Гражданское Новолетие. О двоедушии в деле веры

Муж двоедушен не устроен
во всех путех своих.
Иак. 1, 8

Благодарение Богу, минувший год прошел для нас с великими утешениями. Мы видели явные признаки преуспеяния нашего Отечества во внутреннем его благоустройстве и возвышение его государственного могущества и международного положения. Есть и другое, еще высшее утешение – <…> возникновение в среде лучших ученых людей скорби об упадке веры в среде нашего образованного общества. Мы называем высшим утешением обращение к вере неверующих соотечественников потому, что, как видно из истории, только вера и благочестие обезпечивают благоденствие и процветание народов и государств. Поэтому восстановить единение в духе веры и христианской жизни наших образованных сословий со всем православным народом – значит уничтожить угрожающее ему разложение, утвердить его целость, укрепить голову на его могучих плечах и направить все его силы по ясно сознанному пути к нравственному и общественному преуспеянию.

Мы молим Господа Иисуса Христа об Его благодатном содействии этому спасительному движению нашего образованного общества, но вместе с тем по долгу нашего служения почитаем себя обязанными идти навстречу этому движению и облегчать желающим возврат из темных дебрей неверия и сомнений, по слову Апостола Петра, в удел веры и в чудный свет Христов (см.: 1 Пет. 2, 9).

В тысячелетней истории нашего Отечества со времени просвещения его Христианством мы не наблюдали в нем такого распространения неверия, какое видим ныне. Простой народ наш, столь твердый в Православии, и только по простоте и неразумию увлекшийся расколом, ныне под влиянием известных безбожников из образованных русских людей начинает обнаруживать самое грубое неверие и отрицание Церкви и всего строя не только христианской, но и государственной жизни. Вверху, в ученых обществах, под прикрытием естествознания, обращенного в философский материализм, не только исповедуются, но и хитро, с большим успехом проповедуются учения, прямо враждебные христианству. В средине, между этими двумя сторонами стоят русские люди, которых, по некоторым воззрениям, усвоенным ими в раннее время жизни и соблюдению даже некоторых церковных правил, нельзя не назвать христианами. Но под предлогом обязательного следования за движением века они обнаруживают в своих мыслях и словах такую смесь веры с неверием, научных идей с христианскими, обычаев народных с пришлыми, чуждыми нашим преданиям, что если спросить их, как говорит Апостол, об их уповании (см.: Там же. 3, 15), то они не в состоянии связно и последовательно изложить, во что они верят и не верят, и почему одно принимают, другое отвергают, – только и слышите от них чужие фразы, которые они называют своими убеждениями. <…> В какую сторону в настоящее время преимущественно должны обращаться проповедники веры Христовой, чтобы послужить Церкви и истинному благу своего Отечества? <…> Всего более требует наших усилий эта средняя часть нашего образованного общества, которую нельзя назвать ни простонародною, ни ученою, но в которой гнездится такое множество ложных мыслей, сомнений, софизмов и самых оскорбительных для Христианства выражений, отрицания, порицания, глумления.

Чтобы с успехом бороться на поприще религиозных рассуждений с этим разнохарактерным обществом, надобно дать ему имя, или точное определение, из которого, как из начала, могли бы быть объясняемы его частные мысли и действия. Как же можно его определить? По нашему мнению, ему не может быть дано научное имя: это не люди науки, ни философской, ни богословской. Их состояние – не созерцательное (рациональное), а нравственное. Оно может быть названо двоедушием в деле веры.

Что такое двоедушие?

Двоедушием, или двоемыслием называется такое состояние духа, когда человек об одном и том же предмете, в одно и то же время, при одних и тех условиях имеет различные и даже противоположные мысли. Так, люди, нетвердые в своих мыслях и убеждениях, одно и то же дело или предприятие признают полезным и в то же время, когда настала пора приниматься за дело, думают, не вредно ли, не опасно ли оно, и во вред себе откладывают его исполнение. Так, одного и того же человека люди двоедушные признают совершенно честным и в то же время думают, не обманывает ли он их, и начинают его обидным для него образом остерегаться. Это примеры из обыденной жизни. Но мы видим опыты двоедушия и в предметах высшего разбора. Так, наши просвещенные попечители о благе народа признают полезною для него религию, как узду, сдерживающую его страсти и пороки, но в то же время развращают его удовольствиями, отвлекающими его от исполнения христианских обязанностей. Многие родители хотят воспитать детей по­христиански, в чистоте и благонравии, но в то же время не охраняют их от вреднейших и постыднейших произведений современной литературы. Супруги хотят найти семейное счастье в христианском браке, но в то же время не чуждаются учения «о свободе чувства», находя в нем возможность как бы с некоторым правом бросить мужа или жену. Многие свободные мыслители признают необходимым для охранения порядка в общественной жизни силу законов, но в то же время смотрят снисходительно на противление представителям законов и властям. Хотят честно служить делу правосудия и стараются освобождать злодеев от кары правосудия, – под влиянием учения «о любви и всепрощении». Эти­то именно люди, по слову Апостола, и не устроены во всех путях своих, т. е. не имеют в своей деятельности ясно сознанной цели, твердого убеждения в верности средств для ее достижения и во всем обнаруживают непоследовательность и от того безуспешность... <…>

