СИРОТКА. Рассказ

...Плохо, горько им жилось. Но у них была мать. Молодая вдова-мать из сил выбивалась, питая своих сироток, а их у ней было трое. Горемычная то была семья! Но и в этой семье бывали счастливые минуты.

Измается, бывало, вдоволь наработавшись мать, но она приголубит, приласкает своих деток, – и хорошо им. Вот один примостился у ее ног и улыбается ее голубиным речам. Другой – на коленях у ней, запрокинул свою курчавую головку и смотрит умильно в ее глубокие, задумчивыя глаза. А третий обвил своими худыми ручонками шею матери и все твердит: "Мама, милая мама"!.. Славно бывало в эти минутки детям! Отдыхала с ними и мать от своих непосильных трудов...

Но совсем вдова выбилась из сил, слегла в постель и... сошла в могилу. Не стало у детей любящей матери и любимой.

Помнит сиротка-Ваня отчаянные крики старших – братишки и сестренки: "Умерла родная, голубка наша". Помнит Ваня, как потом положили их матушку в гроб, как выносили ее из дома, как отпевали в храме, как, наконец, страшно застучали мерзлые комья земли о крышку гроба... Мама, их дорогая мама, была в могиле, сокрылась от них навсегда...
Пришли круглые сиротки домой, обнялись все трое, да так и замерли в объятьях...

Наконец, опомнились. Вот кто-то из них сказал:

– А ведь послезавтра у нас Рождество.

– Да, Рождество, – сказали все грустно.

Грустно было сироткам. А прежде, при матушке, они с восторгом по-детски кричали: "Рождество! Рождество!..."

Сдали сироток на руки одному их родственнику, а у того самого была куча ребятишек. И началась сиротская жизнь, жизнь какую знают только круглые сироты...

Родные их, дядя и тетка, не были злыми людьми, но у них самих была нужда: они едва-едва прокармливали свою семью. И сироткам приходилось нередко голодать, потому что голодали и сами их приютившие...

– Эх! доля ты наша горькая! – скажет иной раз дядя. – Хоть из кожи вылазь вон, а все ничего не поделаешь! А тут еще навязали этих...

Слышит это Ваня и чует он своим детским сердцем, что дядя вовсе не сердится на них, а так, с горя говорит такие слова. В ответ на такую думу Вани, как бы отвечает тетка.

– Полно, Филипыч! – скажет она мужу. – Грех роптать на свою судьбу, а сирот еще грешней обижать: сиротки – Божьи детки, – и тетка ласково погладит по головке Ваню... Дядя от слов жены повеселеет, возьмет своего меньшого сынишку на руки, подымет его высоко и скажет:

– Эх, вы – малыши, выростайте скорей, заживем тогда, Бог даст...

В избе дяди Филипыча голосили, и было по чем голосить! Пала кормилица-лошадушка, а остаться крестьянину без лошади – "остаться без рук". Убивалась с горя вся семья.

– Бог не оставит нас, Филипыч! – сказала жена.

– Да как-же я теперь без лошадушки-то?

– Станешь в город ходить в поденщики.

– Плохая эта работа!

– Дядя, а я теперь умею корзинки плести: будем продавать, – сказал старший брат Вани.

– Ай да молодец! – сказал дядя и, махнув рукой, вышел из избы.

Стал работать Филипыч в городе поденно. День работает, а вечером идет домой в свою деревню, которая была всего в трех верстах от города. Весь свой дневной заработок Филипыч употребляет на хлебушко своим деткам да сироткам. Племянник сдержал слово и продает сплетенныя им "корзинки в город". Но заработка дяди и племянника хватало лишь на пропитание; а подходила зима. Тому надо шубенку перешить, этому шапченку купить, а всего много надо было.

Знает все это Филипыч... Идет он из города и думает:

– Зима пришла, надо дровишек запасти, вот лошадушка-то и нужна... Жене вот не в чем и к колодцу за водой сходить: шубенка совсем развалилась... Эх ты, нужда!.

И крепко задумался Филипыч...

А дома его ждала новая беда. От плохого ли корму, от плохой ли защиты, или так уж тому быть, – пала последняя коровенка...

Опустил Филипыч руки...

– Теперь по миру придется пустить малышей, – думает Филипыч.

И действительно, как он ни бился, как ни усердствовал племянник в плетении корзин, а пришлось-таки малышей пустить по миру... И снова плакала семья, и горевали отец с матерью! Одели они, как потеплее, своего десятилетняго сынишку Петю да племянника сиротку-Ваню, перекрестили их, да и пустили в город просить у православных "Христа ради" милостыньку.

Подходило Рождество. Филипыч целую неделю работал в городе, не приходя даже домой. Он хотел побольше заработать к празднику и накупить кое-чего. За день до Рождества Филипыч со своими весьма дешевыми покупками возвращался домой.

Дома ребятишки ждали батьку с покупками... Но что это за покупки? Если бы увидело их дитя богатых родителей, то отвернулось бы от них. А эти дети, рады были и тому. Вон старший сынишка напяливает на себя весьма поношенный, весь заплатанный, тулупчик, который ему повыше колен; вон поменьше сынишка надевает плохую шапченку, а шапченка чуть носа ему не закрывает; там девочка примеряет полусапожки, которые годятся на ногу ее матери... Бедны обновки к празднику, также бедны и съестные припасы, но бедняки и тому рады, они благодарили Бога и спокойно уснули.

