20.04.2014 Великий Князь Московский Иоанн III Васильевич, желая перенести на Москву значение «Второго Рима» – Царьграда, благосклонно воспринял предпринятое римским папой сватовство. Папа Павел II вздумал предложить Великому Князю в жены византийскую Царевну Софью Палеолог, племянницу последнего греческого Императора, жившую под покровительством папы в Риме. Иван III незадолго до того овдовел – его первой женой была Мария, дочь тверского Великого Князя Бориса Александровича.

Брак с Царевной Софьей сулил московскому княжескому роду и немалые выгоды, и серьезные опасности. Выгоды, как говорили Ивану III его приближенные – митрополит Филипп и ближние бояре, – заключались в том, что сам Бог посылает ему столь знаменитую невесту, «отрасль царственного древа, коего сень покоила некогда все Христианство». Бояре и митрополит говорили еще, что «сей благословенный союз, напоминая Владимиров (имеется в виду святой равноапостольный князь Владимир, креститель Руси, который был женат на цареградской Царевне Анне), сделает Москву как бы новою Византиею, и даст монархам нашим права Императоров греческих». Опасность же таилась в приверженности Софьи, более итальянки, нежели гречанки, к западной церкви. И в неизбежной новой попытке папского престола с ее помощью, исподтишка, оживить не получившуюся Флорентийскую унию.

Впрочем, Иван III, правитель мудрый и осмотрительный, надеялся – и не без оснований, – что опасностей он избегнет, выгодами же в полной мере воспользуется. Так в основном и вышло: династическое положение московских Государей немало укрепилось после женитьбы Ивана Васильевича на Царевне Софье Фоминичне (так ее стали называть на Руси: отец Софьи Фома Палеолог до падения Византии управлял греческими владениями Империи; он носил титул «деспота», что в строгом смысле слова означает по-гречески «господин» или «повелитель», отрицательный же оттенок это понятие обрело много позже и в других языках).

Как бы приданым Софьи стал герб Руси в виде двуглавого орла, сохранявшийся потом вплоть до 1917 года и ныне возрожденный. Усвоил Московский Двор и иные из черт пышного придворного чина Византии. А это придавало особый блеск и торжественность приемам и выходам Государей в глазах и русских людей, и иноземных послов. И достойным нового положения Москвы названием «Третий Рим» увенчал ее мудрый старец Филофей.

Из попыток же возродить унию ничего не вышло: по воле Ивана III сопровождавший Царевну папский посланец-легат был вынужден отказаться от ношения перед ним латинского креста. А в последовавшем вскоре диспуте об истинности веры легат был посрамлен ученым русским монахом-книгочеем по имени Никита.