Память преподобного Парфения Киевского
Преподобный Парфений
Киево-Печерская лавра, рожденная верою и подвигами первоначальников ее, преподобных игуменов Антония и Феодосия, в древние лета воспитала множество великих подвижников благочестия. Но и в близкие к нам дни она выставляет мужей, удивительных силою религиозного воодушевления, здесь, на земле, вне земных условий, живущих одним небесным. К таким подвижникам принадлежит старец иеросхимонах Парфений.
Отец Парфений родился 24 августа 1790 года, в 40 верстах от города Тулы, в селе Симонове Алексинского уезда, где отец его, Иоанн Краснопевцев, был причетником. О детстве его не сохранилось подробностей; но нужно думать, что жизнь его в доме сельского причетника была убогая, и, конечно, с молодых лет Петр (так звали в миру отца Парфения) должен был привыкать к терпению и трудам.
Отданный в Тульское духовное училище, Петр учился очень хорошо и из училища перешел в семинарию. Раз летом, возвращаясь с братом домой, он имел необыкновенное видение. Юноши расположились ясною ночью под открытым небом. Сердце Петра невыразимо радовалось. Он смотрел в высокое небо и вдруг увидел парящего белоснежного голубя, который реял над ним, как бы застыв на месте. После этого видения жажда чего-то лучшего, совершенного поселилась в душе подвижника; все мирское ему опротивело, и тяжело стало ему между людьми.
С той поры начал он уединяться в лесу на молитву. Здесь было снова ему видение: представший благообразный инок произнес: «Странен монах и земен мертвец» (т. е. монах – «сторонен», чуждый земле пришелец). Эти слова возбудили в Петре желание монашества.
Летом 1814 года он пошел на богомолье в Киев. В Лавре Петр оставался год у соборного иеромонаха Антония (впоследствии архиепископа Воронежского, святителя) и был у прозорливых старцев Вассиана слепого и Михаила схимника.
При входе во врата Лавры подвижник дал обет остаться в ней. В 1815 году он уволился из семинарии, не окончив курса. Родители его просили определиться на место и поддерживать их в старости. Он уже согласился на их просьбы; но дело женитьбы его дважды расстраивалось, и наконец он по прошению получил совершенное увольнение из епархии. Родители покорились воле Божией. Отец благословил Петра медным крестом, наделил его гривною денег, отдал ему свои единственные сапоги, и они простились. С дороги Петр прислал отцу сапоги обратно и продолжил путь в лаптях.
Антоний, уже наместник Лавры, принял его ласково и определил при просфорне. Труд, молитва, полное послушание и неосуждение – вот чего искал Петр. Вскоре он был поставлен начальником на просфорне и так трудился 12 лет. Однажды, в час уныния, было ему вновь видение – преподобного Никодима просфорника, который сказал, что всегда посещает то место, где получил спасение.
Не принимая на себя чрезмерных подвигов поста, но пребывая в высшей степени умеренным, тихим, спокойным, незлобивым, мирным, Петр без искушений проходил свой путь. Последнюю свою одежду готов был он уступить ближнему. Поймали раз странника, укравшего у него зимою тулуп. «Не троньте его – он, бедный, и в тулупе трясется: нам хорошо в тепле, а он – на морозе», – посочувствовал несчастному подвижник и отпустил его, дав ему денег и наставив его впредь не воровать.
Плотских страстей, борьбы, нечистых помыслов не знал Петр вовсе. И тот путь царский, которым шел святой угодник, привел его к великим духовным дарам.
По пострижении 20 сентября 1824 года в монашество с именем Пафнутий он стал трудиться еще усерднее. В келии его было лишь Распятие, икона Пресвятой Богородицы, голая скамья, столик, фонарь и деревянная чашка. Ночью, кроме молитв, переписывал он святоотеческие книги.
Благодатные видения посещали часто избранника Божия, укрепляя его. Во время совершения Литургии он удостоился чудного озарения, в котором ему была открыта тайна нашего спасения.
Пред рукоположением во священство ему представилось в сновидении, что неведомый Архиерей в алтаре великой лаврской церкви подает ему с престола Евангелие, излучающее неизреченное сияние, и при ответе его, что он принять святыню не дерзает, Жена в царском одеянии, стоящая одесную Архиерея, сказала: «Возьми, Пафнутий, Я поручаюсь за тебя».
Вскоре отец Пафнутий был назначен духовником Лавры. Познание падшей оскверненной человеческой природы погружало его в великую скорбь, сокрушало до изнеможения. «Бедные, бедные люди, – говорил он, – если б они знали, какие блага они меняют на смрад греховный», и эту склонность ко греху приписывал действиям врага спасения.
В 1838 году отец Пафнутий подал прошение о принятии схимы и в сомнении, разрешат ли ему принять сей образ в столь не старые годы (ему было 48 лет), был подкреплен явлением святителя Парфения. Вскоре митрополит Киевский Филарет сам облек его в схиму и нарек именем этого святого. И с еще большею всепоглощающею ревностию предался он молитве, которая вросла в сердце и действовала даже во сне. Его молитвенное правило состояло из чтения утром, в полдень и вечером по одному евангелисту, совершения ежедневно пения всей Псалтири, молитв утренних и вечерних, акафиста Спасителю, Божией Матери, поклонения Страстям Христовым и песни «Богородице, Дево, радуйся», которую он произносил 300 раз.
