Память клирика Дивеевского монастыря иеромонаха Владимира (Шикина)

Иеромонах Владимир (в миру – Шикин Владимир Николаевич) родился 25 июня 1947 года в селе Нижняя Ярославка Тамбовской области, в семье учителей. Получив аттестат о среднем образовании, он поступил в Воронежский монтажный техникум, по окончании его – в Московский государственный университет на факультет журналистики. В годы учебы увлекался изучением зарубежных и русских философов, дипломную работу писал по творчеству Ф.М. Достоевского.

После университета Владимир работал в газете «Труд» и в других периодических изданиях, но через некоторое время бросил журналистскую деятельность и устроился дворником на московской улице Сретенке. Здесь, в одном из домов, на первом этаже, в его маленькой комнате собиралась одаренная творческая молодежь Москвы. Он много писал, хотя в основном «в стол». Постепенно Владимир пришел к осознанию Православия как единственного истинного жизненного пути – пути ко спасению души.

Весной 1984 года он познакомился со своей будущей супругой, известной скрипачкой и преподавательницей Московской Консерватории Ириной Васильевой, в сентябре того же года они поженились. В 1985 году у них родился сын Арсений, в 1989-м – дочь Лидия. В эти годы Владимир был внештатным сотрудником редакции «Советской Энциклопедии» и журнала «Природа и человек», писал статьи об экологии и на религиозные темы.

В 1992 году, весной, семья Шикиных переехала в Дивеево, где Владимир трудился над восстановлением храма в селе Большое Череватово и готовился ко священству. 2 мая 1993 года, в Неделю святых жен-мироносиц, его рукоположили во диакона, а 31 октября 1993 года, в день памяти святого апостола и евангелиста Луки, – во священника с назначением в клир Дивеевской обители. С первых до последних дней своего священства батюшка полностью отдавал себя служению Богу и ближним.

Сколько их было, людей, к которым он безоглядно, не помня о пище и отдыхе, бросался на помощь... Как будто по какой-то тайной договоренности к отцу Владимиру шли и ехали в особенно тяжелых ситуациях. А он смиренно принимал всех, самых разных людей: у него окормлялась художественная и литературная интеллигенция, иногда к дому подъезжали на шикарных машинах, тут же толпились совсем простые, убогие, грязные и больные. Иерей Владимир, подобно старцу Алексию Мечеву, имея семью, держал двери дома незапертыми. Он считал, что духовный отец днем и ночью должен быть близок и доступен духовным чадам – как своим собственным детям. Как расцветали рядом с ним забывшие про радость! После краткого общения с батюшкой многие люди сохраняли это неизгладимое благодатное впечатление на всю жизнь.

Из рассказа р. Б. Валентины: «Удивительный человек был отец Владимир. Для каждого секунду находил. Нас же тысячи! И на всех его хватало. ...Это случилось на моих глазах. Одна бабулька поставила на дороге сумку. То ли к нему торопилась: батюшка не благословлял людей, завешенных сумками, сам освобождал им руки, наверное, чтобы освободить сердце. А [отец Владимир] ведь торопится, со всеми говорит, смотрит в глаза. Он эту сумку не заметил, запутался в ней, еле удержался на ногах. Все-таки выскочил. Пробежал по инерции несколько шагов, застопорился и – назад. Наклонился и из своей сумки – в ее котомку банку: консервов, хлеб, третье, пятое... Я не выдержала, на старую напустилась: „Ты что себе думаешь? Он же мог убиться из-за твоей сумки!“ А он эту старушку обхватил руками за головку, поцеловал в темечко, и уж след его простыл». Упомянутый эпизод – лишь несколько обычных минут из батюшкиной жизни.

Отец Владимир обладал глубокой внутренней скромностью. Он жил в старом деревянном бараке без всяких удобств: маленькая келья с выцветшими отстающими от стен обоями, полупотресканные, частично разбитые стекла окон, печка. Дрова – в дальнем сарае на улице, туалет – там же. Слава Богу, была холодная вода. Каждый день батюшка, угощая гостей чаем, кипятил воду двумя кипятильниками в литровой кружке и кофейнике.

Подрясник – единственный, в котором он ходил, – без преувеличения был одеждой нищего. Для приобретения новой вещи не хватало средств. Впрочем, во что одевался отец Владимир никому не приходило в голову замечать. Во вторую зиму своего священства он ходил в протекавших сапогах и шутил в ответ на чей-то испуг по этому поводу, представляя дело не стоящей внимания бытовой мелочью.

Ставя духовное выше материального, а вечную жизнь превыше временной, отец Владимир не благословлял своих духовных детей брать идентификационные номера налогоплательщиков (ИНН) и все последующие документы с цифровыми идентификаторами.

