятия схимы (в 1946-м или 1947 г.) старец совсем уединился, даже в храм не выходил, каждый день совершая Литургию у себя, келейно. Он хотел было окончательно уйти в затвор и никого больше не принимать, но передумал. «Как только хочу от вас всех отказаться, – говорил старец, – вижу вокруг себя множество бесов. Верно, за ваши молитвы Господь еще хранит меня». И духовные чада продолжали посещать отца Михаила.

Люди, приезжавшие к старцу со своими горестями и тяготами, хорошо знали силу его любви и молитвы. Придя к нему в келью, каждый чувствовал, что все скорби и искушения тают и уходят без следа, как не бывало. А если что-то и остается – старец это сразу заметит и легко, наводящим вопросом, вскроет язву или, даже без вопроса, строго скажет: «Гони, гони от себя этого беса..., – назовет то, чем страдает душа, – гони именем Иисусовым».

Отец Михаил, относясь к каждому снисходительно, сообразуясь с его устроением и духовным ростом, к себе проявлял необычайную строгость и был великим постником. Еще до принятия схимы он перестал брать из трапезной горячую пищу. Случилось это так: «Пришел я за едой к трапезнику, а он мне говорит: „Что ты пришел, ты ведь не работаешь?!“ И правда, – подумал я, – что от меня монастырю пользы? Поклонился трапезнику и ушел».

Хлеб, чай, сахар, в скоромные дни – молоко выдавали всем на руки, в келии. Жившие при обители монахини-прачки приносили отцу Михаилу то похлебку, то кашицу, но подвижник сокращал все до минимума. Потом он совсем отказался от чьих бы то ни было услуг, даже не позволял мести свою келию. Иногда сам варил манную жидкую кашицу, изредка, в скоромные дни съедал яйцо. Супов, похлебок он никогда не варил, пил чай, кушал хлеб, бывало, что подкреплял себя кофе, который ему очень нравился, говорил: «Силы дает».

Но каждый день в убогой его келии совершалась Божественная Литургия. Начиная молитву в одиннадцать часов вечера, старец поминал более восьми тысяч человек! Это были не просто имена, но живые души, каждая со своим лицом, около каждого имени была сделана его рукой заметка, по которой он знал, кто тот человек, за кого он молится. Около семи утра можно было видеть в окне его келии, затянутом плотной синей занавеской, сбоку, полосочку света – он еще стоял на молитве, а около восьми двери его уже были открыты для нуждавшихся в поддержке, утешении и совете, и для каявшихся в своих грехах.

Постепенно старец пришел к мысли оставить Ново-Валаамскую обитель и выйти из юрисдикции обновленческой Финской Церкви.

Когда валаамцам предложили переселиться в Троицкий монастырь в США, они отказались. Старец сказал: «Там капище сатаны, центр сатанистов». Когда же ему возразили: «А что же в нашей России теперь?!», он ответил: «Это земля мучеников, земля исповедников, полита их кровью, очищается как золото в огне». Тогда же старец произнес слова, в которых выразил свой взгляд на положение Церкви в советской России: «Во всем есть две стороны. Вот святой Михаил, князь Черниговский, и боярин Феодор, попавши к татарскому хану, приняли мученическую смерть. Богу было угодно дать власть язычникам над нашей большой Родиной, и князь, повинуясь гражданским законам, согласился поклониться этой земной власти; но когда от него потребовали поклонения их идолам, он отказался от княжеской власти, славы, от жены, детей и отдал свою жизнь за верность Господу. Так и сейчас в России – гражданским властям приходится повиноваться, но нужно твердо держаться своего – хоть на крест, хоть на распятие».

Старец прожил в монастыре 55 лет, но чаял «умереть на своей Родине со своим страдающим народом». И в 1957 году 80-летний схимник с шестью другими валаамскими монахами вернулся в Россию. Это были лучшие отцы Валаама: Лука, Борис, Исавр, Геннадий, Сергий и Гурий.

После недолгого пребывания в одном из молдавских монастырей старец попал в Печорскую обитель, где сразу ушел в затвор. Как и раньше, он ежедневно служил Литургию у себя в келии. Он был слеп на один глаз, слаб, очень худ и никуда не выходил. К тому же подвижник сразу почувствовал новое отношение властей к Церкви – его письма просвечивались, к нему не допускали верующих, не разрешали встречаться с паломниками и духовными чадами. В 1958 году он просил передать своей духовной дочери Марии, которая желала переехать из Финляндии в Пюхтицы, что выдержать здешней жизни она не сможет.

Отец Михаил всегда хотел умереть на Пасху или на Благовещение. И Господь исполнил желание Своего угодника, верного священника и монаха – старец мирно почил на Благовещение Пресвятой Богородицы 7-го апреля 1962 года.

 ИЗ ДУХОВНЫХ НАСТАВЛЕНИЙ СТАРЦА МИХАИЛА

+ + +

 Какой бы ты ни соблюдала пост, даже самый строгий, если без истинного покаяния, то Господь не приемлет его. Такой пост не приведет ни к спасению, ни к утешению. Главное – внутри очищай сердце.

 + + +

 Терпи, смиряйся, сокрушайся и береги паче всего мир душевный.

 + + +

 «Многими скорбями…» – вот жертва Богу. Какая бы ни была «тучная жертва» – не угодна она Богу, если хоть капля жаления в ней есть, хоть малая доля стяжания и пристрастия. Все главное – в искренности, правдивости, чистоте сердца. Жертва, угодная Богу, была жертва бедной вдовицы, потому что была всецелая, от чистого сердца – такую жертву Он приемлет с любовью.

 + + +

 Когда придет конец последнему монастырю, когда прекратится Литургия, тогда будет всему конец.

Подготовила
Ксения МИРОНОВА