Русские военные разсказы о сметливости, удальстве и распорядительности. ПОБЕДИТЕЛЯ НЕ СУДЯТ

После знаменитой победы, одержанной Суворовым в 1787 году 1 октября под Кинбурном над десантными турецкими войсками, турки долго не осмеливались его безпокоить; но в следующем 1788 году капитан-паша появился с флотом на водах Лимана и с корабельною его частью сначала стал на якорь против Кинбурна, намереваясь вознаградить прошлогоднюю потерю возобновлением замысла разорить Кинбурн, пристань Глубокую и Херсон.

В это время на Лимане стояла в разных местах наша гребная флотилия; в числе многих судов, ее составлявших, находился одномачтовый канонирский бот, вооруженный на носу гаубицею, под командой лейтенанта Ломбарда. Этот офицер, бывши свидетелем в прошлом году, какому затруднению и опасности подвергались берега Лимана от блокады турецкого флота, задумал такое отважное предприятие, какому в истории военных флотов нет примера: с одним своим судном прогнать неприятельский флот или погибнуть, сцепясь с одним из его судов.

Приятели его сначала принимали это за шутку; но когда увидели, что он действительно  готовится на что-то отчаянное, то представляли ему, что всякий самовольный поступок, на химерических идеях основанный и без ведома начальства совершенный, повлечет за собою строгую ответственность. Однако ж Ломбард этим не убедился, он основывался на неопытности, невежестве и нравственных свойствах неприятелей и, не размышляя много о будущей своей участи, горел нетерпением оказать услугу Отечеству.

Скрывая свои намерения, он при первом благоприятном случае в течение ночи сделал все нужные приготовления. Борт и палубу своего судна и рангоут высмолил, по вантам привязал развитую осмоленную ворсу; привязал также в разных местах такелажа лихт-кугели (метательный артиллерийский снаряд для зажигания корабельного такелажа), а за кормой оставил на коротком бакштове судовой ял; словом сказать, с намерением дал своему судну совершенный вид брандера, так что и самый опытный неприятель не мог бы в том усомниться. Ночью поднял он турецкий флаг, незаметно вышел из-за бона и в самую решительную минуту, пред разсветом, приблизился к турецкому флоту.

Еще Чесма была в памяти. Воображение видеть в приближающемся боте брандер, на котором те же русские, то же хладнокровие, соединенное с искусством, то же стоическое презрение страданий и смерти, так сильно подействовало на турок, что они, объятые паническим страхом, отрубивши канаты, в безпорядке вступили под паруса и бросились к Очакову.

Еще сумрак не совсем разредился, а смятение дошло до высочайшей степени. Пользуясь им, мужественный Ломбард, чтоб не дать туркам опомниться и более утвердить их в первой тревожной мысли, провожал бегущие неприятельские суда ядрами и брандскугелями, стреляя на элевацию и около получаса нанося им всевозможный вред. Турки на стрельбу не отвечали, стараясь только уходить, и с потерей якорей, поврежденные частию в рангоуте, стали под пушками Очакова на якорь.

Суворов, будучи тогда в Кинбурне, встревоженный пальбою, вбежал на крепостной вал и спросил:

– Что это значит?

Ему отвечали, что Ломбард прогнал турецкий флот.

– Помилуй Бог, какой великий герой! – воскликнул в радости Суворов, и когда тот был ему представлен, он сказал: – Ломбард! По военным законам ты заслужил смерть; но Великая Монархиня изрекла: “Победителя не судят”, – и обняв его с восхищением, надел на него орден Св. Георгия 4-й степени.

(Северн. Пчела, 1844 г., №124)

* * *

В начале Батинского сражения 1810 года офицеры Александрийского гусарского полка собрались вокруг своего шефа, Ланского, и разговаривали об одном подполковнике, за какое-то дело получившем редкое в таком чине награждение орденом Св. Георгия 3-го класса. Князь Мадатов спросил:

– Что сделать бы мне для получения Георгиевского креста?

Ланской показал ему на густую колонну турецкой конницы, выходившую в то время из укрепленного лагеря, и шутя сказал Мадатову: «Разбей их!»

Не медля ни минуты, испросив разрешение своего шефа, Мадатов понесся с двумя эскадронами гусар, и густая колонна турок была обращена в бегство. Преследование за нею прекратилось только тогда, когда лошади под александрийцами встали от изнурения. Разбитым отрядом предводительствовал Мурат-Бей, сын знаменитого Али-Паши Янинского. Чин подполковника был наградою подвига Мадатова под Батином, потому что Георгиевский крест прислали ему на другой день после этого сражения за взятое им в июне месяце орудие.

(Воен. Гал. Зимн. Дворца, т. 1, Мадатов)

* * *

В 1812 году 15 июля под Витебском граф Орлов-Денисов с Лейб- Казачьим полком и Черноморскою сотней атаковал три французских конных полка и обратил их в бегство. Преследование за ними так было быстро, что четыре лейб-казака вскочили на батарею, подле которой стоял Наполеон. Захваченные в плен на батарее, эти казаки были представлены Наполеону и по его повелению угощаемы. Попировав, казаки отправились освежиться от жара. Сопровождаемые конвоем, они спустились с высокого берега к реке; все разом бросились в Двину, нырнули и, несмотря на выстрелы французов, очутились на другой стороне широкой реки, где явились к своим начальникам.

(Журн. для чтен. воспит. ВУЗ, №325)

Гр. Смирнов
«Собрание русских военных разсказов»