Середина XVII в. связана с наиболее драматическим периодом церковной жизни, который в значительной мере повлиял на всю последующую историю Русской Церкви. Речь идет о церковном расколе, который обычно связывают исключительно с исправлением богослужебных книг. Исправление ошибок в церковных книгах было необходимо, поскольку при многократных переписках появлялись несуразицы. Правка по древним текстам начата была и до патриарха Никона; сам же он действовал вполне осмотрительно, долго изучая проблему и рассматривая ее на Соборе 1654 г. И если бы речь шла только об уточнении книг, то в его необходимости можно было бы со временем убедить народ. Однако следует понять, что после Флорентийской (1439) и Брестской (1596) уний, после занятия турками Царьграда (1453) Православная Русь уже осознавала себя хранительницей чистоты веры как "Третий Рим" и потому настороженно встречала любое вмешательство иностранных правщиков в свои "древние книги", по которым служили их деды. Это-то, не вполне разумное "цепляние за букву", за "традиции" привело со временем к тому, что "закон" стал преобладать над "благодатью", что и породило ожесточенность ревнителей "старого обряда".
Большой Московский Собор 1667 г. произнес общую анафему на всех последователей раскола и постановил по примеру древней Церкви общее правило – подвергать их наказанию не только церковному, но и по гражданским законам. «И нельзя не признать, – пишет митр. Макарий (Булгаков) в "Истории Русской Церкви", – что эта общая анафема на раскольников была неизбежна и совершенно справедлива. Раскольники еще прежде, до соборной на них анафемы, сами, так сказать, изрекли на себя анафему и отсекли себя от Церкви. Сущность их учения, как уже достаточно открылось из их писаний и словесных заявлений на Соборе 1666 г., состояла не в том только, что они хотели держаться одних старопечатных книг и мнимо старых обрядов и не покорялись Церкви, не принимали от нее новоисправленных печатных книг, но вместе и в том, что они считали эти последние книги исполненными ересей, самую Церковь называли еретическою и утверждали, что Церковь более не Церковь, архиереи ее не архиереи, священники не священники и все ее таинства и чинопоследования осквернены антихристовою скверною; раскольники не только противились Церкви, но совсем отрицали ее, отрицались от нее и по своим убеждениям были уже совершенно отделены от нее.
Необходимо было, чтобы и Церковь со своей стороны всенародно объявила, что она не признает их более своими чадами, т.е. чтобы она анафематствовала и отсекла от себя тех, которые еще прежде самовольно отпали от нее и сделались ее врагами. Со времени этой-то анафемы, произнесенной на раскольников Большим Московским Собором, и начал существовать в России раскол как особое общество верующих, именующих себя старообрядцами, совершенно отдельное от православной Церкви и враждебное ей. Не Церковь отвергла их и отвергает, но они сами еще прежде отверглись Церкви и не перестают упорно отвергать ее, называя ее в своем жалком ослеплении духовною блудницею, а всех верных чад ее, всех православных – сынами беззакония, слугами антихриста».