Наш собеседник – протодиакон Владимир Василик, доктор исторических наук, кандидат филологических наук, кандидат богословия, доцент Института истории Санкт-Петербургского государственного университета, член Синодальной богослужебной комиссии. Многим православным он известен как автор публикаций в православных СМИ, глубоко эрудированный в самых разнообразных вопросах. В 2017 году отец Владимир защитил докторскую диссертацию «Отражение жизни Церкви и Империи в памятниках византийской гимнографии», поэтому мы решили поговорить с ним о Византии – что же связывает нас с этой отдаленной веками державой и может ли Россия сегодня возродиться в качестве третьего Рима.
  

 
– Отец Владимир, значительное место в сфере Ваших научных интересов занимает тематика Византии – ее истории, богословия, культуры, ментальности… Расскажите, пожалуйста, как и почему Вы обратились к византийскому наследию и в чем видите его актуальность для современного человека? 

– Мое обращение к Византии произошло, во-первых, через Церковь, церковную жизнь, изучение святоотеческого наследия и понимание того, что Святые Отцы жили в известной среде, которой была христианская Империя. А вторым ключом послужили занятия классической филологией, античностью, а также знакомство с книгами Сергея Сергеевича Аверинцева, в частности, с его «Поэтикой ранневизантийской литературы». Понимание того, что существовала великая культура, которую замалчивают, но которая, тем не менее, является фундаментом и нашей Русской культуры, и отчасти европейской христианской культуры, хотя на Западе об этом предпочитают помалкивать, особенно сегодня.

 
А что для этой культуры было характерно? Во-первых, идея государственного единства, во-вторых – идея правления как служения Богу, связь власти с духовной жизнью, понимание власти как смирения. Образ Царя, который омывает ноги двенадцати нищим в Великий четверг, и который, как крестьянин, проводит первую борозду во время пахоты. Образ Царя, с одной стороны, превознесенного над людьми, а с другой – носящего мешочек с прахом в напоминание о бренности земного бытия. 

Это государство, которое долго и эффективно боролось с коррупцией, и Императоры, которые могли ставить на место зарвавшуюся знать и чиновничество. 

Это организация общества, направленная на служение Богу и ближнему. Представление о себе как о верном народе, народе Божием. 

Это общинность, проникавшая во все сферы жизни. 

Это совершенные по тому времени ремесла и технологии, потрясающие по своей красоте искусства. Великолепная архитектура, которая легла в основу Русской архитектуры, и то же следует сказать и о живописи. 

Это удивительно глубокая и тонкая литература, которая удержала все самое лучшее, что было в Античности, и в то же время «вычистила» известную грязь античного мира. 

Это глубокая философия, фундаментом которой является непревзойденное богословие – точное, отточенное учение о Боге, о человеке, о спасении человека. 

Это красота, которую увидели послы князя Владимира в Софии, – та совершенная красота, которая, по слову Федора Михайловича Достоевского, спасет мир. Вот чем для меня была и есть Византия. 

А что касается актуальности для современного человека, здесь можно отметить следующее. Во-первых, единство – единство образа жизни, мышления, государства. «Един Бог, един Государь, едина Империя». Нераздельность выбора и служения, нераздельность богословия и искусства, нераздельность философии и жизни – в отличие от современной «шизофрении», когда мы говорим одно, думаем другое, а делаем третье. Убежденность в абсолютности истины – в противоположность современному релятивизму, который губит все представления об истине и красоте. То, что истина является абсолютной и личностной: Познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 32). Соединение Божественного и человеческого, земного и Небесного. Представление об освещении материи, святости человеческого тела. 

Ведь современный человек страдает от того, что он разъединяет духовное и телесное. «У меня Бог в душе», – говорит он, и делает со своим телом все что угодно: сквернит, позорит, уродует его. А потом он очень удивляется, когда на него обрушиваются беды, не понимает, почему он становится несчастным, испытывает скорби и страдания, и говорит: «Бога нет». Но на самом деле его нет для Бога. Человек вычеркивает Бога из своей жизни и превращается в безбожника и пустышку, духовного мертвеца. Кроме того, современный мир стремится к примитиву и уродству, к равенству всех в бездарности и безобразии. А византинизм – это цветущая сложность, стремящаяся к красоте и истине. Это примат идейного над материальным, примат государственного служения. 

