Жертвы и герои долга. День рождения Великого Князя Сергия Александровича Романова

Жизнь людей и руководящие их поведением взгляды всегда вращались около трех основных положений: приятное, полезное, должное; иначе говоря, люди делают то или другое либо потому, что это доставляет им удовольствие, либо потому, что обещает и приносит им желанную пользу, либо, наконец, потому, что этого требует от них долг. На таких основах, или, как говорят, нравственно-практических принципах, строится личная жизнь; на них же строится общественная и государственная.

Нет особой нужды показывать и доказывать, к чему приводит последование первым двум началам. В глубине их лежит чистый и откровенный эгоизм, а это такой смертоносный яд для всякого начинания, который грозит гибелью всему, к чему он прикоснется. Можно на почве эгоизма возбудить массы, временно сплотить их и убедить приманкой достижения цели, обещанием удовольствий и выгод.

Но утверждая и оправдывая, таким образом, эгоизм для одних людей, мы по тому самому не смеем говорить против его прав в других, а это порождает борьбу и злобу сначала одной организованной и сплоченной борющейся стороны против другой, а затем и внутри самих борющихся сторон. Такой исход неизбежен еще и потому, что приятное и полезное, удовольствие и выгода – начала слишком неясные, неопределенные и изменчивые; в них нет единства и устойчивости, постоянства содержания и внутренней обязательности. Все, построенное на таких началах в жизни личной и общественной, неизбежно обречено на внутреннее разложение и конечную гибель, все это развращает и растлевает жизнь человеческую. Горе людям, обществам и учреждениям, ставшим на такой путь! Горе эпохам, в которые возобладают подобные принципы жизни! Лучше бы им и не являться в мир.

В саду Эдемском, в роковом грехопадении первого Адама, в первом и столь гибельном появлении зла мы видим именно такое торжество начал приятного и эгоистически полезного над сознанием и велениями долга; по указанию и учению слова Божия, здесь источник всех несчастий человечества. Второй Адам, Господь с небес, чтобы искупить людей и открыть им путь спасения, столь дерзко и решительно отринутый грехом первого человека, на Себе показал, в вечный пример людям, совершенно противоположный и единственно правильный закон нравственной жизни. <…>

Христианство как религия жизни и свободы не воспрещает ни приятного, ни полезного, но именно ради истинной жизни и истинной свободы христианина оно повелевает ему ни пред чем не склоняться, ничему не служить до рабства, до забвения и нарушения долга. «Все мне позволительно, – говорит апостол, – но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает; все мне позволительно, но пусть мною ничто не обладает» (см.: 1 Кор. 6, 12; 10, 23). Высшая же степень нравственного совершенства в том состоит, чтобы в долге и в его исполнении для христианина заключалось все и высочайше приятное, и высочайше полезное: «Благ мне закон Твой, – восклицает он словами псалма, – благ мне закон Твой, вожделеннее тысяч злата и сребра, слаще меда и сота; раб Твой возлюбил его» (см.: Пс. 118, 72, 103, 140).

Творим ныне молитвенную память и чествуем благоговейною любовью тех многих убитых, растерзанных, погубленных, которые пострадали даже до крови и смерти во имя долга, вспоминаем с молитвою о тех верных рабах, которые закон, Господом данный, и долг, Им возложенный, возлюбили паче сребра и злата, паче меда и сота. В годину помутившейся общественной совести, в годину сатанинского издевательства над долгом и присягою, когда нарушение их объявляется уже не позором и низкою изменой, а признаком свободы и высшего развития; в годину, когда страшная сила зла захотела отринуть богооткровенный закон и построить жизнь личную, общественную и государственную исключительно на началах эгоизма, личных прихотей и похотей, на началах удовольствия и пользы, – во всех слоях русского общества нашлись люди, оказавшиеся верными идеальным заветам христианства, пострадавшие за них, нашлись мученики долга.

