Память преподобномученика Макария (Моржова)

Преподобномученик Макарий

Преподобномученик Макарий родился 16 мая 1872 года в деревне Пахомовская Верховской волости Вельского уезда Вологодской губернии, в семье крестьянина Степана Моржова, и в Крещении был наречен Михаилом. Образование он получил в церковно-приходской школе. В 1893 году Михаил был призван на действительную военную службу. По возвращении он поступил рабочим на одну из московских фабрик, а через два года, в 1899-м, подвижник ушел в Смоленскую Зосимову пустынь в Александровском уезде Владимирской губернии, где проходил послушания бельевщика и трапезника.

В 1900 году настоятель монастыря игумен Герман назначил послушника Михаила келейником духовника обители иеромонаха Алексия (Соловьева), впоследствии известного старца; 22 февраля 1903 года послушник Михаил был пострижен в монашество с именем Макарий. На протяжении всей жизни старца он оставался его келейником. В 1908 году старец Алексий ушел в затвор и принимал братию и народ уже только в церкви, а с 1916 года, после пострига в схиму, пребывал в полном затворе.

Участие во Всероссийском Церковном Соборе 1917–1918 годов вынудило подвижника на время прервать уединение. На Соборе ему было поручено тянуть жребий с именем будущего Патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон (Белавин). По немощи старец не присутствовал на последней сессии Собора, продолжив затвор в Зосимовой пустыни. Попасть к нему можно было, лишь написав прошение Святейшему. В июле 1919 года Патриарх Тихон распорядился, чтобы благословение на посещение старца давал наместник Троице-Сергиевой лавры архимандрит Кронид (Любимов). И тот поставил схимника перед выбором: или принимать всех, что означало окончание затвора, или не принимать никого, кроме монашеской братии. Иеросхимонах Алексий предпочел последнее. Впоследствии это правило было несколько ослаблено, и духовные дети батюшки, хотя и ограниченно, снова стали посещать его.

Общаясь со старцем, его келейник, бывало, вспоминал прочитанный им отрывок, как архиепископ Ярославский Леонид (Краснопевков), в свое время бывая у митрополита Московского Филарета (Дроздова), думал: «Иные за счастье считают видеть портрет митрополита Филарета, а я его вижу лицом к лицу». Подавая старцу Алексию чай или обед, монах Макарий говорил сам себе: «Счастлив я, что, находясь при таком батюшке, не только вижу его, но состою и постоянным его прислужником».

30 января 1923 года скончался настоятель Зосимовой пустыни схиигумен Герман; на следующий день после его похорон в монастырь прибыла ликвидационная комиссия и объявила о закрытии обители. В мае 1923 года пустынь прекратила свое существование, и монахи разошлись – кто где смог найти приют.

Иеросхимонах Алексий с отцом Макарием поселились в Сергиевом Посаде, три дня прожили в гостинице, а затем для них сняли помещение из двух комнат: большой – для келейника, а поменьше – для старца. Духовные дети батюшки собирали посильные пожертвования, на это они и жили. Отец Алексий смиренно кланялся всякому благодетелю и, благодаря, говорил: «Я ведь теперь нищий, живу подаянием, меня добрые люди кормят, а сам я уже не могу работать».

До 1925 года старец еще был в силах передвигаться по комнате, но затем ноги его так ослабели, что он слег в постель, и, когда надо было пить чай или кушать, келейник сажал его в кровати. Но впоследствии и это уже стало трудновыполнимым для старца.

Однажды монах Макарий, подведя отца Алексия к умывальнику, попросил его постоять, пока все для него приготовит, но старец был так слаб, что без поддержки не смог устоять и, упав на стоявшую рядом табуретку, сильно расшибся. Келейник перенес его на кровать, вызвали доктора, который сообщил, что у отца Алексия сломаны два ребра. На следующий день приехал врач из Москвы и, осмотрев старца, пояснил, что ребра целы, только сильно ушиблены. Келейник, узнав это, добродушно заметил: «Вот, нашумели на всю Россию, что отец Макарий отцу Алексию два ребра сломал, а они оказались целыми».

Монах Макарий всегда удивлялся великому смирению и чувству благодарности старца: тот почти ежедневно благодарил его, своего келейника, за самые ничтожные услуги, ежедневно просил прощения, и таким отношением, бывало, трогал его до слез. Однажды в комнате монаха Макария сидел приехавший к старцу архиерей. Отец Алексий позвал к себе келейника. Тот пошел и вскоре возвратился плачущим. Епископ взял отца Макария за руку и спросил: «Что с тобой?» А тот только и смог, сдерживая рыдания, выговорить: «Старец у меня прощения просит».

Иеросхимонах Алексий всю жизнь неопустительно поминал на молитве множество имен живых и усопших, говоря келейнику, чтобы он никому не отказывал принять записки с именами тех, за кого нужно помолиться. Поминание постепенно увеличивалось, и когда отец Алексий еще служил Литургию, то вынимать частицы из просфор ему приходилось в течение двух часов. В последние годы своей жизни старец благословил монаху Макарию читать записки ему вслух и назначил срок поминать каждого записанного четыре месяца. Но и при этом имен было так много, что старец велел читать списки по частям.

«Однажды приехал к нам иеродиакон Иоанникий, не нашей братии, – рассказывал отец Макарий, – и остался утром посидеть с батюшкой, а я ходил к ранней обедне. Придя из церкви, согрел я самовар и прошу благословения у батюшки пить чай с отцом Иоанникием в моей келье, а батюшка сказал:

– Бог благословит, возьмите и меня с собой пить чай.