Вот что такое византинизм. И когда это было попрано, тогда Византия и погибла. И это, думаю, актуально для современного человека и прежде всего человека Русского.
 
– Скажите, пожалуйста, несколько слов об исследованиях Византии. Как и почему менялось ее восприятие во всем мире и, в частности, что представляла собой т. н. отечественная школа византинистики, в каком состоянии она пребывает сегодня? 

– На Западе после Четвертого Крестового похода отношение к Византии характеризовалось смешением ненависти и презрения. Такое же отношение сохранялось в эпоху Нового времени, когда появилась работа Гиббона, где он говорит об упадке Рима, а Византию считает регенерирующей формой Рима. Однако в течение XIX века ведутся фундаментальные исследования в области византинистики, она оформляется как наука, и мы сталкиваемся с другими, уже более серьезными, взвешенными оценками. В особенности это касается работ первой половины ХХ века, и, конечно же, огромное значение имели труды Русских византинистов, таких, как В. Г. Васильевский, А. А. Васильев, Ф. И. Успенский, которые показали огромный культурный вклад Византии в жизнь Европы и славянских стран. Русская византинистика дала замечательных ученых: В. Н. Бенешевич, В. В. Болотов, А. И. Бриллиантов, Н. П. Кондаков… Все это оборвалось революцией 1917 года, но не было истреблено до конца. В эмиграции Русские богословы и византинисты продолжили свою работу. Но и в Советской России византинистика не была уничтожена и возродилась благодаря трудам таких ученых, как М. В. Левченко, М. Я. Сюзюмов и их учеников. К 1991 году советская византинистика стала одной из ведущих в мире.
 

 

«Святая равноапостольная княгиня Ольга вступает в храм Святой Софии.
Константинополь». Худ. И. Машков, 2001 год
  

К сожалению, из-за перестройки, глобалистического кризиса, общего упадка образования, особенно гуманитарного, и целенаправленных ударов массовой культуры по высокой культуре и серьезной науке византиноведение пребывает в тяжелом положении. Но тем не менее остается весьма уважаемым научным направлением, которое теснейшим образом связано и с нашей духовной жизнью.
 
– Для наших читателей тема Византии совсем новая – ранее она практически не затрагивалась на страницах «ПК». Расскажите, пожалуйста, хотя бы вкратце, что такое Византийская Империя, когда она появилась, как сложилась ее судьба, чем она примечательна. 

– Само слово «Византия» – это обманка. Речь идет о Восточной Римской Империи. Как государство, отдельное от Западной Римской Империи, она возникает в 395 году. Но существовала и Византия до Византии – это связано, во-первых, с бытием Церкви, а во-вторых – с возникновением Константинополя как исключительно христианского города. Но кроме того была и Византия после Византии – это жизнь Константинопольского Патриархата и православных христиан под властью турок. Тем не менее, официальные хронологические границы Византии – 395–1453 годы, время существования Восточной Римской Империи. Византийцы и называли себя ромеями, т. е. римлянами. До Х века официальным языком Империи был латинский. И как раз сохранение римского и в целом античного наследия прослеживается во всей судьбе Византийской Империи.

 
 

Чем эта Империя примечательна? Прежде всего, тем, что в ней хранилось христианство в его чистейшей форме, или православное христианство. В ней прошли пять Вселенских Соборов: Третий (Эфес, 431 г.), Четвертый (Халкидон, 451 г.), Пятый (Константинополь, 553 г.), Шестой (Константинополь, 681), Седьмой (Никея, 787 г.). Это Империя, в которой правоверие ставилось выше всего и где шла борьба за правую веру. Императоры в основном стремились быть хранителями Православия. Конечно, возникали и Императорские ереси, такие как монофелитство (учение об одной воле во Христе), иконоборчество. Однако именно Императоры созывали Вселенские Соборы, председательствовали на них и потом проводили их решения в жизнь. Императоры созидали величественные церкви, такие как Софийский собор, построенный Императором Юстинианом Великим. Он же перестроил церковь святой Ирины, церковь Сергия и Вакха, при нем построены знаменитые равеннские базилики Сан Витале, Сан Аполлинаре Нуово. 

