Память Липецкой старицы схимонахини Михаилы (Сарычевой)

Среди многих подвижников, живших в XX веке на территории Воронежско-Липецкой и Тамбовской епархий, схимонахине Михаиле принадлежит особое место. Она была светильником, освещающим путь в Царство Небесное. Даром молитвы, прозорливости, чувством ответственности и любовью к людям старица вывела к свету многие души, находившиеся уже на грани погибели.

Родилась схимонахиня Михаила (в миру Мария) 15 июля (по н.ст.) 1891 года, в селе Шмаровка Усманского уезда Тамбовской губернии, в семье богобоязненных крестьян Андрея и Пелагии Сарычевых. Сарычевы имели собственный надел земли, лошадей, корову, неопустительно посещали храм. У отца были еще братья, и все они жили с семьями под одной крышей. Но родители матушки Михаилы имели больше всех чад – семерых, и из них только одного мальчика, за что их недолюбливали. Подвижница вспоминала: «Брату моему Михаилу был почет, его с отцом за стол сажали, а мы, девочки, с мамой на полу ели. Мама расстелет маленькую скатерть, и так кружком на полу обедали. Сестры были этим недовольны, и особенно в праздники возмущались и роптали, говоря: „Мама! Что же мы и в праздник на полу?“ А мать смиренная была и им отвечала: „Девчонки! Да ведь я-то с вами. Или же нам плохо? Сидим просторно, а они там за столом теснятся, а еда у всех одинаковая“».

Мария была в семье вторым ребенком, считалась старшей. Когда девочка подросла, ее взяли работать на ток – молотить рожь. Работа была тяжелая и трудоемкая. День или два сходила она туда и надорвалась. Стало ей плохо, привезли домой, и она какое-то время лежала, не поднимаясь. Докторам сразу не показали – некогда было в страду. Потом матушка начала потихонечку подниматься, но с тех пор осталась на всю жизнь больной – физически работать и ходить быстро не могла.

Мария училась в приходской школе, умела читать. Позже, уже будучи монахиней, она рассказывала: «В доме всегда многолюдно было, а я уйду в сад и читаю. Солнышко пригреет, и мне так хорошо... Всю Библию три раза прочла!»

Когда девочке исполнилось лет 10–12, окружающие начали подмечать, что иногда она скажет что-нибудь матери о погоде, о каком-либо человеке – и все сбывается. И стали к ней обращаться с разными вопросами. Бывало, придут и спросят: «Манюшка, мы хотим коровку заменить, у кого нам купить?» А она им отвечает как взрослый человек: «Вот у тех-то купите. Они хорошие, и коровка будет хорошая, молочка даст много».

После революции для семьи Сарычевых наступили тяжелые времена. У крестьян отнимали не только излишки, но, бывало, забирали все подчистую. Однажды отец Маши решил спрятать в поле мешок зерна, про запас. Закопали неглубоко, поверх засеяли рожью, а место не приметили. Когда рожь взошла, уже никак нельзя было его обнаружить. Все очень горевали, а Мария сказала: «Не волнуйтесь, мешок цел. Будете косить, найдется». И действительно во время покоса отец косой подцепил кусочек мешковины: мешок нашелся. И зерно оказалось на удивление целехонько.

Постепенно на селе стали называть Машу «матушкой Марией» и «сестрой Марией», просили совета в трудную минуту. Она отвечала, и все сбывалось.

С началом коллективизации семью матушки причислили к разряду кулаков, хотя у них ничего особенного не было, только большой дом и молотилка. Все отобрали, из дома выселили. Бабушка старенькая стала ходить побираться по селам. Матушка вспоминала: «Она уйдет, а мы боимся, что ее там убьют. У меня от голода живот „прирастал“ к спине. Бабушка принесет чего-нибудь – младшим детям отдает. А я-то – вроде взрослая – не евши».

Затем семью отправили в ссылку в Казахстан: «Привезли нас на станцию, подошел какой-то поезд, нас всех погрузили в холодный вагон и повезли, не знаем, куда. А я как зашла в поезд, легла на полку и не поднималась, пока не доехали до места. Мама всю дорогу плакала – боялась, что я умру в пути и меня выбросят, где придется. Доехали мы до места, поместили нас в барак, а я и там все время лежала, не могла головы поднять». Там на матушку обратил внимание какой-то ссыльный, как будто доктор. Подошел, расспросил все и дал какие-то капли. Матушка попила их и поднялась. Потом она часто вспоминала об этом: «Пузыречек маленький был, что за капли – не знаю. А попила и встала на ноги».

В ссылке Сарычевы пробыли недолго – меньше двух лет. Старшая сестра Анна была замужем, жила в другой семье и с ними в ссылку не попала. В скором времени она собрала на родных документы, получила какие-то распоряжения и, приехав в Казахстан, забрала их оттуда. Матушка предсказывала близким, что их скоро отпустят, но ей не верили.

Вернувшись из ссылки, старица нигде не прописывалась, а странствовала вместе со схимонахиней Афанасией. В те времена без документов ходить было опасно, поэтому странницам приходилось прятаться на чердаках в домах верующих людей, которые их принимали.

