Наступает время, в которое все находящиеся в гробах услышат глас Сына Божия и изыдут творившее добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения" (Ин. V, S8-29).
Таким образом, от каждого человека потребуется отчет не только в делах, но и в словах и даже в мыслях. "Говорю же вам, – предупреждает Господь, – что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда, ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься" (Мф. XII, 36–37).
"Господь... осветит скрытое во мраке, – пишет апостол Павел, – и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога" (1 Кор. IV, 5). Перед судом Божиим открыт будет весь человек с его деяниями и страстями, его достоинствами и пороками – словом, всем что он воспитал и развил в душе своей в течение земной жизни. Все будет взвешено и по справедливости оценено, "яже с телом содела, ЕЛИ блага, или зла". Вся прожитая жизнь с ее преступлениями и ошибками, с ее неудачами и нравственными успехами встанет ярко и четко прежде всего перед самим человеком, и увидит он и различит в ней сам, что было хорошего и чистого и что – темного и греховного.
Еще в минуты предсмертной агонии иногда проносится перед человеком вся его прошлая жизнь с мельчайшими подробностями. Самые отдаленные моменты, самые незначительные события – все, что казалось невозвратно стертым со скрижалей памяти, оказывается, хранится в области подсознания и в минуты высшего душевного напряжения, вызванного ожиданием надвигающейся смерти, неожиданно всплывает на поверхность сознания с удивительной отчетливостью.
Со страшной силой и отчетливостью пройдет перед человеком вся его земная жизнь, не только перед ним, но и перед всеми открыты будут его дела, слова и мысли, и, как неизбежный вывод из всего этого, определится его вечная участь. Защита, укрывательство, лукавые увертки будут невозможны даже перед собственным эгоистическим сознанием, склонным все оправдывать и находить смягчающие обстоятельства. "Все, что делаете, – указывает апостол Павел в Послании к колоссянам, – делайте от души, как для Господа, а не для человеков, зная, что в воздаяние от Господа получите наследие, ибо вы служите Господу Христу. А кто неправо поступит, тот получит по своей неправде, у Него нет лицеприятия" (Кол. III, 23–25).
Суд Божий справедлив, и сами осужденные должны будут признать, что наказание представляет неизбежное следствие греха, подобно тому как истощение организма является следствием распутной жизни.
Иногда люди, не живущие религиозной жизнью, но рассуждающие о религии лишь теоретически, говорят, что вечное наказание за порочную жизнь не согласно с благостию Божией и в этом смысле является несправедливым. В этом возражении кроется явное недоразумение и непонимание законов духовной жизни. Страдания, которые терпят грешники, являются не только наказанием в собственном смысле слова, налагаемым какою-то внешнею силою. Наказание вечного суда в главной основе своей суть следствие греха, и потому о несправедливости здесь не может быть и речи, тем более о несправедливости Предвечного Судии. Поясним это примером.
Вы схватили голой рукой горящие уголья и обожглись. Ожог здесь неизбежное следствие неразумного поступка, и вам некого винить, кроме самого себя. Точно так же и в духовной жизни. Грех и порок неизбежно влекут за собой разрушительные следствия, причиняющие страдания, которые и составляют прежде всего наказание грешника. Грех со всеми его последствиями есть дело свободной воли человека, и вина злоупотребления этой свободой лежит на самом человеке.
Первым и самым тяжелым следствием порока является отлучение от Бога и лишение Божией благодати. "Бог свет есть, и тмы в Нем несть ни единыя" (1 Ин. I, 5). Поэтому грешник не может быть в общении с Богом, ибо "кое общение свету ко тме?" (2 Кор. VI, 15). Это смерть духовная, влекущая за собою полное расстройство душевных сил и способностей. Начало гармонии и единства жизни – Бог, содержащий все благостию Своею и силою Своею. В отдалении от Бога сейчас же начинается разложение и дисгармония. Только "Святым Духом всяка душа живится".
Если одно из обязательных условий человеческого счастья – гармония душевных способностей и стройная цельность душевной деятельности, ибо в этом и внутренний мир, и сила, и покой, то ясно, что всякая дисгармония и расстройство души должно ощущаться нами как страдание. И чем полнее это расстройство, тем мучительнее страдание.
В обычных условиях жизни Господь безконечно благой, при всех наших пороках и преступлениях никогда нас не лишает в полной мере Своей благодати, часть ради живущих с нами праведников и их МОЛИТЕ. частью в ожидании, "да вси в покаяние приидут". Быть может, только величайшие грешники мировой истории, вроде Каина, Иуды, испытали на себе весь этот ужас и несказанную муку полного отпадения от Бога. Нам же представить себе этот безпросветный мрак отчаяния, где нет ни одного луча надежды на примирение с Богом, и пережить его хотя бы воображением даже приблизительно невозможно. И только по трагической судьбе этих грешников, пораженных Божиим проклятием, мы можем составить отдаленное, неполное понятие об их душевных страданиях, которые, может быть, в усиленной степени ожидают и нас при последнем расчете на Страшном суде Христовом.