Именно благодаря церковным мастерам из Константинополя у нас были воздвигнуты Десятинная церковь и Софийский собор в Киеве. Императоры созидали монастыри, которые существуют до сих пор. Так, благодаря Императору Юстиниану был построен знаменитый монастырь святой Екатерины; благодаря Никифору Фоке, монаху на престоле, – Великая Лавра на Афоне. И другие восточно-римские Императоры также создают на Святой Горе замечательные монастыри. Именно благодаря совокупному действию Императоров и Церкви возникает то великолепное церковное искусство, плодами которого мы пользуемся до сих пор. Благодаря Святой Софии, Имперскому храму, ее богослужению, во многом созидается наше богослужение, в том числе и структурируется Божественная Литургия. В частности, например, Великий вход теснейшим образом связан с Императорским церемониалом. 

В военно-территориальном отношении Восточная Римская, Византийская Империя была щитом между Западом и Востоком. В течение многих столетий она сдерживала удары гуннов, славян, персов, арабов, печенегов, половцев, турок, турок-сельджуков. Не выдержала лишь натиска турок-османов. Следует отметить, что территория Империи то расширялась, то сокращалась. В частности, при Императоре Юстиниане в VI веке Восточная Римская Империя отвоевывает Северную Африку, Италию и часть Испании. Затем в результате Арабских нашествий она лишается Северной Африки с Египтом, Сирии, Палестины, Армении. Однако во второй половине Х века она вновь отвоевывает Северную Сирию, Кипр, Крит, Армению и Грузию, а также утерянную Болгарию. После натиска турок-сельджуков она теряет Малую Азию, но в конце XI – начале XII века вновь отвоевывает ее значительную часть. 

Эмблема династии Палеологов и современный герб России
  

Вот это расширение-сжатие – как бы неизменный закон, с одной стороны. С другой стороны, конечно, к сожалению, территория Империи постепенно сокращалась, именно в силу огромного, мощного давления, не только с Востока, но и с Запада. Нашествие норманнов в конце XI – начале XII века явилось предтечей Четвертого крестового похода, в результате которого Византийская Империя частично была завоевана, частично распалась. То, что вновь возродилось на базе Никейской Империи в 1261 году при отвоевании Константинополя, было лишь бледной тенью прежней Византии. Под ударами сначала сербов и собственной гражданской розни, а потом под ударами турок-османов Империя сокращается в шесть раз. А окончательное падение происходит в 1453 году. После героической обороны был захвачен Константинополь, затем – последние владения на Пелопоннесе в 1460 году, и Византийская Империя прекратила свое существование. Однако осталась связанная с ней традиция, высокий дух византинизма, осталась память о ней. 

Теперь что касается общественного измерения Византийской Империи. Это было, можно сказать, солидаристское государство. Община в сельском хозяйстве. Цеховая организация промышленности и торговли, ее подчиненность Императору. Огромная удельная роль государства, служилая знать, которая до поры до времени не могла своевольничать. Все это характеризовало Византию до середины XI века. Только когда пошел процесс проникновения начал феодализма по примеру Европы, Византия стала угасать. Характерен высокий уровень взаимопомощи, связанной и с церковной, и с Императорской благотворительностью. Жесткая борьба с коррупцией проводилась сверху, в особенности сильными Императорами Македонской династии. Когда это прекратилось, в Византии начали развиваться коррупционные процессы, Империя ослабла, а затем пала. 

