Память выдающегося русского миссионера Н.И. Ильминского

Идите, научите все народы,
крестя их во имя Отца
и Сына и Святаго Духа.
(Мф. 28, 19)

Николай Иванович Ильминский родился 23 апреля 1822 года в Пензе, в семье священника Иоанна Ильминского. Окончив с отличием Пензенское духовное училище и семинарию, он как лучший ученик был направлен начальством в Казанскую духовную академию. Николай Иванович довольно легко овладевал иностранными языками: знал древнегреческий, латынь, древнееврейский, немецкий, французский. В академии он изучил еще арабский и татарский языки.

Н.И. Ильминский был председателем переводческой комиссии от Православного Миссионерского Общества. Он разработал систему переводов и установил христианскую терминологию языков поволжских народов, в т. ч. для татар. Предпочитал переводить Николай Иванович не с современного русского текста, а с более совершенного – церковно-славянского или греческого. Так, в частности, он перевел Бытие, книгу Иисуса, сына Сирахова, Псалтирь, которую знал наизусть, великопостные песнопения, пасхальное Богослужение и многое другое.

Ильминский посетил Турцию, Сирию, Палестину, Египет, где изучал науки, быт и нравы магометанских народов. По возвращении на Родину он употребил свои знания на служение Православной Церкви и русскому государству.

В то время в Казани участились случаи отпадения кряшен, т. е. крещеных татар, от Православия обратно в магометанство. Николай Иванович Ильминский увидел в этом следствие несостоятельности существующей системы религиозного образования инородцев и создал новую знаменитую «систему инородческого просвещения». В этом состоит его особая заслуга перед нашей Церковью и Отчизной, ибо благодаря новой системе, татары всей душой принимали божественную истину Православия, соделываясь причастниками Духа Святаго, носителями благодати, пребывая в вере до конца своей жизни и наследуя жизнь вечную.

Николай Иванович Ильминский основал крещено-татарскую школу, в которой учились дети крещеных татар. Воспитание там было образцово-религиозное. Дети почти постоянно разучивали и пели православные песнопения на своем родном языке. Читать они учились по богослужебным книгам, которые переводил на их наречие сам Николай Иванович. А во время пасхальных и летних каникул татарчата вместе со своим учителем Тимофеевым разъезжали по кряшенским деревням и распевали разученные песнопения. Старики-татары плакали от умиления, слушая Слово Божие на понятном для себя наречии.

В одной заметке очевидца так описывается состояние этой школы: «Истины веры ученики изучают не на память только, а воспринимают всей душой, что видимо отражается даже на их внешнем поведении: шалости, обычные в других школах, неизвестны в школе Николая Ивановича Ильминского; нет ни ссор, ни обманов и плутней, ни насмешек. Дети живут, как братья, отличаются скромностью и сдержанностью».

Школа, основанная Н.И. Ильминским, и по внешней обстановке мало походила на другие. В ней соблюдалась во всем чрезвычайная простота. Первоначально она помещалась в небольшой квартире, состоящей из классной комнаты, с тремя маленькими при ней комнатками и небольшой кухни. Пища учеников была самая простая, крестьянская, но здоровая; ученики сами следили за чистотой, обходясь без прислуги, сами кололи дрова, топили печи, возили воду, даже ухаживали за больными. Николай Иванович горячо любил эту первую школу для детей крещеных татар, постоянно посещал ее; при всех случаях с любовью рассказывал о ней своим знакомым. Дети школы были для него как родные; он ласкал их, и они отвечали ему взаимностью: радостно и с ясными улыбками встречали своего благодетеля каждый раз, когда он приходил к ним. Нередко можно было видеть Николая Ивановича, окруженного учениками татарской школы, и в городе. Жителям Казани приходилось быть свидетелями такой сцены: едет по улице простая, деревенская телега, на ней сидит Николай Иванович, а вокруг него толпа бедно одетых, в лаптях татарчат-учеников. Он весело разговаривает с ними по-татарски, они доверчиво рассказывают ему, что у них на душе.

«Все, имевшие случай посетить крещено-татарскую школу, – говорится в воспоминаниях о Н.И. Ильминском обер-прокурора Святейшего Синода К.П. Победоносцева, – и слышать в церкви ее Богослужение и пение на татарском языке, выносили оттуда истинную, восторженную радость русского сердца о том, что могут сделать русские люди, связуемые любовью».

Кроме крещено-татарской школы Ильминский основал учительскую семинарию для местных детей, в которой обучались татары, черемисы, вотяки, чуваши и мордва. Воспитание здесь также отличалось особым религиозным настроем. В семинарии готовили учителей школ, миссионеров, переводчиков, священно-церковно-служителей инородного происхождения. Ученики не теряли связи со своим учителем и впоследствии. Письма выдающегося миссионера к своим подопечным дышат высоким апостольским духом.

В этих письмах много глубоко поучительных наставлений об устройстве христианской жизни и просвещения среди крещеных инородцев, особенно татар. «Молитесь Богу и трудитесь, – пишет он в одном письме к учителям, – сами ходите в церковь и учеников заставляйте ходить, но не принуждением, а вразумлением. Кругом вас стоит темная ночь, только вы можете рассеять ее своим учением и добрыми делами, – иначе она подавит и вас самих! Только Христос есть истинный Свет; куда этот Свет не попадает, там тьма и холод. Учите детей почитать священников, родителей и старых людей. Все начинается с основания, с корня; корень дерева лежит в земле черный и не видный, а без него дерево не может расти; так и детям нельзя быть без благословения родителей».

