Русский календарь
Русский календарь
Русский календарь
Новости
01.08.2019

Дмитрий Достоевский, правнук гениального русского писателя ответил на вопросы сербской газеты


  
241474392.jpg

Дмитрий Достоевский, правнук гениального русского писателя Федора Достоевского, ответил на вопросы сербской газеты о православии, о России и о том моменте, когда он осознал, чьим потомком является. И еще он рассказал о своих поездках в Сербию и Косово после бомбардировок НАТО и о том, какие разрушения, в том числе православных святынь, и какое горе там увидел.     
    
«Помимо того, что о Федоре Достоевском и его произведениях в СССР нельзя было говорить, как и читать его книги, существовало еще одно препятствие, воздвигнутое большевистской властью. Любой документ о нем и его потомках в 20-е, 30-4 и 40-е годы ХХ века был под запретом. С момента, когда я осознал, что являюсь правнуком Достоевского, я начал жить двойной жизнью: жизнью прадеда Федора Михайловича и своей собственной», — говорит в интервью «Печати» Дмитрий Андреевич, правнук Федора Михайловича Достоевского.
    
Печат: Для меня великая часть говорить с потомком Федора Достоевского, величайшего писателя всех времен, гения, написавшего уникальные по красоте произведения, полные христианской любви. Вы долгое время не знали, что он Ваш прадед?
    
Д. А. Достоевский: Я не помню точную дату, когда мне сказали, что я правнук классика русской литературы. Я помню только, что меня предупредили: распространяться об этом не стоит, где бы я ни находился, поскольку до начала 70-х годов Достоевского в СССР считали контрреволюционным писателем. О нем не говорили, не изучали его в школе. С 1934 по 1947 годы Ф. М. Достоевский фактически не переиздавался. Правда, его книги не изымали у владельцев. Более того, сразу после войны сам Сталин позволил переиздать его произведения, видимо, понимая, что Достоевский врачует израненные души. Я сам начал читать его произведения, и это хорошо, ведь он — сугубо личный писатель. Полностью он раскрывается тогда, когда вопросы, которые он ставит, являются одновременно и твоими. Ему нужно верить, воспринимать как учителя. Именно так со мной и произошло. Читая его, я забывал, что мы одной крови. Я постепенно начал понимать, что должен прожить две жизни. Позднее я стал посредником между читателями и великим писателем.
                        
 Я рос в Советском Союзе и был русским ребенком, который вел такую же жизнь, как большинство людей в те годы. Было тяжело. Годы неизвестности и бедности. Годы, когда взвешивалось каждое сказанное слово. Нужно было выживать! А мы — Достоевские! Я уже читал стихи Пушкина, бывал в Пушкинском музее, а потом и в его Институте… Достоевский же в те времена в СССР был запрещенным писателем. Он слишком тесно был связан с Богом — христианским мышлением, глубиной Христовой любви, его православной душой, которая искренне грешит и искренне кается. В его книгах пульсировало живое русское сердце. Они хранили русскую душу. Впоследствии я, конечно, это понял. Тогда я был ребенком. Когда моя мать решила, что я достаточно подрос и можно рассказать мне тайну, которую я не выдам, она мне все поведала… Мне было 14 лет. Она намекнула мне, что я должен подготовиться к тому времени, когда слава Достоевского вернется! 
    
Я умел молчать. Когда мама сказала мне, кто я такой, что в моих венах течет кровь Федора Достоевского, что это величайший писатель, и весь мир им восхищается, я был удивлен, но при этом тронут — ведь это такая честь! Бог послал мне ее, чтобы я хранил память о его имени во славу его самого и России. Русская культура немыслима без Достоевского, как немыслим Федор Михайлович без России. Они как будто слились воедино.
    
— Повлиял ли — и если да, то насколько — на Вашу жизнь тот факт, что Вы потомок Достоевского?
    