Т. е. как только византийцы попытались жить по западному образцу, они были немедленно наказаны. Вначале – проникновением венецианцев и генуэзцев на византийские рынки, перехватом рынка, потом трансформацией знати, закрепощением крестьянства, а в конце концов – Четвертым крестовым походом и всем, что последовало – распадом, затуханием и уничтожением. Таким образом, они погибли потому, что не оценили сами себя и то, что Бог им дал. К концу Византийской Империи сложилась, к сожалению, знакомая и нам ненормальная ситуация – бедное государство и богатые частные лица. Коррупция среди чиновничества, когда, например, перед Четвертым крестовым походом адмирал Византийского флота Стрифис по кличке Толстопузый торговал всем, что было у него в распоряжении – начиная от боевых кораблей и кончая канатами и гвоздями. И впоследствии, понятно, когда пришли крестоносцы, выставить против них было нечего. Мне это очень напоминает 1999 год, когда нам нечего было отправить к берегам Югославии…
 
– Отец Владимир, переходя к параллелям: почти все православные слышали выражение «Москва – третий Рим». Но как его правильно понимать, какие важные смыслы в нем заложены? 

– Стоит отметить, что нынешние греки это преемство оспаривают. Хотя во времена Бориса Годунова, во времена дарования Патриаршества, греки были более чем готовы признать нас третьим Римом. Есть даже соответственные грамоты, согласно которым Константинопольские Патриархи утверждают, что Россия – это третий Рим. 

Во-первых, чем данная преемственность обуславливается? Самое главное – преемством веры. Россия осознается как единственное православное государство после османских захватов. Второе – культурное преемство. А третье – династическое: Великий Князь Иоанн III взял в жены последнюю представительницу рода Палеологов – Софью Фоминичну Палеолог, дочку правителя Мореи, т. е. Южной Греции, Пелопоннеса, Фомы Палеолога. Именно после брака Иоанна III с Софьей нашим гербом становится двуглавый византийский орел, что показывает преемство от Византии. 

А непосредственно концепция третьего Рима была озвучена старцем Филофеем в послании к князю Василию III. В частности, он писал: «Храни и внимай, благочестивый Царь, тому, что все христианские Царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать», «…старого Рима Церковь пала по неверию ереси Аполлинария, второго же Рима, Константинова града, церковные двери внуки агарян секирами и топорами рассекли, а эта теперь же третьего, нового Рима, державного твоего Царства Святая Соборная Апостольская Церковь во всех концах вселенной в православной христианской вере по всей поднебесной больше солнца светится...» Т. е. Россия осмысливается как единственное, уникальное православное Царство. 

Особенно следует обратить внимание, что послание старца Филофея в целом направлено на борьбу с коррупцией, с социальной неправдой и, главное, с отвратительным развратом, который, к сожалению, временами имел место в Московском государстве. Т. е. Филофей как бы говорит: раз мы являемся последним христианским Царством, то мы должны и вести себя как христиане – как говорится, благородство обязывает. Поэтому если мы хотим быть народом святым и угодным Богу, то нужно отвечать тому высокому призванию, которое нам Господь дал. Таким образом, это послание – отнюдь не повод к самодовольству и самоуспокоению, а призыв к мобилизации, прежде всего – мобилизации нравственной. 

Соответственно сему и идея третьего Рима определялась как идея прежде всего духовно-нравственно преемства, а уже потом – государственного. Хотя, конечно, начиная со времени Царя Алексия Михайловича в Русском сознании укоренилась мысль, что Русские люди должны освободить Константинополь; согласно древнему пророчеству, Русский Царь, Царь третьего Рима, должен овладеть Римом вторым. Мы бывали очень близко от Константинополя, на расстоянии всего одного перехода, но Господь не давал нашим замыслам осуществиться. Вероятно – по причинам духовным и нравственным, потому, что нам это было не полезно. Что произойдет в будущем – один Бог ведает, но очевидно, что нам необходимо снова стать третьим Римом. А это значит, что нужно отказаться от тех вавилонских образцов безудержного разврата, жадности, зависти, коррупции, которые навязываются нам сегодня с Запада.
 
