Из жития священномученика Иоанна Богоявленского

Священномученик Иоанн был сыном священника и закончил Духовную семинарию, но выбрал светский путь, желая работать в земствах. Два года он проучился на юриста, а затем стал работать учителем. Несмотря на свое стремление к светской жизни, Иван Дмитриевич был человеком глубокой веры, которую не скрывал и часто посещал храм. В обстановке начавшихся гонений (1919 год) его вера стала подвергаться насмешкам — сначала от коллег-учителей, а затем и от учеников. Тогда Иван Дмитриевич оставил работу и вернулся в родное село к родителям. Вскоре умер его отец, и приход остался без священника. Это окончательно определило дальнейшую судьбу будущего новомученика. Он обвенчался с дочерью одного из священников епархии и затем был рукоположен в сан священника ко храму родного села.

В конце 20-х годов вновь усилились гонения; в глухом селе они выразились в требовании, чтобы священник выполнил заведомо непосильное задание по лесозаготовкам. Отец Иоанн, конечно, не смог выполнить это условие, за что был приговорен к году исправительно-трудовых работ. Однако прихожане храма потребовали освобождения священника, и власти были вынуждены ограничиться лишь его высылкой за пределы области.

Затем отец Иоанн стал служить в храме села Раменье Тверской области. Здесь, как и в родном селе, прихожане полюбили своего пастыря. Но власти не забыли о приговоре, и отец Иоанн был вновь арестован и сослан на лесоповал. Верующие и здесь не оставляли его — поддерживали, привозили продукты. Когда срок заключения закончился, священник вернулся в Раменье.

Храм в селе Раменье находился рядом со школой, и школьники во все большие церковные праздники заходили в него — одни потому, что у них родители были верующие, другие — из любопытства. Это очень не понравилось директору школы, и он стал искать пути закрыть храм. Видимо, его поиски увенчались успехом, поскольку в августе 1934 года отец Иоанн был арестован. Следователи допрашивали священника каждый день посменно, день один следователь, день — другой. Отец Иоанн, отвечая на вопросы, сказал:

«…в 1922 году ушел на службу священником, где я хотел найти для себя отраду в своей работе. Я знал, что, будучи священником, все время буду находиться среди учеников в деревне и среди крестьян. Причем после преподавания в школе я видел, что не могу быть полезным для настоящего общества и у меня к этому нет призвания. В отношении обновленческой церкви я все подробности сам хорошо не усвоил, но должен заявить, что ходить в маске я не могу. Я хочу быть настоящим священником Православной Церкви и ни в коем случае не могу отступить от Церкви митрополита Петра Крутицкого, митрополита Нижегородского Сергия, митрополита Ярославского Павла. Я буду служить, если мне предоставится возможность, до последнего. Политической жизнью советской власти я интересуюсь через газеты. Главным образом в газетах интересуюсь государственным управлением — как власть управляет своей страной, но понимание нового управления для меня дается тяжелее. Раньше было понятно, что управлял один царь и все. Я жил при царе так, как живу и теперь. Я предан Православной Церкви и буду продолжать до конца служить ей…»

Обвинить его было не в чем, следователям не к чему было придраться. Показания односельчан были неубедительны и недостаточны для обвинения. К тому же, судя по всему, следователи НКВД, и уполномоченный вполне сочувствовали священнику и, записывая его ответы, не слишком искажали то, что он говорил, и не захотели его осудить. 2 октября уполномоченный НКВД составил свое заключение: «В действиях, приписываемых обвиняемому Богоявленскому, нет состава преступления, а потому дело производством прекратить, арестованного Богоявленского Ивана Дмитриевича из-под стражи немедленно освободить». Отец Иоанн был освобожден из Бежецкой тюрьмы и вернулся служить в село Раменье.

В начале 1935 года благочинный прислал о. Иоанну распоряжение, чтобы он вел в своем храме запись родившихся, умерших и вступивших в брак. По существу эти записи нужны были самим крестьянам, которые желали, чтобы факт крещения их детей, смерти близких был записан в церковных книгах их собственной приходской церкви. Отец Иоанн в соответствии с распоряжением благочинного вел эти записи до сентября 1935 года, когда вновь был арестован властями и обвинен в присвоении административных функций. Прихожане нашли адвоката для защиты священника. Состоявшийся вскоре суд приговорил о. Иоанна к денежному штрафу. После оглашения приговора священник был освобожден. Адвокат, прощаясь с о. Иоанном, предупредил его, что он все равно будет вскоре арестован, так как главная его вина перед властями состоит в том, что он священник, и он может избегнуть ареста лишь оставив служение в храме. Такой путь о. Иоанн категорически отверг и вернулся служить в церковь.

Положение храма в 1936 году стало критическим, власти обложили его налогом, выплатить который было невозможно, тем более что они запретили молебны в домах, а в храм многие уже опасались открыто ходить. 5 февраля в доме священника собралась церковная двадцатка, чтобы решить, как избежать закрытия храма. Решили во что бы то ни стало выполнить требование властей и собрать далеко не малую для разоренных коллективизацией крестьян сумму, а для этого произвести сбор средств по дворам с обращением к жителям, что если они не помогут, то советская власть закроет храм, и уже не придется хоронить своих близких на церковном кладбище, не будет ни отпеваний, ни панихид, ни молитв, и никто не помянет души почивших за литургией.

Обход по дворам моментально дал результаты: была собрана нужная сумма и уплачен налог. Все это не осталось незамеченным властями; тут же посыпались доносы в НКВД: будто крестьяне стали говорить, что священник работает лучше, чем сельсовет, которому никогда плана по государственному займу не выполнить, будто он одним словом, что церковь закроют и сельсовет без церкви будет брать за похороны тридцать рублей, собрал нужную сумму, плохие же помощники у сельсовета, куда хуже, чем у священника. Несмотря на доносы, все же и власти видели, что священник ведет себя сдержанно, и не потому, что осторожен, а по своему смирению и какой-то природной застенчивости.

Но пришли новые, более безжалостные гонения, руководители страны приняли решение о безпощадном уничтожении всех неугодных им людей и целых слоев населения, в том числе и духовенства. 12 ноября 1937 года о. Иоанн был арестован; после этого сотрудники НКВД стали собирать «доказательства преступности» священника. По обыкновению стали вызывать «дежурных свидетелей». Как обычно, был вызван представитель местной власти — председатель сельсовета; продолжали собираться доносы. Один из доносчиков писал о священнике, что «два года назад из колхоза, то есть на третий год пятилетки, одна женщина дала священнику Богоявленскому два мешка картошки из общеколхозной, подлежащей распределению по трудодням. Он знал, что картофель общий, а взял».

20 ноября состоялся первый допрос. Священник держался твердо и отказался возводить клевету на себя или других, и в тот же день следствие было закончено. 25 ноября Тройка НКВД приговорила священника к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Отец Иоанн был сослан в Коми область в Сев-желдорлаг, в поселок Княж-Погост. Он пробыл на тяжелых работах с 1938 по 1941 год. С началом войны, притом, что работа оставалась непосильно тяжелой, кормить в лагере почти перестали. Священник Иоанн Богоявленский умер от голода 24 декабря 1941 года; ему было тогда сорок девять лет.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Игумен Дамаскин. «Мученики, исповедники и подвижники
благочестия Русской Православной Церкви XX столетия»