— Очень трудно носить фамилию, которую знают во всем мире. Отношение ко мне меняется. Узнав мою фамилию, люди начинают внимательно меня разглядывать, искать одинаковые черты с писателем, и не только физическое сходство! Бывало сложно переключиться на обычный разговор с человеком, который меня заинтересовал. Разумеется, всегда можно не называть свою фамилию или сказать, что мы просто однофамильцы. Однако моя длинная жизнь требовала от меня проявления исключительных качеств, достойных великого предка, и я работал над собой, чтобы сформировать их в себе. С момента, когда я узнал о своих корнях и происхождении, моя жизнь изменилась. Меня восхищают мыслящие люди, которые глубоко проникают в суть творчества Достоевского и постигают его значение.
    
Его гениальные произведения пронизаны подлинным искусством и глубокой христианской философией. Отец Юстин Попович, сербский святитель, которого я очень люблю, написал лучшие на сегодня строки о творчестве и художественной и духовной миссии Федора Михайловича Достоевского.
    
— Как Вы воспринимали Федора Достоевского — писателя, философа, художника, который радел за человека, ближнего, за искусство и Бога?
    
— Значительную часть жизни я прожил в советский период. Хотя коммунистом я не был и даже, напротив, был уверен, что коммунизма нам не построить (Достоевский называл это муравейником), мое окружение делало свое дело. Пропаганда светлого образа коммунизма все же влияла на меня, и мне было трудно разобраться в темных сторонах людской души, о которых писал Федор Михайлович. Кроме того, в то время я был атеистом, и в самом начале это обедняло мое восприятие его произведений.
    
— Достоевский — символ России в ее замутненности, искренности, свободе. Наследуется ли свободомыслие?
    
— Жизнь русского писателя и гения хорошо изучены, как и его семейное древо, древо его предков, потому что родословная семьи Достоевских насчитывает более 500 лет. Я могу сказать, что в большей или меньшей степени наследуется практически все, что накоплено предками. Сама гениальность Федора Михайловича, как мне кажется, досталась ему в наследство от предков, которые в 70 процентах случаев были служителями разных христианских направлений. Их объединяло желание проповедовать, умение произносить речи, которые проникали в сердца паствы. Разговор с Богом. Отголоски их умений — конечно, в меньшей степени — передались и мне. Сегодня я как писатель переживаю и в душе реагирую на все, что происходит в России.
    
— Сколько сегодня потомков у Федора Михайловича Достоевского? Все ли живут в России?
    
— Богу было угодно проложить, пусть и тонкую, наследную линию от писателя. Его непосредственные потомки являются членами моей семьи, во главе которой стою я. Конечно, есть и другие линии, отходящие от его братьев и сестер. Все мы живем в России. Что характерно, Достоевские унаследовали особую любовь к родине, которая никому не позволила покинуть Россию после революции. Хотя существовала угроза, что их перебьют как представителей враждебного класса. По происхождению Достоевские были дворянами. Многие погибли в страшные годы Гражданской войны. У меня три внучки, внук и сын Алексей. Бог даровал мне трех внучек: Марию, Вену и Аню. А еще — внука Федора. Он самый младший, и теперь у нас в семье снова есть Федор. Я всегда повторяю им, что у них — гены Достоевского. Внуки были еще маленькими, когда я впервые отвез их в Старую Руссу на Достоевские чтения. Когда я показал Ане, сегодня уже взрослой девушке, собрание сочинений Федора Михайловича в 30 томах, она посмотрела на них и с удивлением сказала, что она столько не написала бы. Через несколько дней Аня сложила лист бумаги и написала «свое произведение» от всего детского сердца. Сейчас эта «книжица» хранится в фонде Музея Ф. М. Достоевского в Санкт-Петербурге. Вера — музыкант и прекрасно сочиняет. Маша тоже работает в сфере искусства. Мой сын Алексей в какой-то степени привилегирован в духовном смысле. Он управляет судном, который перевозит монахов и верующих на остров в монастырь Валаам. Он объездил весь мир, но испытывает большую любовь к православной России. В последние годы я постепенно передаю сыну свои обязанности, связанные с поездками по миру для популяризации произведений и сохранения памяти о творческом гении Федора Михайловича. Вскоре Алексей поедет в Испанию в академию, где занимаются изучением произведений Достоевского. Я счастлив, что Алексей принимает эту миссию, и что он ее продолжит, когда у меня больше не будет сил.
    
