Память схиархимандрита Амвросия Балабановского (1879–1978)

Схиархимандрит Амвросий Балабановский (в миру Василий Федорович Иванов) – один из последних Оптинских старцев, носитель духа благословенной Оптиной. В автобиографии батюшка так писал о себе: «Родился я в Тамбовской области, в Борисоглебском тогда уезде Ростошинской волости, в селе Копыл. Отец мой, Федор Никандрович, был солдат. Мать – Наталья Семеновна. Занимались они сельским хозяйством и были глубоко верующими христианами, так и меня воспитывали. При Крещении дали мне имя Василий, так как я родился 1-го января 1879 года, в честь празднуемого в тот день Василия Великого <…>. Девяти лет я остался сиротой. Господу было угодно, что отец мой в возрасте 33-х лет умер. И вот потянулась в течение нескольких лет печальная жизнь без отца в родном доме при хозяйстве дяди, брата отца. Дядя был пьяница, и водка довела его до болезни, когда он становился буйным. Часто мне и матери моей приходилось терпеть всяких неприятностей. Вот однажды мне мать и говорит: „Долго ли, сынок, мы будем так жить и терпеть? Надо что-то предпринимать“. И вот мы договорились, что мать уйдет в Таволжанский монастырь, где проживает уже ее сестра, а я уйду к дяде, брату матери, который проживает в Калужской Оптиной Пустыни».

Итак, с благословения матери, 15 марта 1897 года Василий поступил в Оптину Пустынь. Заметив его музыкальные способности, юноше дали послушание петь на правом клиросе. За наставлениями в духовной жизни он обращался к старцу Иосифу. Добрые качества его души стали крепнуть и развиваться под благотворным влиянием старческого воспитания. Но в Оптиной Пустыни будущий старец прожил послушником только семь лет, после чего был переведен в Пафнутиев Боровский монастырь, где исполнял обязанности регента монастырского хора. Василий ввел там оптинское пение, чем привлек в обитель множество богомольцев. В 1911 году он был пострижен в мантию с именем Амвросий, в 1912-м посвящен в сан иеродиакона, а в 1913-м – иеромонаха.

Старец впоследствии говорил, что при рукоположении в священный сан человек, как правило, испытывает новизну этого состояния и необыкновенную благодать, и вспоминал, как он сам, став священником, разглаживал на своей мантии каждую складочку, смотрел, ровно ли висит крест, тщательно следил за чистотой одежды. А на одном этаже с ним жил блаженный, которого отец Амвросий несколько сторонился, поскольку тот совершенно не уделял внимания своей внешности и от его одежды дурно пахло. Но вот однажды кто-то постучал в батюшкину келью: «Молитвами святых отец наших…» – «Аминь». Вошел тот самый старец, как всегда неопрятный, в рваном подряснике и, неожиданно упав на колени, стал умолять отца Амвросия поисповедовать его. «Что вы?! Я молодой монах! В нашем монастыре есть опытный духовник, так Вы и идите к нему!» – «Да нет, отец Амвросий, я именно тебе хочу исповедаться!» – настаивал блаженный. «И когда он начал свою исповедь, – рассказывал отец Амвросий, – то во мне все перевернулось: до такой степени тяжело мне было слушать его, так сильно я переживал… Да как же он живет в монастыре, такой человек?! Такие грехи! Кошмар просто!.. Старец ушел, а у меня тяжесть на сердце осталась. А ведь как мне до этого было хорошо: и мантия-то у меня чистая, и крест блестит, и на душе светло, и пою прямо ангельски. А он явился и все испортил. Но вдруг в голову пришла мысль: подожди! А что он мне наговорил-то? И когда стал вспоминать, то мороз по коже пошел: старец-то, оказывается, перечислял мне все то, что я сам совершил, а говорил вроде бы о себе. Я залился слезами, выскочил из келии и бегом побежал к нему. „Батюшка, – говорю я, – простите меня! Я, глупец, ничего не понял. Это же все мои грехи, которые я забыл!“».

В 1923 году Боровский монастырь закрыли, и отец Амвросий стал служить в храме села Иклинское (Калужская епархия). В страшные годы гонений на Церковь двери его дома были всегда открыты для всех ищущих спасения, страждущих и нуждающихся в духовной помощи и утешении. А принимать и кормить посетителей батюшке помогали местные жители, относившиеся к нему с любовью и уважением.