Его усердие к Матери Божией было необыкновенно. Он имел ко Пресвятой Владычице умилительную, нежную и детскую любовь. Однажды, прочтя, что Богородица была первою Инокинею, подвижник стал размышлять о том и задремал. Тогда он увидел окруженную монахами величественную Инокиню с жезлом в руках. Она подошла к нему и сказала: «Парфений, Я – Монахиня!» В другой раз Она предстала ему во славе в час скорби, по горячей мольбе его.
Иеросхимонах Парфений провел несколько лет в тесной келии, окно которой загородил иконою Пресвятой Богородицы, озаренной лампадою, говоря: «На что мне свет чувственный: Пречистая – свет очей и души моей». Молясь однажды, чтоб открыла ему Владычица, что есть схимничество, услышал он голос: «Посвятить себя на молитву за весь мир».
Отлученный от всего земного, мирское достояние считал он грехом. Вещи, приносимые ему, связывал в узел и выносил на дорогу. Графиня Анна Орлова однажды, преклонив перед ним колени, спросила: «Отец, чем я тебя могу утешить? – не пожалею и миллионы». – «Вот нашла, чем утешить, – отвечал он, – на что мне этот навоз?»
Отца Парфения смущало, что он не испытал гонений, и что тем путь его скорбей не полон. Но митрополит Киевский Филарет успокоил его: «На что тебе гонение – ты сам себя гонишь. Кто пожелает жить твоею жизнью?»
Величайшею отрадою подвижника было ежедневное совершение Литургии в домовой церкви митрополита. Тут во время Херувимской, молясь пред Престолом с воздетыми руками, видел он однажды отверстое Небо, Христа, сходящего на Престол, Бога Отца, благословляющего Его снисхождение, и парящего над Ним Духа Святаго...
Весну и лето отец Парфений проводил с митрополитом в Голосеевой пустыни. Там в чаще леса была его келия; удаляясь в дебри, он совершал свои правила. Посетители, приходившие к старцу, отвлекали его от вожделенного безмолвия, но когда он решил затвориться, ему было видение, что на него напал страшный зверь, а духовные дети его отогнали. Он уразумел, что чадами своими обретет спасение. Неисполненное за день из молитв подвижник отлагал на ночь, так что часто лишь один час оставался на сон.
Истощенная плоть старца казалась прозрачною оболочкою его души. Большие огненные глаза, пронизывавшие сердце, сосредоточивали всю жизнь. Редко обличительное слово срывалось с его уст, но тогда и сильных мира он обличал безстрашно.
Последние свои годы старец прожил в келии у Ближних пещер. Большую часть времени он проводил в темной комнате с Распятием и иконою Богоматери. В соседней комнате устроили для него церковь. Его служение исполняло молящихся невыразимым благоговением.
С радостью ждал он дня смерти и, сидя у приготовленного им для себя гроба, говорил о том, что душа, покинув тело, просияет как солнце и будет с удивлением смотреть на свою смрадную темницу; говорил о вере в Пресвятую Владычицу Богородицу, Которую называл «несомненною Надеждою при возвращении от земного бедственного, многоплачевного, скучного, прискорбного и болезненного странничества в небесное любимое, блаженное, покойное, всевеселящее, немерцающее, безсмертное, нескончаемое, вечное и неизреченное Отечество».
Перед кончиною, последовавшей в 1855 году, старец простился со всеми. В великий праздник Благовещения, совпавший в тот год со Страстною Пятницею, рано утром отец Парфений был найден бездыханным, сидящим как бы в глубокой думе у дверей келейной своей церкви. Митрополит Киевский Филарет на своих руках выносил его гроб и схоронил его в Голосеевской пустыни, в храме Пречистой Девы в честь Ее иконы «Живоносный Источник».
Иеросхимонах Парфений Киевский был прославлен в 1994 году Украинской Православной Церковью Московского Патриархата как местночтимый святой.
НЕКОТОРЫЕ ИЗРЕЧЕНИЯ СТАРЦА
Потеря благодати страшнее всех потерь.
+ + +
Чем ближе приближаешься ты к Богу, тем сильнее враг ухватится за тебя.
+ + +
Никогда не должно последовать своему помыслу, хотя бы он и благ являлся, но испытывать его временем.
+ + +
Для достижения совершенной чистоты не имей привязанности, даже духовной, ни к человеку, ниже к вещи; люби всякого любовью совершенною, как самого себя, но без пристрастия, т. е. не желай присутствия или видения любимого человека и не услаждайся мыслью о нем.
+ + +
Язычный не исправится на земле.
+ + +
Кто сам не достиг в меру совершенства и начинает учить других – погубляет и то, что имел.
+ + +
Кто стяжал страх Божий – для того нет на земле ни скорби, ни радости.
+ + +
Делай все вопреки хотения плоти: хочется лечь покойнее – принудь себя на противное; хочется облокотиться сидя – воздержись; и так во всем.
+ + +
Монах должен жить один, а Другой с ним – Господь. Монах любит всех людей, но скучает с ними, потому что они отлучают его от Бога.
+ + +
Без молитвы нельзя снести уединения, без уединения нельзя стяжать молитвы.
+ + +
Святые скорбями совершаются.
+ + +
Человек всеми своими усилиями, без содействия Божия, не может располагать ни внешнею жизнию своею, ни состоянием души своей. Без Бога – ни до порога.
Подготовила Ксения МИРОНОВА
По книге Е.Н. ПОСЕЛЯНИНА
«Русские подвижники XIX века».
СПб., 1910.