В великом множестве проходят они пред нашим духовным взором, в великом множестве <…>. Здесь Великий Князь приснопамятный Сергий Александрович и здесь же убитые солдаты, казаки, городовые; здесь министры, губернаторы, высшие начальники и здесь же зарезанные, застреленные артельщики, сторожа, всякие служащие лица, виновные лишь в том, что они охраняли чужую жизнь, несли чужое имущество или оберегали его от воровства и грабительства, именуемых ныне «экспроприациями»; здесь убитые священники, не умолкнувшие пред злом и его изобличавшие; учители и воспитатели, пробовавшие образумить молодежь; здесь писатели, общественные деятели, что будили в других сознание долга; здесь члены патриотических союзов, во всех концах России избиваемые; здесь случайно подвернувшиеся под бомбы и выстрелы современных варваров прохожие, старики, женщины и малолетние дети.

Многие из этих жертв долга наперед ясно знали, что их ожидает. Когда служили панихиду по разорванному на части бомбою министре Плеве, покойный Великий Князь Сергий Александрович, склонившись в молитве и весь отдавшись Богу и Его воле, уже знал твердо, что его участь решена, и его смерть будет такою же, как смерть оплакиваемого покойника. Слепцов, Игнатьев, Лауниц, Павлов и другие, на смерть обреченные; солдаты, казаки, городовые, выходившие на пост после вчерашних расстрелов из-за угла их товарищей, – все они знали, на что идут, что их ждет. <…> Кто войдет в душу этих мучеников, кто измерит глубину их молчаливого страдания, кто постигнет всю тяжесть угнетавшего их чувства осужденных на смерть за верность долгу, осужденных каким-то беззаконным кровожадным судилищем, не знающим ни правды, ни жалости, упивающимся в веселии кровью, решающим жизнь и смерть без суда, без допроса, по одному безудержному размаху злобы, фанатизма и кровавого помешательства?! Да, тяжко им было, но тем выше, тем дороже, тем славнее их подвиги.

<…> Знаем, что многим из нас грозит смерть, знаем, что многие из нас обречены на кровавую расправу за смелость борьбы с революцией даже словом <…>. Но пока еще свет очей с нами, и жизнь не отнята – над нами родное небо, ласкающее солнце, кругом родная природа, расцветающая теперь весеннею красой, с нами родные и близкие люди, родные храмы...

Но что сказать вам, безвременно погибшие, убиенные и растерзанные мученики долга? Кто вас утешит и восхвалит за понесенные страдания, за отданную Родине в молчаливом подвиге жизнь, за кровавые, горящие раны? Где теперь ваше родное, ваше небо, ваше солнце? Где ваш храм и где вы служите Богу, Которого вы возлюбили?

Отвечает святой тайнозритель Иоанн: Взглянул я, и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть, <...> стояло пред Престолом и пред Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих. <...> И, начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды, кто и откуда пришли? <...> И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровью Агнца. За это они пребывают ныне пред Престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на Престоле будет обитать в них. Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной <...>. И отрет Господь всякую слезу от очей их, и смерти уже не будет, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. <...> Для них уготован на небе новый и великий город, святой Иерусалим <...>. Господь Бог Вседержитель – Храм его, и Агнец. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец. <...> Ворота его не будут запираться днем; а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов (Откр. 7, 9, 13–16; 21, 4, 10, 22–26). Вот где покой ваш, мученики долга, вот ваше небо, вот новый город, ваша вечная Родина!

<…> Нам же, еще оставшимся в живых, всем слугам добра и Отчизны, нам в заповедь: молитва о вас и память, почитание вашего подвига не словом только, но делом, верностью христианским началам жизни, верностью нашему долгу пред Богом и Родиной, неустанною борьбой с замутившеюся общественною мыслью и совестью, готовностью постоять во имя долга до смерти и крови. Только в этом выразятся наше почитание и наша благодарность мученикам за Родину. А страх, уступки, измена тому, чему они служили, – это будет признанием безплодности и ненужности их подвига, горькою насмешкой над пролитою их кровью, вторым их распятием. <…>

Священномученик
Иоанн ВОСТОРГОВ

Слово при закладке храма в г. Москве
в память убиенного Великого Князя Сергия
Александровича и всех павших при исполнении
долга от руки злодеев-революционеров,
29 апреля 1907 года