В конце 1930-х годов матушка Михаила познакомилась со схиигуменом Митрофаном (Мякининым) (в то время еще иеромонахом Серафимом), и часто бывала в том доме в Ясырках, где он временно проживал. Тогда, вероятно, иеромонах Серафим и постриг ее в мантию с именем Митрофания. Однажды матушка предсказала подвижнику, что вскоре подлетит «черный ворон» и унесет его. Услышав это, батюшка кротко ответил: «На все воля Божия». Вскоре его действительно арестовали. Старица несколько дней непрестанно молилась за отца Митрофана, совсем не спала. Потом она слегла, но не оставила свой подвиг: лежала и перебирала четки в руках, почти ничего не ела. И через три недели, по милости Божией, батюшку отпустили.

Матушка не имела никакого образования, только умела читать. Но когда Господь подавал ей разум, она могла беседовать с любым ученым человеком наравне.

Вспоминает схимонахиня Евгения: «Матушка не терпела ни одного греха. За людей так молилась, что после больная в постели лежала. Болела за каждую душу. Со старцами жить радостно, но порой непросто. Строгость у матушки была во всем – не допускала ни одной йоты непослушания. Но когда послушание есть – хоть и тяжело, а на душе всегда Пасха. Живое слово старцев очень дорого для спасения души.

В то время, когда еще не разрешали открыто молиться, мы лазили петь в погреб. А однажды спросили у матушки:

– Да когда же это кончится?!

А она говорит:

– Вы не горьтесь. Придет время – откроют церкви, монастыри. Даже будут уговаривать Богу молиться, и кресты все наденут. Но на малое время – а потом гонения будут не меньшие, чем теперь...»

Некоторое время матушка жила, переходя из дома в дом. Однажды одна женщина пришла к ней с девушкой по имени Ксения и сказала: «Матушка, вот эта девушка просилась к тебе». Старица ответила: «Ну, пусть заходит». А когда Ксения вошла, она радостно воскликнула: «О, да ты привела мою послушницу! Я буду с ней жить до смерти, она меня и схоронит». Эти слова оказались пророческими.

Жили матушка с Ксенией в домике Ксении в селе Талицкий Чамлык Липецкой области. Домик был однокомнатный, но большой. Для матушки отделили перегородкой маленькую каморочку, и люди потянулись к ней за духовным советом. В это время власти преследовали за все духовное, и Ксения очень переживала, что соседи видят, как к ним идет народ. Но матери Михаиле были открыты тревоги послушницы, и она сказала ей: «Пока я живу тут, тебя никто не тронет».

Как-то председатель сельского совета узнал, что в доме Ксении живет кто-то без прописки, и решил проверить. Пришел рано утром, хотел постучать в окно и не смог – руку будто кто-то отбросил. Так он и ушел, подивившись. А потом сказал Ксении: «Вот ведь не мог зайти к вам никак». Та передала его слова матушке, а она объяснила: «Это Михаил Архангел стоял с мечом и не допускал его постучать». И до самой смерти старица жила спокойно.

Из воспоминаний схимонахини Антонии: «Матушка вела очень смиренный образ жизни. Придет в праздник к отцу Митрофану, а сама в уголочке присядет. За общий стол не шла: „Кто я такая, чтобы с батюшкой за общий стол садиться?!“ Она всячески избегала почитания от людей, а под конец жизни, усугубляя подвиг, перестала вкушать горячую пищу.

Старица часто повторяла, как важно творить милостыню. Рассказывала мне такой случай. Как-то раз ее послушница Анна шла зимой из Ячейки, и у нее развалился валенок. Зашла к своей знакомой – Иулиании. Та дала ей моточек обыкновенной дратвы, которой всегда зашивали обувь, и Анна благополучно дошла до дома. Потом Иулиания почила, и матушка за нее молилась – ведь та всегда ее привечала, когда она заходила к ней отдохнуть. Во время молитвы Иулиания явилась матушке и говорит: „Еле-еле перешла огненную реку, только благодаря клубочку, который я Нюре дала“. Матушка заинтересовалась, позвала Анну и расспросила про клубочек. „Вот ведь даже маленький клубочек помог огненную реку перейти!“
Один раз на вопрос женщины из Воронежа, как поживает ее больная мать в деревне, я в шутку ответила: „Да вот вчера увезли в больницу“. Та перепугалась, засобиралась, а я стала ее успокаивать. Потом приехала к матери Михаиле, а она мне с порога: „Никогда никого не обманывай, даже в шутку, а то сама пострадаешь и род твой пострадает через это“.

Как-то приехала матушка в Воронеж, идут они с Ксенией по улице, и мать Михаила говорит: „Было время – встали утром, а им объявляют: Царя сняли. А придет время, встанут утром, а им скажут: Царя поставили“. Идут дальше, дошли до центра города, матушка продолжает: „Ксения, слышишь, как гудит кругом, гремит орудие?“ Послушница отвечает: „Нет, не слышу“. Мать Михаила продолжает: „Как страшно будет, придет время, все разрушится, и будут ехать по городу, на тележке везти капусту – скрип, скрип“».

Перед смертью матушка сильно болела. Ее часто причащали и соборовали. Почила старица 6 августа 1976 года, в доме своей келейницы Ксении. Похоронили ее на местном кладбище в селе Талицкий Чамлык. Но и после своей кончины схимонахиня Михаила не оставляет всех, обращающихся к ней за помощью: на ее могилке совершаются многие чудеса и исцеления.

Подготовила Ксения МИРОНОВА

По книге «С крестом и Евангелием».
Задонский Рождество-
Богородицкий монастырь, 2011.