Еще в глубокой древности божественное откровение чрез пророка Илию дало нам ясное понятие о двоедушии в деле веры. В Царстве Израильском, как известно, утрачена была чистота веры в Бога истинного и введено было поклонение идолу Ваалу (олицетворение сил природы). Перед совершением чуда воспламенения небесным огнем облитой водою жертвы в посрамление жрецов Вааловых, не могших сделать ничего подобного, пророк обратился к собравшемуся народу со следующими словами: Долго ли вам хромать на оба колена? Если Господь есть Бог, то последуйте Ему, а если Ваал, то ему последуйте. И не отвечал народ ему ни слова (3 Цар. 18, 21), – говорит Бытописатель. Народу было стыдно пред ясным обличением его нечестия.

Посмотрите и вы, свободные мыслители, расплодившиеся в православном народе, на свое нравственное состояние. Будьте последовательны в нашем образе мыслей; не урывками и по частям подбирайте понятия материалистов, примешивая их к догматам христианским, а черпайте их до конца, не отказывайтесь и от последних крайних выводов современных материалистов. Ваш Ваал, ослепленный разум человеческий, учит вас, что он есть единственный надежный ваш руководитель, что природа, создавшаяся сама собою и живущая собственною жизнью, есть ваш бог. Ваши природные склонности суть ваши законы, а судья ваш – одна ваша хрупкая совесть. Грехи, страшные для христианина – это предрассудки; все естественное дозволено, как законное требование природы. <…> Цель жизни – наслаждения; добывайте средства на удовольствия всеми доступными для вас способами – хитростью, обольщением, подлогом, не стесняясь предрассудочными понятиями о чести. Продолжите сами эту картину разложения человеческих обществ – и вы увидите ад на земле.

Если же вы дорожите понятиями христианскими о Боге истинном и вере в Него, то соберите их в одно целое, полное учение и содержите его без примеси произвольных мыслей и лжетолкований. Вот руководство, которое дал нам Господь Иисус Христос на подобные времена заблуждений: Если не обратитесь (не отречетесь от притязаний на собственное знание истины) и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 3). Мы знаем, что свободными мыслителями будет сочтено за обиду это указание на искренность и детскую простоту веры. «Как? – скажут они. – Отказаться от свободы мысли и совести, подчиниться неведомо кому, каким­нибудь клерикалам, воротиться ко временам суеверий и невежества?!» – Успокойтесь, никто не принуждает вас к вере. То же говорили Христу Спасителю некоторые из иудеев, смущенные Его учением о Таинстве Причащения: Жестоко есть слово сие, и кто может его послушати? (Ин. 6, 60). Они уходили от Иисуса Христа, так что Он спросил двенадцать избранных учеников Своих: Не хотите ли и вы отойти? На это Петр ответил за всех: Господи, к кому идем? Глаголы живота вечнаго имаши (Там же, 68). При пророке Илии было в Царстве Израильском, как открыл ему Бог для его утешения, семь тысяч мужей, не преклонивших колен пред Ваалом и которых уста не лобызали его (см.: 3 Цар. 19, 18); а у нас, благодарение Богу, есть десятки миллионов, готовых сказать с Петром: «Куда нам идти? Мы останемся с Тобою, Господи; у Тебя глаголы Жизни Вечной!»

Вникните, как должно, в это наставление Спасителя о детской вере. Господь указывает в нем не столько на детский разум, хотя и способный к принятию истины без сопротивления, сколько на детскую невинность и безграничную преданность родителям. Дитя счастливо на груди матери и на коленях отца; все радости, весь мир для него – в доме родительском. И вот Господь требует, чтобы мы такую же детскую преданность и любовь явили Богу. Почему? Потому, что Ему угодно было наименовать Себя Отцом нашим, как мы научены Иисусом Христом, и молиться Ему: «Отче наш, Иже еси на небесех». Потому, что он даровал нам Брата в Единородном Сыне Своем, воплотившемся для нашего спасения (см.: Евр. 2, 11), искупившем нас от вечной погибели Своею Кровью и усыновившем нас по благодати Отцу Своему. Потому, что Он устроил нам на земле Свой отеческий дом в Церкви Христовой (см.: 1 Тим. 3, 15), где мы составляем семейство Божие и богодарованными средствами воспитываемся для Вечной Жизни. Потому, что Искупитель наш, Сын Божий, вознес в божественную славу естество человеческое и в дому Отца небесного уготовал братьям Своим обитель по достоинству каждого (см.: Ин. 14, 2). <…>

Пора вам, братия, хромлющие на оба колена, сознать свое ложное положение, установиться внутренно и вздохнуть в глубине сердца: Востав иду ко Отцу моему и реку Ему: Отче, согреших на небо и пред Тобою! (Лк. 15, 18). Аминь.

Архиепископ
Амвросий (КЛЮЧАРЕВ)

Произнесено 1 января 1897 года
в Харьковском Успенском
кафедральном соборе

Собрание сочинений. Т. 4.