Ссылали, пытали и мучили <...> пастырей-патриотов иноземные вороги, поляки и евреи (вроде Тушинского вора); бранили и свои домашние лихие люди, а [Патриарху] Ермогену и прямо говорили: «Почто вмешиваешься в дела мирские, твое-де дело за Церковью смотрети».
Но архипастыри и пастыри знали хорошо, что скрывается и какой коварный умысел таится под этим фарисейским и мнимо-справедливым рассуждением. Они знали, что оно подобно печалованию Иуды о нищих. Они знали, что с падением Православия порушится Русское Царство, а с порушением Русского Царства порушится и Православная вера в русских людях. Они знали, что обещаемое польско-литовско-еврейское владычество, с приобщением европейским началам жизни, зачатое в измене и предательстве, питавшееся низкою корыстью и презрением к своему родному, русскому <...>, – ничего не принесет России, кроме конечной гибели.
Все это справедливо называл Ермоген «христоборством», непостижимым «бесовским омрачением». «Бывшим православным христианам, а теперь как и называть вас – не ведаю», – вот как обращался Патриарх к тогдашним русским изменникам. Он хорошо понимал, что основной характер жизни есть характер церковности и народности, и что поэтому нужно пробудить религиозное национальное чувство в русском народе, – и он сбросит с себя «бесовское омрачение» и водительство тех, что «промышляли лихими делами», он крепко верил, что Православие – есть опора, основа и жизненная сила русского национального самосознания, нравственный смысл и оправдание русского государства и государствования... И то он знал, что измена верхних слоев народа, отказ их от исторических преданий веры и народности еще не есть смерть народа. <...>


Спасение России пришло от Святой Православной веры и Церкви; вера Святая явилась великою и несокрушимою твердыней, устоявшею среди смуты, нравственным оплотом посреди ужаса и разгрома государственного, опорою и знамением народного и государственного бытия в тяжелую годину крушения и ослабления всех духовных начал, сил и основ нашей русской жизни; вера святая возбудила, осмыслила, освятила русский патриотизм и дала ему огонь воодушевления, силу подвига, готовность мученичества, знамение победы.