— Насколько хорошо современный мир понимает Федора Достоевского, воздают ли ему должное в полной мере?
    
— Атеистический мир воспринимает Достоевского только как непревзойденного знатока людской природы. Нужно быть христианином (и именно православным), чтобы познать Достоевского во всей полноте. Польский режиссер Анджей Вайда в разговоре со мной признался, что верхом своего творчества он считает фильмы, снятые по романам писателя. Но он понимал, что не может постичь Достоевского до конца. «Я же католик», — говорил Вайда. А Россия? Сегодня Россия после государственного атеизма встала на другой путь — к Богу, к Церкви. Возрождая веру в себе, россияне возрождают и свою православную душу, и в этом им очень помогает Достоевский.
    
— В разговоре с Вами складывается впечатление, что дух Федора Достоевского присутствует где-то тут: в Вашем доме или прямо рядом с Вами. Так ли это? Случалось ли, что в себе Вы когда-нибудь угадывали его?
    
— Многие мои знакомые говорят, что я напоминаю писателя. Причем, не только внешне (сейчас я выгляжу старше, потому что пережил своего прадеда уже на 15 лет), но и чертами характера и своими убеждениями. Я ощущаю себя самодержавным монархистом, как и Федор Михайлович. Я уверен, что раб Божий Федор Михайлович на небе продолжает молиться за нашу семью и за свою Россию. В музее Достоевского я рассказываю молодым поколениям и всем посетителям о своем прадеде. Иногда мне кажется, что я разговариваю с ним во сне.
    
— Кроме того, Вы пишете…
    
— Я пишу небольшие рассказы. Это отголоски наследственного «литературного» гена. Но я не стремлюсь их публиковать и становиться писателем. Мне это будто бы запрещено. Федор Михайлович все сказал своим творчеством и за себя, и за своих потомков.
    
— Вы бывали в Сербии. Каким Вам показался сербский народ?
    
— Выполняя свою миссию и рассказывая о произведениях Достоевского, я побывал в 24 странах мира, и только в Сербии я почувствовал себя как дома. Именно с таким чувством я два раза покидал Сербию со слезами на глазах. И не только потому, что не хотел уезжать, но и потому, что первый раз по пути в аэропорт я увидел палатки беженцев из Сербской Краины, а во второй раз я испытал те же чувства, возвращаясь из многострадальных Косово и Метохии. Там я проезжал мимо разрушенных сербских сел и святынь, пустырей, которые оставили после себя НАТО и варварские американские бомбардировки. Мне казалось, что вся трагедия сербского народа проходит через мое сердце.
    
— Как Вы относитесь к тому злу, которое на протяжении трех десятилетий сносит сербский народ?
    
— Я тяжело переносил каждый день бомбардировок Сербии, а еще тяжелее мне было от того, что Россия в тот момент не могла вам помочь. После агрессии НАТО против Союзной Республики Югославия я отправился в Сербию. Я ужаснулся, увидев разрушенные здания в Белграде, и узнав, сколько зла причинил вам Запад. Не осталось ни одного непострадавшего города. Я никогда не забуду разрушенный телецентр, где пострадали 14 невинных и смелых людей. Поблизости стояла русская церковь, которая, к счастью, уцелела. И после возвращения в Россию я много дней тосковал.
    
— Вы побывали в Косово и Метохии. Что Вы никогда не забудете?
    
