Как известно, воспитанием Императора Александра I в детские годы  занималась его бабушка, Екатерина II. Мемуарист Ф.Ф. Вигель (1786–1856) писал о будущем Царе: «Его воспитание было одной из великих ошибок Екатерины; образование его ума она поручила женевцу Лагарпу, который, оставляя Россию, столь же мало знал ее, как и в день своего приезда, и который карманную республику свою (он был гражданином Швейцарской республики, – примеч. ред.) поставил образцом будущему Самодержавцу».

Это объясняет, почему Наследник вырос в пренебрежении к великим русским победам XVII века, почему не доверял Багратиону и в 1807 году отстранил от командования армией великого полководца Кутузова. Царь окружал себя «заморскими птицами». Так, сражение под Аустерлицем (1805 г.) планировал австрийский теоретик Вейротер, результатом чего стал разгром наших войск. Битвой под Фридландом (1807 г.), решившей судьбу Пруссии, командовал ганноверец Беннигсен, и она также была проиграна. А план войны 1812 года, порученный Императором прусскому кабинетному вояке Фулю, обернулся крахом русского лагеря в Дриссе и разобщением 1-й и 2-й Западных армий. Только после этих неудач в судьбоносной войне с Наполеоном, повлекших отступление наших войск, Царь, вынужденный, как он сам позже говорил, «уступить единодушному желанию» солдат, назначил главнокомандующим Кутузова.

Александр I был глубоко потрясен коварством Бонапарта, вторгшегося в нашу страну без объявления войны, и последовавшей сдачей Москвы. «В сущности, в душе его происходил глубочайший нравственный перелом: из деиста (деизм – религиозно-философское воззрение, получившее распространение в эпоху Просвещения, согласно которому Бог, сотворив мир, не принимает в его бытии никакого участия и не вмешивается в закономерное течение его событий, – примеч. ред.), которым сделал его Лагарп, Александр под гнетом всех переживаний, безпокойств и несчастий обращался в верующего христианина», – замечает мемуарист. «Пожар Москвы, – признавал Государь, – своим пламенем осветил мою душу и наполнил мое сердце теплотой веры, какой я до сих пор не ощущал. Тогда я познал Бога». Мало интересовавшийся Библией и не знавший ее, он с той поры с ней не расставался.

Император понял, что для народов и Царей слава и спасение – только в Боге, и на себя стал смотреть как на орудие Промысла, карающего им злобу Наполеона. Потеряв Москву, он открыто заявил о своем твердом намерении не вступать в переговоры с врагом: «После этой раны все прочие являются лишь царапинами. Теперь, более чем когда-либо, я и народ, во главе которого имею честь находиться, решились стоять твердо и скорее погрести себя под развалинами Империи, нежели мириться с Аттилою нашего времени».

Примерно тогда же Царь произнес и следующие знаменательные слова: «Ежели так предназначено судьбою и Промыслом Божиим – Династии моей более не царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моей власти, я отращу себе бороду и лучше соглашусь питаться картофелем с последним из моих крестьян, нежели подпишу позор моего Отечества и дорогих моих подданных, коих жертвы я умею ценить». И добавил: «Наполеон или я, я или он, но вместе мы не можем царствовать; я его узнал, он более не обманет меня!»
Пережив настоящий духовный переворот, Александр I, названный «Благословенным», после опыта Отечественной войны 1812 года и неудачных попыток создать «Священный союз» с европейскими монархами, отказался от прежде свойственного ему западнического либерализма.
Совсем иными глазами стал смотреть Государь и на убийство масонами его отца – Павла I. Совесть обличала его в этом преступлении и побуждала к покаянию. Есть свидетельства, что до поездки на юг он имел встречи со старцами, включая, может быть, и преподобного Серафима Саровского. И потому версия об оставлении Царем престола под видом кончины и преображении его в сибирского старца Феодора Кузьмича близка русскому мироощущению и разделяется многими православными верующими.