Память св. равноап. князя Владимира, во святом Крещении Василия

Задолго до нашего времени, более 900 лет († 1015), в Русской земле царствовал князь Владимир, ныне воспоминаемый Церковью как святой просветитель русских людей, названный равноапостольным. Князь Владимир долго не веровал во Единого истинного Бога, во Христа Спасителя, а признавал и почитал богов многих. Такая религия, признающая многих богов, называется язычеством.

В то время как вера Христова сообщена людям Богом Небесным, язычество выдумано самими людьми, а так как человек может ошибаться, человек стремится только к тому, что ему нравится, что ему выгодно, то и языческая религия была ошибочна и всецело служила только телу: язычники много веселились, при служении богам допускались у них и пьянство, и обжорство, язычество допускало распутство и многоженство, не только не запрещало, но советовало дикие кровавые расправы, мстительность и жестокость. Хорошим и достойным похвалы, по мнению язычников, был тот, кто никому не давался в обиду, кто, напротив, всем другим показывал свою силу, кто умел весело, хорошо, всласть пожить, повеселиться. Вы видите, что заботы о душе, заботы о вечном спасении, заботы о чужом горе, о других людях у язычников не было. В язычестве хорошо жилось только знатным, сильным и богатым, а таких всегда немного.

Наконец, в язычестве не было и мысли о том, что же будет после смерти; будет ли то же веселье, не будет ли, напротив, горя и мучения, и чем заслужить нужно вечное спасение, чем умилостивить Бога, избавиться мук вечных. Многие язычники задавались этими вопросами, но кто может их решить, кто на них может ответить? Один Господь может разъяснить это и действительно разъясняет во святом Евангелии, в учении Христовом, но этого-то учения язычники и не знали.

Князь Владимир обладал светлым умом. Как язычник, жил и он разгульно, любил пьяные пиры и дикие забавы, имел множество жен, часто со своей дружиной нападал на соседей, убивал сотни и тысячи людей, уводил в плен отцов и матерей, избивал беззащитных младенцев. Но ничто не удовлетворяло души князя, не находил он в этом разгуле счастья, а время шло, приближало его к смерти, и все чаще и чаще задумывался князь над своею жизнью, над своею бедной душой, над своим будущим после смерти. Не раз, конечно, с тоской и печалью он спрашивал своих богов, призывал идольских жрецов, но боги не давали ответа, потому что были ложны и немы, а идольские жрецы удивлялись, что князь, богатый и сильный, может быть печальным, и советовали князю заглушить тоску опять в вине, в плясках, в пирах и боевых набегах.

Тогда князь стал искать ответа в других религиях, но ни одна его не успокаивала, ни одна ему не понравилась. Раз явился к нему священник-монах православный и познакомил князя с истинной верой, а после беседы показал ему картину Страшного Суда, где по правую сторону изображены были ликующие праведники, радостно идущие к вечному блаженству, а по левую сторону – плачущие грешники, идущие в муку вечную. Князь сказал с грустью: «Хорошо тем, кто по правую сторону». Священник ответил: «Веруй и крестись, и ты будешь с ними».

С тех пор князь стал готовиться к Крещению. Господь поразил его слепотою и исцелил после Крещения, чтобы сильнее уверить в истине Христовой. И действительно, Владимир отдался вере Христовой всецело. Слово Божие, которое он теперь узнал, ясно говорило ему, что князья должны быть отцами для своих подданных, и он, узнав счастье веры истинной, пожелал дать это счастье и своему Царству. Так он крестил наших предков, крестил Русскую землю, и таким образом сделал то, что делали некогда Апостолы, за что и назван просветителем России, равноапостольным. Святая Церковь прославляет его многими песнопениями. Она сравнивает его с Апостолом Павлом и всех призывает величать его равноапостольным. По словам церковной песни, Господь отнял у него в купели Крещения слепоту телесную, вместе и духовную.