— Я побывал в Косово и Метохии в 2002 году с одной делегацией. Тогда, впервые после 1999 года, в Косово и Метохии организовали культурное мероприятие: в Косовской-Митровице шла ретроспектива фестиваля «Золотой витязь».
    
Николай Бурляев, российский режиссер и актер, тогда бы художественным руководителем фестиваля, а кроме него, в российскую делегацию вошел белорусский режиссер Михаил Пташук и я (от Музея Федора Михайловича Достоевского, который тогда только создавался). Тогда я увидел разрушенные сербские села, пожарища, опустошенные дома, уничтоженные школы, оскверненные кладбища, сожженные и до основания уничтоженные церкви и монастыри. Я был в ужасе. Огромная скорбь… Я не мог отделить себя от сербов. Я был потрясен. Михаил Пташук все снимал. Я помню, как шел снег… Иностранные военные охраняли сербские святыни… Я спросил сербов, как им живется, и чьи солдаты более человечны. Мне сказали, что их защищают и понимают итальянские, а также испанские, французские и греческие военные…
    
Когда я побывал в Высоких Дечанах, Печке Патриаршей, я понял, что тут, в Косово и Метохии, — душа сербов. Вековая красота, которая напоминает о небесах… Сербские святые, чей дух там ощущается, меняют любого человека, входящего в святыню. Я тогда даровал Печке Патриаршей две иконы Святого Иоанна Кронштадтского. Страшные времена тогда были. После июня 1999 года сербские войска и полиция были вынуждены убраться, а албанские преступники бесчинствовали. Они немилосердно убивали невинных, беззащитных сербов. Безоружный народ страдал. Мы слышали, что в 2001 году близ Печке Патриаршей были убиты две сербки, мать и дочь: албанские преступники порубили их на куски. Их похоронили на монастырском дворе, и они пополнили сонм новых косовских мучеников, которые также там покоятся. В древней сербской святыне царила печаль. Я помню игуменью Февронию, ее слезы и молитвы монахинь. Монашество скорбело о народе. Дух захватывает от величия Высоких Дечан. Небесная красота на земле, окованная колючей проволокой, на которую смотришь сквозь слезы — вот что я никогда не забуду. Я помню вертолеты, которые облетали святыню, итальянских военных, вооруженных до зубов, танки. Я слушал молитвенный хор монахов Дечан. Я слышу их и по сей день.
    
Мы трое отправились в монастырь Девич. Итальянские солдаты просили нас не ездить в Дреницу, так как, по их словам, там засели албанские экстремисты, которые хуже зверей. Они убили и изувечили много сербов: женщин, мужчин, стариков — и не щадили даже детей. Многие становились жертвами торговли органами. В тех местах погибли два русских солдата, которые защищали сербов. Итальянские военные не могли позволить нам отправиться туда одним. Я видел монастырь Девич, и до сих пор у меня текут слезы, когда я вспоминаю ту картину: монастырь разграблен, разбита плита на киоте св. Иоанникия, иконы осквернены… Позднее его сожгли и сравняли с землей албанские преступники. Я говорил с игуменьей и никогда еще не видел такой смелости, такой любви к Богу и своему народу. Она сказала мне, что русские солдаты помогали им в самую тяжелую минуту. Помогали и французы. Мы также побывали в Осоянах. Там сербы жили в контейнерах, а вокруг падал снег.
    
— Вам также представилась возможность посетить наш древний Рас. Какие впечатления у Вас остались?
     
Дмитрий Достоевский, правнук гениального русского писателя Федора Достоевского, ответил на вопросы сербской газеты о православии, о России и о том моменте, когда он осознал, чьим потомком является. И еще он рассказал о своих поездках в Сербию и Косово после бомбардировок НАТО и о том, какие разрушения, в том числе православных святынь, и какое горе там увидел.
                 


Источник: https://www..srpska.ru


<-назад в раздел

Русский календарь