– В начале разговора Вы упомянули «цветущую сложность» – термин великого мыслителя-пророка Константина Николаевича Леонтьева. В своем труде «Византизм и славянство» он, в частности, предупреждал: «Изменяя, даже в тайных помыслах наших, византизму, мы погубим Россию…» Как Вы считаете, можно ли сказать, что наша катастрофа в ХХ веке – это кульминация упадка в России византизма? И какие уроки отсюда необходимо извлечь? Возможно ли, по-Вашему, возрождение в нашей стране православной Монархии? 

– Конечно, я целиком согласен с Леонтьевым, потому что в предреволюционное время византинизм подменили идеалом новой Америки. Помните, блоковское:
 
Уголь стонет, и соль забелелась,
И железная воет руда…
То над степью пустой загорелась
Мне Америки новой звезда!
 
Когда в результате недостаточно продуманных реформ была введена Государственная Дума, которая немедленно стала навязывать свою волю Царю, когда стали разбивать общину вместо того, чтобы ее укреплять, и создавать из крестьян, что называется, кулачков и частных предпринимателей, и в основу процветания России положили конкуренцию – естественно, это была измена. И за эту измену мы заплатили: поражением в Первой мировой (Второй Отечественной) войне, потерей Самодержавия, его низвержением, двумя революциями, страшной гражданской войной, голодом, террором, обнищанием и прочими бедствиями. 

Собственно говоря, когда большевики пришли к власти, они исходили из идеи мировой революции, идеи космополитической республики, безрелигиозной, безбожной, человекобожеской. Но когда они приступи к необходимости реального государственного строительства, то увидели, что без византинизма, без известных византийских начал им не обойтись. Во-первых, это идея коллективной общинной организации сельскохозяйственной, рабочей и общественной жизни. Возрождение Русских геополитических интересов, в том числе борьба за Константинополь. Возрождение византийской символики, что отчасти прослеживается в искусстве сталинской эпохи. Возрождение Русской Православной Церкви во время Великой Отечественной войны. И даже – возрождение византинистики как науки: например, уже в годы войны был возобновлен основной журнал по византинистике – «Византийский временник». Но понятно, что советский византинизм был ущербным – в силу того, что он так и не смог или не захотел опереться на религиозный базис.
 

Сегодня мы пребываем в состоянии метаний между западным сознанием, стремлением быть, как все, демократической республикой и идти всецело в фарватере западной культуры, философии, идеологии – это с одной стороны. А с другой стороны – стремлением к возрождению почвенничества и, следовательно, византинизма. Но таковые метания смертельно опасны! Это все равно что топтаться на дороге на красный свет, когда машины едут на зеленый. Запрет на идеологию в нашей Конституции является губительным. Нам необходимо восстанавливать наш суверенитет, прежде всего – идеологический, с опорой на почвенные ценности, в том числе и на византинизм. Разумеется, в полном виде византинизм возродить невозможно, да это и не нужно. Надо взять оттуда все ценное и полезное, что необходимо для государственного и общественного строительства. И хочется верить, что эта работа еще будет проделана, когда наша так называемая элита убедится, что их на Западе никто не ждет, разве что с наручниками. И им нужно устраиваться здесь, и устраиваться как следует. А для этого необходимы определенная работа и определенное воздержание, аскетизм, как финансовый, так и нравственный. Преданность тем же идеалам, которым были преданы византийцы, – идеалам веры, государственности, семейности, взаимопомощи и красоты. 

А что касается Монархии – безусловно, она является идеальной формой правления, необходимой России как воздух. Но сегодня наше государственное устройство нуждается не просто в идеологическом и нравственном оправдании, а в идеологическом и нравственном напоении. Нужно стать идеократией, перестать опираться на случайные и конъюнктурные основания, на основания денежного расчета, грубой силы. А вспомнить все же, что Бог не в силе, а в правде. И усвоить эту правду, которой и стремился жить византийский мир. 

     
Беседовала Серафима Смолина