Рассказывает духовная дочь отца Владимира Татьяна: «Окончилась трапеза, батюшка присутствовал на ней чисто символически: уже несколько месяцев он не мог есть как обыкновенные люди. Рак в последней стадии был диагностирован в сентябре. Проходимость желудка – считанные миллиметры. Все разошлись. За столом осталось несколько близких. Отец Владимир прервал общую беседу и спросил, повернувшись ко мне: „Как относятся к проблеме идентификации Ваши знакомые священники?“ В то время с этой темой я была мало знакома; в Москве еще стояла тишина. <…> И я ответила: „По-разному. Кажется, все это не обязательно относится к печати антихриста. Надеемся, до нее еще далеко“. „При первом взгляде на вещи можно увидеть и так, – отозвался батюшка. – Знаю мнения известных пастырей, и вчера казалось, все это очень здраво, трезво... Но сегодня много новых сведений. Самые замечательные люди могут быть недостаточно информированы или – дезинформированы. Получил письмо от духовного сына из Горно-Алтайска. Там пытаются насильственно присвоить идентификационные номера. В противном случае грозят увольнением с работы“.

Батюшка опять помолчал, вдруг повернулся к святому углу и заговорил повышенным голосом, с невыразимой болью. Мы стихли, понимая, что он обращается уже не к нам. „Как же я могу сказать ему: ‘Не брать!’?!“ – это был вопль смиренной души. Как последний неключимый раб вопрошал батюшка: „Вот у меня здесь – полный стол...“, – и он обвел рукой длинный стол обширной трапезной. Это производило тем большее впечатление, что он уже месяцы питался считанными глотками сока в день. Хотя, как и прежде, здесь продолжали кормить многих. „У меня полное изобилие, а я должен написать, что в конце концов ему придется отказаться от всего?!“ – опираясь локтями на стол, в позе неизбывного горя, батюшка погрузил лицо в ладони. Со страхом и благоговением мы присутствовали при молитве, обычно скрытой за дверями кельи. Беззвучная, огромной силы обращенность к Богу была исполнена великим страданием о неведомом для нас и предстоящем всем нам. <…> Одновременно это был беззвучный вопрос: вдруг возможно, да мимоидет чаша сия? Три-четыре минуты батюшкиного молчания казались вечностью. Потом он воспрянул, выпрямился и твердо, без доли сомнения, произнес: „Но нет! Брать нельзя! Если есть 666 – брать нельзя!“ Мы поняли, что он получил ответ».

Необходимо сказать и об особом почитании отцом Владимиром Царя-Мученика Николая II. В одном из частных писем он писал: «На ектенье поминал его как убиенного, чтобы люди вспомнили о нем и о себе. Ведь многие все-таки не воспринимают ситуацию с Царем как важнейшую тему личной жизни».

«На исповедях он повторял о необходимости нашего собственного покаяния перед убиенным Государем Николаем II и его семьей, – вспоминает духовная дочь батюшки. – Раскрывал людям глаза на глубину личной вины каждого: „Мы – я и ты – предали Царя и вместе с ним – Бога“. Предали явно или втихомолку – в сердце, в мыслях, во всем последующем служении богоборческим идеалам марксистско-ленинской идеологии, которая пронизывала всю нашу жизнь от младенчества до смерти. <…> Несмотря на всем известные трудности произнесения подобных проповедей в Дивееве, батюшка во все царские дни призывал нас к сугубому покаянию перед Государем. Плакал сам, и вслед за ним начинали плакать молящиеся в храме…»

В сентябре 1999 года, когда врачи заподозрили у отца Владимира рак желудка, ему предложили сделать операцию. Вспоминает матушка Ирина: «Мы не хотели делать операцию. Одно было важно – понять и исполнить волю Божию. С этой мыслью отслужили дома молебен Государю. Через минуту появился отец Андрей и сказал: „Благословляю вас к отцу Николаю на остров. Всероссийский старец. Как он решит, так и поступайте“».

Старец благословил оперироваться, но подготовка по разным причинам затянулась, а позже удалять опухоль не пришлось из-за множественных метастаз. Московские врачи решили, что может помочь лечение сухим голодом – без смачивания уст и умываний, без разговоров – общение только с помощью записок. Но этот метод не помог, отец Владимир очень сильно потерял в весе (за несколько месяцев до кончины он весил 38 кг). Начались жуткие боли.

По благословению старца архимандрита Кирилла (Павлова), 20 января 2000 года, в день празднования собора Иоанна Предтечи, в храме Рождества Пресвятой Богородицы Серафимо-Дивеевского монастыря батюшка принял монашеский постриг; ему стало немного лучше, он начал ходить, служил Литургию.

Но болезнь напоминала о себе, и вскоре отец Владимир был вынужден лечь в госпиталь. Из воспоминаний матушки Ирины: «Батюшка так ослаб, что, когда его положили в военный госпиталь, уже не мог вставать. При этом пребывал в состоянии умиротворения и духовной радости, даже шутил над своей немощью. Все это время он принимал своих духовных чад, которые шли к нему, не переставая…»

Иеромонах Владимир почил 23 марта 2000 года и был погребен за алтарем Троицкого собора Серафимо-Дивеевского монастыря. К его могилке с благоговением и почитанием приходит множество верующих, испрашивая батюшкиных святых молитв и помощи, и просьбы эти не остаются безответными.

Подготовила Ксения МИРОНОВА

По книге: Пасхальная память.
Воспоминания об иеромонахе
Владимире (Шикине). СПб., 2003.