ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО МАРТИНА ТУРОВСКОГО

Преподобный Мартин, туровский пустынник, служил поваром у епископов Симеона, Игнатия и Иоакима, бывших духовными пастырями земли Туровской с 1120 по 1146 годы, и только преемник Иоакима, епископ Георгий, освободил Мартина от его обязанностей "старости ради", из чего можно определить приблизительное время рождения блаженного старца – вторая половина 90-х годов XI столетия. Судя по замечанию автора сказания о святом подвижнике, он страдал сильными болями от грыжи, "чрево ибо ему в лоно входило".

Освобожденный от достаточно высокой должности, преподобный Мартин остался жить в Борисоглебском монастыре, размещенном неподалеку от города, на Болонье, где принял подвиг затворничества: "один жил о Бозе". До XIV века монахи в обителях жили не общежительно, а в особых келиях, однако молились вместе в одной церкви, были под началом одного, игумена, имея в личной собственности одежду, питье и жилище, в котором каждый готовил себе трапезу.

Однажды весной, вероятно, 11 апреля – за три дня до празднования памяти святителя Мартина исповедника, у туровского старца начались столь сильные боли, что он мог лишь звать на помощь, неспособный даже подняться с постели. Обычно такая помощь поступала от близживущих монахов, но на этот раз сильный паводок на Припяти прервал пути сообщения по суше и помешал им добраться до келий немощствующего собрата. Но на третий день, когда многострадальный старец окончательно изнемог, Господь явил на нем чудо. Вдруг преподобный увидел, как в его келию вошли двое юношей, в которых пустынник, однако, не признал святых страстотерпцев Бориса и Глеба, хотя они "явились в своем подобии, как написаны на иконе". Расспросив о болезни преподобного, святые братья подали страдающему от боли и жажды Мартину ковш воды и напоили больного. Тот же, напившись, вопросил: "Чьи вы дети?" (употребленное им слово "детески" могло обозначать в те времена и слуг, и детей – чад. Святые же отвечали: "Ярослава", называя своим господином старшего брата своего – Великого князя Киевского Ярослава, который наказал их убийцу и положил начало церковному почитанию страстотерпцев, словно подчеркивая таким наименованием свое уважение к нему (напомним: родственные отношения старшинства и чести между старшими и младшими, почитание старших по возpaсту, весьма сильное в Древней Руси, сделалось одной из причин того, что Борис и Глеб не воспротивились насилию со стороны брата Святополка). Мартин же, услышав такой ответ, решил, что это служители Ярослава Георгиевича – сына Юрия Долгорукого и брата благоверного князя Бориса Бориса Туровского, либо Пинского князя Ярослава Юрьевича (упомянут в 1184 году, сын Юрия Ярославича Туровского). Преподобный Мартин предложил гостям поесть, смиренно попросив прощения за то, что сам он не может подать им хлеба, святые, благословив гостеприиминого хозяина, стали невидимы. Лишь тогда понял блаженный, кто посетил его в болезни, восславил Господа и святых страстотерпцев, и с того времени исцелился от немощи и рассказал о явленном на нем милосердии Господнем своему духовному отцу.

Преподобный затворник Мартин Туровский скончался 27 июня следующего после исцеления года. Митрополит Макарий в Истории Русской Церкви" называет годом его смерти 1150-й, и не приводит дополнительных обоснований своего сообщения.

Все сведения о святом Мартине почерпнуты из краткого сказания – "Слова о Мартине мнихе", записанного неизвестным книжником вскоре после кончины подвижника. Существует мнение, что автором или, по крайней мере, инициатором написания "Слова" был Кирилл Туровский. Простой, не украшенный риторическими изысками стиль сказания свидетельствует о том, что оно не претерпело значительных изменений в результате неоднократных переписок и поэтому представляет из себя нема лую ценность как аутентичное произведение XII столетия. Впрочем, это "Слово" с некоторыми изменениями вошло позднее в Макарьевские Минеи, а после – и в печатный Пролог.

Не лишенными интереса могут показаться итоги наблюдений за структурой сказания о Мартине Туровском. Этот литературный памятник лишен какой-нибудь композиционной усложненности, стиль его подчеркнуто документален. В сказании отсутствует обычная для агиографического жанра заключительная похвала святому; собственно говоря, в "Слове" преподобный Мартин не называется святым. Вероятно, автор "Слова" и сам не считал Мартина таковым, и если это так, то возникает вопрос: с какой целью писалось это повествование? Может быть, рассказ был написан для прославления святых мучеников Бориса и Глеба? По структуре "Слово" напоминает не отдельное, законченное творение, а отрывок, или, точнее, главу из Патерика либо некоей повести о чудесах, совершенных святыми страстотерпцами. На это указывает то, что текст сказания оканчивается чересчур резко – настолько, что некоторые более поздние редакторы делали попытки сгладить это впечатление: "И о том сам сказал духовному отцу и всей братии; и все восславили Бога и угодников Его – святых великомучеников Бориса и Глеба. И паки старец преставился в вечную жизнь". Разумеется, чрезвычайно заманчивым было бы предположение о существовании Туровского Борисоглебского патерика, единственная статья из которого сохранилась до нашего времени, но все же более вероятно, что "Слово о Мартине мнихе" является либо фрагментом туровской редакции жития святых Бориса и Глеба, повествовавшего о чудесах прославленных церковью мучеников, либо произведением, имеющим сложную структуру и посвященным чудесам святых братьев-страстотерпцев, явленных в построенном во их имя монастыре. Поэтому возможно предположение, что появление подобных сказаний о чудесах Бориса и Глеба относится к столетию установления их культа в 1072 году.

Как бы то ни было, но мы благодарны Господу за то, что Он открыл нам пример жизни Своего угодника...

По материалам интернет-ресурсов