В 1930 году отца Амвросия арестовали; три года он провел в тюрьмах и ссылке в Семипалатинске. Из автобиографии старца: «С 1930 года был перерыв моей священнической службы – лишение свободы на 3 года. 10-го августа 1930 года заявились ко мне из Калуги два человека с понятыми сделать обыск, будто бы я имею оружие. Я ответил им, что никакого оружия нет у меня, но при обыске нашли 7 рублей 50 копеек мелкими деньгами. На мое оправдание, что я вчера хоронил усопшего и это мне надавали на панихидах, не обратили внимания, а еще у моей прислуги нашли, принадлежащие ей мелочи, 30 рублей. Все эти деньги приписали мне, и через два дня нас позвали в город Боровск, заперли в сарай, где оказалось человек 20 всякого звания и профессии, священники, учителя, растратчики, спекулянты и воры. Наутро повезли нас в Калугу, где стали опрашивать, кто мы и за что взяты. Особенно обратил внимание псаломщик, который ответил, что он за „Господи, помилуй!“ – „Ну, это вина небольшая“, – ответили, а как я узнал после от него, он был в ссылке 10 лет. После опроса всех нас отправили в тюрьму, где мы сидели две недели, а потом позвали в контору и там объявили, кто куда будет отправлен. Я попал в список отправления в город Семипалатинск (Казахстан). <…> Да, тюрьма, тюрьма и этапы… Кто не был – дай, Боже, тому не быть. А кто был – тому до смерти не забыть всех пережитых лишений и обид».

В тюрьме батюшку подвергали пыткам: часами заставляли стоять в ледяной воде, требуя отречения от Бога. Но вымолив исцеление одной безнадежно больной женщине, жене начальника городской тюрьмы, он был выпущен из-под стражи на поселение. Его даже стали отпускать в воскресные дни на службу в храм, а он приносил оттуда своим собратьям-заключенным полные сумки еды. Три года отец Амвросий регентовал в местном храме, трудился на хозяйстве, а в 1933 году вернулся на свой приход в Иклинское.

Зимой 1941 года начались бои за освобождение Иклинского, сельская церковь была разрушена, во время воздушной атаки сгорел дом священника. Батюшка вспоминал: «1941 года 22-го июня вспыхнула война с Германией, и уже 22-го октября немцы заняли Иклинск и простояли в Иклинске два месяца и пять дней. 25 декабря (нов. стиля) наши бойцы выгнали немцев из Иклинска в два часа ночи. В эту ночь была такая канонада, что невозможно описать: смерть витала над головой у нас. Господи, прости! Я, недостойный и грешный, мама моя, Наталья Семеновна, и р. Б. Евдокия решили причаститься Святых Христовых Таин, так как со мною были Святые Дары. И ждали мы смерти – вот упадет на дом снаряд и от нас останется мокрое место, но Господь Своею благодатию сохранил нас от напрасной, внезапной смерти и даровал нам жизнь на покаяние – немцы отступили дальше, но в восемь часов утра немецкий аэроплан налетел на Иклинское и стал бомбить непосредственно над нашим домом, так как здесь скопилось много машин наших бойцов – была выдача продовольствия и стопочки вина. В результате сгорел наш дом от зажигательной бомбы. В 20 минут сгорело все наше имущество, и даже корова на дворе сгорела и весь хлеб, который я заработал в колхозе…»

После разрушения храма в Иклинском, 1-го марта 1942 года отца Амвросия назначили священником в Преображенскую церковь села Спас-Прогнань близ станции Балабаново, где он служил до самой своей кончины, 36 лет. На приходе он во всем старался следовать духовным обычаям и традициям Оптиной Пустыни и Пафнутиева Боровского монастыря. В руководстве пасомых держался умеренного пути: не благословлял на чрезмерные духовные подвиги, но вместе с тем обличал нерадивых, после каждой исповеди говорил о необходимости исправления. Старец жил очень просто, был по-детски незлобив и доверчив в общении с людьми. Его знали далеко за пределами Калужской земли, и верующие со всех концов России стекались к батюшке за помощью, советом и утешением. Отец Амвросий обладал дарами прозорливости, исцеления душевных и телесных недугов, часто на исповеди сам напоминал кающимся забытые согрешения.

Старец основал тайный женский монастырь в миру: по благословению двух Патриархов, Московского и Иерусалимского, он совершил более 800 постригов. Однажды к нему приехала представительница райкома партии с проверкой. На ее вопрос, правда ли, что он постригает в монашество, батюшка, не растерявшись, ответил: «Всех постригаю, и из райкома тоже. Мать, – крикнул он своей келейнице, – тащи ножницы, сейчас постригать буду!» Испуганная работница райкома почти бегом покинула старца.

В последние годы жизни батюшка страдал от болезни ног, обмороженных во время заключения. В храм его возили на деревянной тележке, которую смастерили прихожане.

Почил схиархимандрит Амвросий утром 15-го октября 1978 года, на сотом году жизни. Накануне он исповедался и причастился Святых Христовых Таин, а за неделю до кончины пособоровался. Погребли старца справа от входа в храм Преображения Господня села Спас-Прогнань. Известно немало случаев благодатной помощи и чудесных исцелений людей, молитвенно обращавшихся к приснопамятному батюшке Амвросию.

Подготовила Ксения МИРОНОВА

Использованная литература:
Автобиография схиархимандрита Амвросия (Иванова) (http:// pravbeseda.ru).
Замахина Н. Схиархимандрит Амвросий Балабановский (Иванов) // Балабаново. № 45 (488), 17 ноября 2010 г.
Некролог // ЖМП. 1979. № 8. С. 42.