Правда Церкви нашей есть прежде всего правда веры и исповедания. На нее-то искони и устремлены были козни врагов истины: и гордыня лжеименного разума, и самочинное мудрование в учении Божественного откровения, и нравственная распущенность, как печальное наследие издохшего язычества, и продажные, мирские, недостойные веры расчеты в жизни частной или государственной, – все эти враги силились поколебать чистоту веры нашей и поставить в ней на место Божественного начало человеческое. Сонмы мучеников, сонмы отцов и учителей Церкви с величайшими трудами, жертвами и усилиями, своими страданиями, терпением, кровью и смертью отстояли для нас сокровище веры: да будет им вечная память пред очами Бога и людей, в Церкви земной и небесной!

Велико и неоцененно сокровище этой правды веры и исповедания! Ныне принято умалять его, ныне раздается проповедь новоявленных и самозваных учителей о том, что в христианстве чистота веры и догмата будто бы не важна, и что не только главное, но и единственное его сокровище – это правда жизни. Не верьте, братие, этому обольстительному учению. Как нельзя жить, не родившись, как нельзя читать и писать, не зная азбуки, так нельзя иметь правды и жизни, не имея правды веры. Апостолы завещали нам твердо знать наше упование и давать о нем ответ вопрошающим (см.: 1 Петр. 2, 15); они завещали нам хранить оставленный ими образ здравых словес (см.: 2 Тим. 1, 13), чтобы по нему устроять и располагать свою жизнь: иначе здание нашей нравственной жизни будет построено на песке или, еще хуже, уподобится писанию по воде...

Этим не унижает Церковь правды жизни. Напротив, твердо и неизменно проповедует она учение апостолов, что вера без дел мертва есть (Иак. 2, 20), что нужно любить не словом или языком, но делом и истиною (1 Ин. 3, 18). И смотрите, поучаясь, как оправдывает ее история веков минувших. История эта гласит нам ясно и вразумительно, что с правдою веры всегда неразрывно связана и правда жизни, с возрастанием или падением одной непременно возрастает или падает другая. Все общества христианские, уклонявшиеся от единства и чистоты веры, оскудевали духом и скоро являли печальное зрелище нравственного разложения. Где сонм святых в Церкви армянской после отделения ее от Православия? Она чтит только тех святых, которые жили до разделения Церквей, будучи не в силах после потери чистоты веры воспитать сынов своих для святости. Не оскудела ли святыми подвижниками и угодниками и их святыми мощами отколовшаяся от единства веры Церковь гордого Рима? Но вот на Западе действиями темной силы явилось новое и великое отступление, нашумевшее на весь мир, гордо объявившее себя реформацией, отвергшее и поправшее по началам лжеименитого разума всю древнюю святыню веры. Что же вышло? Нашлись ли там деятели, напоминающие хоть сколько-нибудь величавых святителей христианской древности? Явились ли смиренные подвижники веры и молитвы, осиянные Божией благодатью? Просияли ли святые, Богом умудренные учители веры, властители дум, целители больной совести, те, к которым стекались бы люди Божии, ища назидания, облегчения измученному сердцу, прощения грехов, обновления жизни? Все застыло там в одной напряженной работе холодного разума в делах веры, которая главным образом живет в области сердца, и жизнь видна-то только в одном головокружительно-быстром и страшном развитии крайнего отрицания, в этом безконечном дроблении сект, которые уже выродились из лютеранства в числе более 800, которые плодятся и доныне, являясь наглядным и страшным нарушением предсмертной и заветной молитвы Богочеловека: да все едино будут... (Ин. 17, 21).

Не ради гордыни и похвальбы, а во славу Бога и Христа Его, в благодарное исповедание Божьей благости и благодати, свидетельствуем мы о великом сонме святых Божиих в нашей Православной Церкви. Не оскудевает сонм этот, растет из века в век, украшая новыми и яркими звездами духовное небо славного христианства. Милостию Божией не оскудела носителями святости и наша родимая Российская Церковь. И на престолах благоверных князей, и в среде всех сословий верноподданного народа, среди воинов и мирных граждан, на превознесенных престолах святителей Церкви и в рядах простых мирян и иноков, в тиши обителей, в глубине лесов, в неведомых пустынях, среди льдов далекого северного моря – везде просияли на земле русские святые угодники, и стала земля наша воистину землею святорусскою. <...>