Совершенно изменился князь Владимир после Крещения: из буйного и гневного стал кротким и тихим, из жестокого и кровожадного обратился в милостивого и смиренного. Кончились пиры, прекратилось пьянство и распутство, перестал он жить для себя и стал заботиться о других – о своих близких, о своих подданных, стал щедрым на милостыню нищим, на жертвы храмам, стал богомольным и трудолюбивым. Он сам говорил о себе: «Был я прежде как скот, жил я хуже всякого зверя, пока не узнал Бога истинного». <…>

Князь просветил верой Христовой и землю Русскую. Наше Отечество этою верою росло и крепло, ею и строилась наша земля, соединилась воедино из множества отдельных княжеств, побеждала врагов и сделалась теперь могущественным в мире государством. И теперь русский человек, когда говорит с любовью о своем Отечестве, называет его Святой православной Русью, и теперь, когда мы хотим похвалить кого, то выше похвалы не находим, как сказать: «Он истинный православный христианин». <…>

Пало и уничтожено язычество и сияет христианство. Что же, нет ли в нас до сих пор чего-либо языческого, совершенные ли мы христиане? К сожалению, если рассмотреть наши дела, наши мысли, наши желания и чувства, то едва ли мы по чистой совести можем назвать себя вполне последователями Христовыми.

Язычник живет для тела, христианин должен жить для духа, язычник живет для земли и временной жизни, христианин живет для Неба и вечной жизни. Нам сказано: «Дух есть, иже животворит, плоть же не пользует ничтоже» (см.: Ин. 6, 63); нам заповедано: Вышних ищите <…>, горняя мудрствуйте, а не земная (Кол. 3, 1–2); нам каждую обедню твердят: «Всякое ныне житейское отложим попечение», «Горе имеем сердца», т. е. к Богу. Нам Апостол говорит: «Во всем, братие мои, только то, что истинно, что честно, что пречисто, что достойно похвалы и что может быть названо добродетелью, – о сем помышляйте» (см.: Флп. 4, 8).

А мы? Мало ли у нас сквернословия, мало ли обжорства, пьянства, распутства, гордости, скупости, жадности, мало ли обмана для приобретения денег и других земных сокровищ? И неужели все это мы готовим для Неба? Неужели все это свойственно христианину? И выходит поэтому, что по имени – мы христиане, а на деле – у нас много еще языческого.

Дальше: язычник живет для себя и только для себя. Христианин, напротив, помнит и о Боге, и о своих ближних. Нам сказано: «Возлюби ближнего, как самого себя» (см.: Мф. 22, 39), «Не своих только выгод ищите, но и о ближних помышляйте» (см.: 1 Кор. 10, 24). О родных Апостолом заповедано: «Кто о близких, особенно же о домашних, не заботится – тот веры отвергся и хуже язычника» (см.: 1 Тим. 5, 8); и даже о врагах нам повелено: «Любите врагов своих, благотворите ненавидящим вас; если голоден враг твой – накорми его, если жаждет – напои его» (см.: Мф. 5, 43–44). А о старших, о начальниках, о пастырях духовных – нам что заповедано? Заповедано повиноваться им, слушать их учение, заповедано не доверять собственному разуму, а веровать так, как учит Церковь Христова устами своих служителей. А о всех вообще сказано: «Воздадите всем должная» (см.: Рим. 13, 7).

А мы? Мало ли у нас ссор, вражды, зависти, ненависти, мало ли упорства, неповиновения? Как же нам любить врагов, когда мы дома с близкими жить не умеем – муж с женой, дети с родителями, пасомые с пастырями?! И опять мы приходим к печальному выводу, что мы по жизни – язычники и только по имени – христиане.

Братия возлюбленные! Что пользы от дерева, когда на нем нет ни плодов, ни даже листьев? Какое удобство от реки, когда в ней нет ни капли воды? Точно также что пользы от того, что мы крещены и называемся христианами, а дел и мыслей, чувств христианских не имеем? Один из Святых Отцов говорит: если в источнике нет воды, то не должно и называть его источником. Так, если у христианина нет добрых дел, то напрасно и звать его христианином. <…>

Наши предки были язычниками и в язычестве имели много пороков, но они не знали закона Божия и в этом могли иметь оправдание. Мы же знаем, что добро, что зло, и если не творим добро, то только потому, что не хотим. Но поступая так, мы собираем себе гнев на день гнева, по слову Апостола, ибо непреложно грозное прещение Спасителя: «Раб, не знавший воли господина и не сотворивший, будет бит мало, а раб, знавший волю господина и не сотворивший, будет бит много» (см.: Лк. 12, 47–48). Аминь.

Священномученик
Иоанн ВОСТОРГОВ

Сказано казакам
в церкви станицы Крымской
Кубанской области в 1895 году

Источник: Полное собрание
сочинений протоиерея Иоанна
Восторгова. СПб., 1995. Т. I