Письма Николая Ивановича производили сильное впечатление не только на тех, для кого они были написаны, но и на всех, кто только их читал. Доходит письмо до глухой татарской деревни и попадает в руки учителя, производит на него сильное и радостное впечатление; он неоднократно прочитывает его сам, потом спешит поделиться радостию со своими учениками, читает письмо всем им. Накануне воскресных и праздничных дней в школу вместе с учениками приходят их родные и другие жители села послушать чтение священных книг и пение церковных песней; учитель читает всем им письма Николая Ивановича; затем начинают передавать поклоны от него старикам и другим почетным людям деревни. Случалось, письмо из школы переходило в деревню, а оттуда – даже в другие деревни и нескоро возвращалось в руки первоначального обладателя, и если возвращалось, то уже значительно потрепанное. Нередко, получивши письмо от Николая Ивановича, простой татарин клал его, как сокровище, в сундук и не выпускал из своих рук.

Личность Николая Ивановича не только для учеников, но и для всех людей, знавших его, была олицетворением всего доброго, хорошего, святого; поэтому всякое слово от такого человека ценилось как драгоценность, на что указывают ответные письма крещеных татар к нему: в архиве одной только крещено-татарской школы хранится около двух тысяч писем татар за время с 1865 по 1891 годы. Почти все они начинаются такими обращениями: «Любезный наставник!», «Благодетель наш!», «Руководитель наш от тьмы к свету!», «Добрый, милостивый отец!», «Святой отец!» и т. п.

Все, получавшие письма от Николая Ивановича, удивлялись, что профессор, директор, начальник, притом русский человек, был среди них, бедных крещеных татар, как любящий отец, брат, друг, товарищ; он никем не гнушался, напротив, всем протягивал руки: бедным и богатым, старым и малым, и говорил прямо к сердцу на их родном языке.

Передававшиеся по деревням из уст в уста рассказы о необыкновенной простоте в обращении Николая Ивановича и его приветливости со всеми усиливали впечатление от его писем и созидали в сердцах крещеных татар тот чистый и ясный образ благочестивого и высокопросвященного русского человека, которого нельзя не любить, нельзя не почитать до самого искреннего благоговения.

Заботясь о христианском просвещении инородцев, Николай Иванович в то же время, при всяком удобном случае, старался помочь им в их нуждах, особенно в годы неурожаев. «Не было нужды, на которую он не отзывался бы, не было горя, которому он не сострадал бы. Инородцы несли к нему свои нужды, и не раз в простых нуждах, мимо которых другой прошел бы с пренебрежением, отстаивал он инородцев и помогал им своими ходатайствами в губернии и столице», – говорится в воспоминаниях К.П. Победоносцева.

Лето 1891 года Николай Иванович Ильминский провел в Троице-Сергиевой лавре, где вместе со студентами Казанской и Московской академий, природными якутами, занимался исправлением перевода Святого Евангелия на якутский язык. В конце лета он сильно простудился, перенес тяжкую болезнь (инфлюэнцию) и возвратился в Казань уже не совсем здоровым. Как отмечали окружающие, во время болезни Николай Иванович еще усиленнее работал, как бы спешил закончить свои дела: постоянно писал письма, бумаги, держал корректуру печатавшихся Евангелия и Псалтири на татарском языке.

Рак желудка, которым страдал он, обыкновенно сопровождается нестерпимыми болями; Николай Иванович страдал, но никогда не жаловался. До самых последних дней показывал он удивительный пример твердости духа и христианского терпения; он до последней минуты сохранял ясный ум и твердую волю.

К началу декабря силы оставили больного, он не мог даже сидеть, но дел не оставлял. Еще в мае 1890 года Николай Иванович сделал в особом завещании все распоряжения о своих похоронах. Есть в нем такой замечательный пункт: «Относительно погребения, положительно не желаю я тех почестей, коими в недавнее сравнительно время провожают почивших в могилу; прошу освободить меня от всякой торжественности: от венков, колесницы; я желал бы, чтобы меня несли на одре, как у нас на родине хоронили; мне этот одр по душе. <...> Я не могу представить хладнокровно, если меня будут провожать в могилу с помпой. Желаю и прошу устроить дело моего погребения просто, по православному, по семейному, чтобы лишь самые близкие, родные и знакомые – русские и инородцы проводили меня и за меня, грешного, помолились. <...> Орденов и шпаги со шляпой отнюдь чтобы не было. Наг от всяких земных отличий явиться я должен пред Богом, да простит Он мои согрешения».

После мирной христианской кончины, последовавшей 27 декабря 1891 года, тело Николая Ивановича было предано земле. Но его дела и пример истинно-христианской жизни в поучение другим остались. Пройдут года и десятки лет, умрут ныне живущие люди, их дети и внуки, но не умрет светлое имя просветителя инородцев и великого учителя. На могильном кресте-памятнике русского миссионера высечены слова Христа из Нагорной проповеди: «Блажени чистии сердцем».

В настоящее время решается вопрос о канонизации Николая Ивановича Ильминского.

По книге: «Жизнеописания
отечественных подвижников
благочестия XVIII и XIX веков».
Издание Введенской Оптиной
Пустыни, 1995. Декабрь. Ч. II.м