Я говорю ему:

– Батюшка, Вы не можете идти, у Вас ноги больные, а вот мы напьемся, тогда я и принесу Вам сюда чаю.

Он протягивает нам руки и с легкой улыбочкой, ласково так говорит:

– Возьмите меня с собой, ну, ведите меня, как архиерея, что ли.

Я и отец Иоанникий опять стали убеждать его, что нельзя ему идти с больными ногами. Он смиренно и спокойно остался лежать один, а нас отпустил. Вообще, когда у нас не было чужих, то я сначала поил батюшку чаем, а потом уже сам пил, но когда бывали гости, то я говорил:

– Батюшка, благословите сначала гостей угостить, а Вам потом принесу.

Он в таких случаях отвечал:

– Хорошо, угощайте их, а я и после напьюсь.

Но бывало и так скажет:

– Гостя приведи сюда, он со мной попьет».

И тогда подавался чай у батюшки в келье.

2 октября 1928 года иеросхимонах Алексий, причастившись Святых Христовых Таин, мирно скончался. Монах Макарий, помогая одевать старца для погребения, все время плакал и целовал его.

Предполагалось совершить похороны скромно, как того хотел сам схимник, но народ быстро узнал о кончине праведника и стал во множестве стекаться ко гробу. Была отслужена панихида. Отец Макарий стоял у гроба растерянный и растроганный, со слезами на глазах. Может быть, никто не был в тот момент ближе к старцу, чем он, в течение 28 лет оберегавший его святой покой, в последние годы ставший ему и сиделкой, и нянькой.

Отец Макарий был до самой кончины иеросхимонаха Алексия верным ему и заботливым помощником, и старец молился о себе, о келейнике и о всех служивших ему: «Господи мой, Господи! Приими смиренное сие моление мое! Избави мя от внезапной смерти. Но перед наступлением кончины моея, ради очищения множества грехов моих, ради принесения истинного покаяния и напутствия Святыми Таинствами, ради христианского перехода в жизнь вечную – блаженную в мире душевном <…>, сподоби мя, Преблагий Господи, потерпеть болезнь предсмертную без непосильных страданий, без ропота, с благодарностью! Сподоби и окружающих мя разумно и во благодушии послужити мне при одре моем болезни во имя Твое и через сие святое дело обрести себе благоволение Твое, Всемилостивый и Благословенный во веки! Аминь».

Вскоре по преставлении старца Алексия, 7 октября 1928 года, в Высоко-Петровском монастыре отец Макарий был рукоположен во иеродиакона, а на следующий день – во иеромонаха.

Но что после смерти старца была ему предлежащая жизнь! – и он, когда пришло на то благословение Божие, поспешил в венценосное будущее, чтобы скорее соединиться со своим духовным отцом в радости и блаженстве Жизни Вечной.

Иеромонах Макарий был арестован в числе многих других, избравших иноческий путь, 5 апреля 1931 года и в тот же день отправлен на допрос. Отвечая следователю, он говорил: «В Москву я езжу, правда, редко, но у кого останавливался, я не скажу, так как уж лучше буду терпеть один и не приносить неприятностей своим знакомым. В Москве я бывал в церквях, но в каких – не помню. В Загорске я знакомых не имею, в большинстве сижу дома. Изредка, когда появится желание, я служу в церквях Петра и Павла, на кладбище Кокуевском, и в других. Остальное время я занимаюсь черной работой... Очищаю дворы от снега, колю дрова...»

После первых допросов отца Макария перевезли в Бутырскую тюрьму в Москве. Следователи не удовлетворились сдержанными ответами священника, рассчитывая, что, будучи келейником старца Алексия и зная всех приходивших к нему для беседы, он многое сможет им рассказать. 17 апреля состоялся еще один допрос. Назвав нескольких человек, посещавших подвижника, преподобномученик добавил: «О чем говорили они со старцем Алексием, я не помню, благодаря слабой памяти... Близко ни с кем не знаком, а знаю их только по приходу к старцу Алексию».

Следователь стал узнавать, какого мировоззрения придерживается иеромонах Макарий, что он думает об установившейся власти и об антихристе, не признает ли антихристом советскую власть. И отец Макарий, не скрывая своих убеждений, отвечал: «Советскую власть я рассматриваю как попущение Божие за грехи, но считаю, что истинный христианин должен терпеливо переносить все гонения и преследования со стороны власти. При царской власти грехов было меньше, и потому не было никаких притеснений на Церковь... Но как только народ стал отходить от веры, и грехов накопилось много, тогда Бог и попустил советскую власть. Это наказание будет продолжаться до тех пор, пока люди не одумаются и опять не станут признавать Бога, ибо за благоделание Бог награждает. Пошлет ли Он награду в виде другой власти или сделает как-нибудь иначе – сказать не могу, так как пути Господни неисповедимы... Еще должен появиться антихрист, но когда он появится, сказать трудно, хотя некоторые считают, что признаки появления антихриста уже есть: падение религиозности, преследование религии... <…> О себе прошу Бога, чтобы Он помог мне спастись, и считаю, что и в современных богохульных условиях тоже можно спастись – если не открыто, то тайным подвигом...»

6 июня 1931 года Коллегия ОГПУ приговорила отца Макария к расстрелу. Иеромонах Макарий (Моржов) был казнен 10 июня 1931 года и погребен в общей безвестной могиле на Ваганьковском кладбище в Москве.

По книге игумена
Дамаскина (ОРЛОВСКОГО)
«Жития новомучеников
и исповедников Российских
ХХ века. Май». Тверь., 2007.
С. 242–249.