Канун Рождества Христова... Петя и Ваня в городе за милостынькой. Под великие праздники хорошо подают милостыньку. Да, все добрые православные жалеют нищую Христову братию и дают ей, кто что может. Вон в богатой булочной щедро оделяют нищих белым хлебом; там, у подъезда богатаго дома, раздают деньги; везде, на всех улицах и углах вы увидите прохожих, торопливо сующих монетки в протянутые руки бедняков. Подавали добрые люди и Пете с Ваней.

Петя еще с полдня ушел домой, в свою деревню, с полным мешком подаяний. Ваня припоздал. К вечеру поднялась непогода. Ваня поспешил домой; спешит он, а метель все сильней и сильный... Устал Ваня, мешок оттянул плечи, руки затекли и начали остывать; присел Ваня отдохнуть... Стемнело почти... Ваня не боится темноты: не впервой ему, а вот непогода совсем разыгралась... Поднялся Ваня и снова спешит. Спешит бедный иззябший мальчик, а ветер резкий, холодный режет ему щечки, валит его с ног. Выбился из сил Ваня, вот-вот упадет. И правда: сильный порыв ветра свалил его с ног.

– Замерзну, – думает Ваня, – а ведь осталось близко и огоньки, было, показались.

Попробовал Ваня подняться, чтобы снова спешить, а сил нет.

– Вишь, как спать-то хочется, – думает Ваня? – а, ну, как усну: снегом меня занесет, замерзну, а завтра Рождество Христово.

И снова хочет Ваня подняться, и снова падает.

– Усну... Замерзну... Рождество... Петя дома... – проносятся в голове мальчика несвязные мысли... Вот-вот заснет, заснет и не проснется тогда...

Но вот, к счастью Вани, во всю прыть мчится лихая тройка. Звенят под дугой колокольчики. Ваня чуть-чуть слышит. Прозвенели колокольчики.

– Должно, уехали, – проносится в голове замерзающего мальчика... Но зоркий взгляд кучера-ямщика заметил Ваню.

– Барин! – обращается ямщик к седоку, – там что-то чернилось, как ехали.

–  Пошел живей! Опоздаем к празднику.

– Поспеем, барин: троечка, Бог даст, донесет, а уж дозвольте посмотреть туда: не человек ли это?

– Ну, смотри, да живо!..

– Так и есть, – послышался из-за бури голос ямщика, – мальченок-нищенка... бедный... к Рождеству, должно шел.

Барин встрепенулся: "Там, дома, дети в тепле", – подумалось ему.

– Давай сюда, скорей! – закричал он кучеру. – Не спасем ли? Это будет лучший подарок детям на елку!..

Барин завернул в свою теплую шубу мальчугана и крикнул:
– Живо! огни видать: должно деревня.

Помчались лошади. А барин трет Ване виски, руки, дышет ему в лицо... Лошади влетели в улицу.

– Стой! в первую избу...

Отворили барину хату, и он занялся замерзшим.

У него нашлось вино, и он стал усердно растирать мальчика. Прибег он и к другим средствам, и чрез час Ваня открыл глаза и начал дышать. Пока барин приводил Ваню в чувство, бабы, хлопотавшие тут же, все повторяли:

– Да ведь это Ванюша-сиротка! Бедный! Под Рождество-то! Бог спас!..

Барин узнал, где живет Филипыч – дядя Вани, и сам повез его туда. Пока Ваню везли на другой конец деревни, он все смотрел вправо от барина, там ему виделась чудная женщина и на руках у нее прекрасный ребенок.

– Как это он, такой маленький, не замерз, – думал Ваня, – вот я большой, а чуть было не замерз.

Барин сдал Ваню на теплую печь и ужаснулся бедности Филипыча. Он расспросил Филипыча про все и сказал:

– Завтра Рождество Христово: прими-же Христа ради, милый, вот это, – и барин протянул ему сторублевую бумажку.

Филипыч повалился, было, барину в ноги, а барин уже вылетел из избы и мчался на лихих конях к празднику к своим милым детям, которым завтра, в день Рождества Христова, расскажет, как спас от смерти бедного сиротку.

– Сегодня, – думал барин, – самый радостный день в моей жизни: Бог дал мне спасти человеческую жизнь...

В день Рождества Христова Ваня рассказывал, как "хороша была Барыня и ее прекрасный Ребенок".

– Да ведь барин был один, – говорили ему.

– Нет, – уверял Ваня, – я видел и Барыню и Ребенка.

Потом он задумался и сказал:
– А как барыня с ребенком похожи на Божию Матерь с Христом, что у нас в церкви!

Тогда все поняли, какую Женщину и какого Ребенка видел Ваня...

Филипыч, благодаря помощи барина, живет теперь хорошо. Детки его и сиротки подросли и помогают ему. Филипыч, сберегая понемногу, отложил сто рублей.

– Это сиротские деньги, – говорил он жене, – это им Бог послал, а через них и мне грешному. Как станут на ноги, так и отдам им эти сто рублей.

– А ты еще вздумал было на судьбу свою роптать, – говорила ему жена.

– Да, грешен я в том. И кто знает, что было бы с нами, если бы не сиротка Ваня!..

Каждый год, в день Рождества Христова, семья Филипыча служит молебен о здравии своего благодетеля.

Сборник христианских рассказов "Сердце милующее"