Другое страшное следствие греха – это потеря любви. В нашем мире мрака и скорби есть только один луч радости и счастья – любовь, этот посланник неба, по выражению поэта. Любовь – это положительный полюс счастья, и, чем дальше отходит от него человек, тем более погружается он в холодную и безжизненную пустыню эгоизма и тем безотраднее становится его жизнь. На противоположном полюсе, полюсе вражды и злобы, рождается уже несомненное страдание. Если мы припомним те минуты, когда нас "душила злоба", мы должны будем сознаться, что в эти минуты и после них нам было чрезвычайно тяжело. Особенно печален последний итог, когда человек подходит к концу жизни. Неудовлетворенные повышенные эгоистические требования, досада на других людей, которые не пожелали стать жертвой наших прихотей и капризов и дали нам отпор, – все это постепенно создает тоскливое озлобление против жизни и людей. Злоба эта, не находящая себе выхода, никого не устрашающая, обращает свое жало на самого несчастного, и в медленном огне мучительно корчится и сгорает человек. Почти каждый укоренившийся грех приводит к подобному концу, потому что грех по существу есть себялюбие, и если мы допустим, что в душе, освобожденной от уз плоти, духовное наследство жизни проявится особенно сильно и свободно, то мы должны будем согласиться, что страдания души, потерявшей любовь в наслаждениях греха, будут очень велики.
Прибавьте к этому еще чувство полного одиночества и заброшенности, ибо эгоизм изолирует человека, лишает его дружбы и любви других людей, и, таким образом, раздражение, злоба, духовная неудовлетворенность, тоска и унылое сознание своей ненужности не смягчаются даже участием и состраданием сочувствующего сердца.
Третье следствие жизни, проведенной в грехе, заключается, по словам святителя Григория Богослова, в "голоде неумирающих страстей". Душа человека безсмертна и не подлежит уничтожению. Вместе с нею сохраняются страсти. "Состояние души по смерти, за гробом, – не самовластное, – замечает один духовный писатель, – душа не может переменить образ мыслей и чувствований и вообще не может переменить себя и явиться другою, противоположною земной ее жизни, а может в душе только далее раскрываться, начатое здесь, на земле".
Но там, вне условий плотского существования, человек не имеет уже никакой возможности удовлетворить свои страсти, и в этом кроется источник страшных мучений. Если неудовлетворенная страсть даже здесь тяжела и мучительна и нередко деспотически порабощает все сознание человека, доводя иногда до сумасшествия, то тем более тяжел этот гнет за пределами чувственного мира, где страсти, ничем не сдержанные, достигают в течение вечности страшного развития и невероятной силы и где, с другой стороны, нет и не может быть ни малейшей надежды на ее удовлетворение хотя бы отчасти.
"Здесь нет исцеления, нет освобождения от страсти, нет уже благодати для грешников, но – гнев Божий. Постоянно не удовлетворяемое страстное состояние души приводит ее, наконец, в отчаяние, в ожесточение, а потом и в состояние самых злых духов – богохульства и ненависти к святым. Вот внутренние мучения грешников в геенне. Можно утвердительно заключить, что действие страстей за гробом сильнее, чем за земле" (Митрополит Митрофан. "Как живут умершие").
Наконец, если ко всему сказанному прибавить еще угрызение совести, позднее сожаление о загубленной жизни, чувство зависти и досады при виде блаженства праведных и сравнение его с собственною участью, то картина внутренних мучений человека, осужденного в геенну, раскроется перед нами почти во всей полноте.
Что касается внешних мучений человека, то есть геенского огня, червя неусыпающего и т. д., то в святоотеческой литературе по этому вопросу существуют лишь частные мнения. Обязательного и общепринятого церковного учения в данном случае мы не имеем. Некоторые из святых отцов допускают вещественный огонь мучений, другие понимают его лишь в смысле внутренних страданий души, но, как бы то ни было, даже независимо от внешних, или физических, страданий мучения грешной души настолько будут ужасны, что самая мысль о них невольно заставляет содрогнуться.
"Начни же каяться, – увещевает святитель Иоанн Златоуст, – ты только положи начало, а Бог кающихся будет содействовать тебе и подкреплять тебя: ты получишь от Него изобильную благодать, и она будет для тебя слаще меда и сота. Пути жизни разнообразны, равно как и способов спасения много – каким хочешь способом, тем и воспользуйся, только спасайся". (Василий (Преображенский ), святитель, епископ Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка. М., 1996. С. 493–499.)