24 января 2019 года будет отмечаться столетняя годовщина начала кровавого террора, проводимого большевистским интернационалом против Российского казачества. События конца 1918 – начала 1919 годов вошли в историю как политика расказачивания. 

Можно долго рассуждать о роли казачества в истории государства Российского, но одно неоспоримо – вклад казаков в укрепление и развитие России как сильной и могущественной державы огромен. На протяжении всей своей истории казачество не только отстаивало личные свободы, но и самозабвенно, героически служило России, своим потом и кровью создавало великую Империю. Казачество было тем летучим авангардом, за которым сомкнутыми рядами медленно, шаг за шагом, шли осваивать новые целинные земли землепашцы и градостроители. На всех рубежах – от Дона до Терека, от Днепра и до Тихого океана – для казака его воинская доблесть была неотделима от гражданского долга, он служил Отечеству и Вере. И неслучайно именно эти качества были столь ненавистны врагам России, мечтавшим о мировой революции и рассматривавшим Русский народ и его авангард – казачество – как удобрение для нового вида человека, легко управляемого и послушного их воле. 

24 января 1919 года Я. М. Свердловым от лица ЦК РКП(б) было направлено циркулярное письмо, известное как «директива о расказачивании» – «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах». Директива гласила: «Последние события на различных фронтах и казачьих районах, наши продвижения вглубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск заставляет нас дать указания партийным работникам о характере их работы в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт Гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую безпощадную борьбу со всеми верхами казачества, путем поголовного их истребления. 

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести безпощадный террор по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо принять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. 

2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем сельскохозяйственным продуктам. 

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно. 

4. Уравнять пришлых иногородних с казаками в земельном и во всех других отношениях. 

5. Провести полное разоружение, расстреливать каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи. 

6. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних. 

7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка. 

8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.
Центральный Комитет постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзема разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли. ЦК РКП(б)». 

Первым с огромным воодушевлением отозвался на директиву председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий, издавший приказ о ее немедленном исполнении. Вскоре и Реввоенсовет Южного фронта отдает приказ № 171 «О расказачивании». А председатель Донбюро ВКП(б) Сырцов в своем постановлении требует: «Физическое истребление по крайней мере 100 тысяч казаков, способных носить оружие, т. е. от 18 до 50 лет; физическое уничтожение так называемых „верхов" станицы (атаманов, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимавших участия в контрреволюционных действиях…» 

Учитывая такую жесткую постановку вопроса, местные партийные и советские органы приступили к реализации этого циркулярного письма. Началось поголовное расказачивание. Запрещалось ношение традиционной формы и лампасов. Часть станиц переименовывали в волости, хутора – в села. Во главе станиц ставили комиссаров, населенные пункты обкладывались денежной контрибуцией, разверстываемой по дворам. За неуплату – расстреливали или ссылали в концлагерь. В трехдневный срок объявлялась сдача оружия, в том числе старых шашек и кинжалов. За невыполнение этого приказа – тоже расстрел. Всех несогласных с такими мерами гнали на Север. 

Секретную директиву из ЦК РКП(б) кое-где на местах трактовали по-своему и сознательно доводили до абсурда. Показательна в этом плане ситуация, сложившаяся в одном из главных казачьих центров России – на Дону. Там арестовывали людей только за то, что они по мобилизации были в войсках Краснова. Расстреливали семьи казаков, ушедших с белыми. По хуторам разъезжали трибуналы, которые производили немедленные расправы. Карательные отряды отбирали скот, продовольствие. Там же, на Дону, некоторые работники советских учреждений открыто проповедовали лозунг: «Пока не вырежем казачество и не населим пришлым элементом Донскую область, до тех пор советской власти там не бывать». От такой постановки вопроса некоторые советские работники приходили в ужас. Член Казачьего отдела ВЦИК М. Данилов отмечал: «Разве для того казачество осталось, чтоб его убивали, без оружия в руках, ведь мы фактически обманули и побили их». 

Существует мнение, что авторство директивы о расказачивании принадлежит одному лишь человеку – Я. М. Свердлову, и ни ЦК РКП(б), ни Совнарком в принятии этого документа никакого участия не принимали. Однако, анализируя весь ход захвата партией большевиков власти в период 1917–1918 годов, становится очевидным факт закономерности возведения насилия и беззаконности в ранг государственной политики. Стремление к безграничной диктатуре спровоцировало циничное обоснование неизбежности террора. Эта директива дала старт террору против казачества, унесшему, по оценкам специалистов, от 800 тысяч до 1 миллиона 250 тысяч жизней. 

Примерно в это же время Л. Д. Троцкий писал о казаках: «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море». Он же ввел в обиход термин – «устроить Карфаген» казачеству. 

Член большевистского Донского ревкома Исаак Исаевич Рейнгольд после своего рейда по Нижнему Дону писал в ЦК РКП(б): «Почувствовав себя победителями, мы бросили вызов казакам, начав их физическое массовое истребление. Наш взгляд на них как на элемент, безспорно чуждый советской идее – правилен. Казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо будет рано или поздно истребить, просто уничтожить физически». 

В 1931 году Михаил Шолохов писал Максиму Горькому о предпосылках Вешенского восстания описанного им в «Тихом Доне»: «Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил факты, служившие непосредственной причиной восстания, например, безсудный расстрел в Мигулинской 62 казаков-стариков или расстрелы в Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных в течение 6 дней достигло 400 с лишним человек». В Урюпинской число казненных доходило до 60–80 в день. Измывались: в Вешенской старику, уличившему комиссара во лжи и жульничестве, вырезали язык, прибили к подбородку и водили по станице, пока он не умер. В Боковской комиссар расстреливал ради развлечения тех, кто обратил на себя его внимание. Бросал трупы за станицей и запрещал хоронить... 

Легендарный командарм Ф. К. Миронов в своем воззвании признавал: «Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Дон онемел от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом истребить казачество». 

В этих условиях, развязанный против казаков террор в занятых станицах приобрел такие масштабы, что 16 марта 1919 года Пленум ЦК РКП(б) вынужден был признать январскую директиву ошибочной. Но маховик машины истребления был запущен, и остановить его было уже невозможно. Репрессии против мирного населения проводились еще в течение трех месяцев, пока войска Деникина не освободили казачьи земли, благодаря помощи восставших верхнедонских и вешенских казаков, доведенных до отчаяния истязаниями политкомиссаров. 

С окончательным установлением Советской власти государство приступило к повсеместной полной правовой унификации, а через это в казачьих областях было положено начало процессу этнической «коррозии» – самому действенному механизму расказачивания – культурной ассимиляции. Казачьи области раздроблялись. Значительные территории казачьих земель перешли к соседям, которые впоследствии были объявлены самостоятельными республиками. Все это делалось для того, чтобы не дать казачеству объединить свои силы. 

Свердловский циркуляр, положивший начало кровавому террору, направленному против казачества, через 70 лет напомнил о себе не менее кровавыми событиями 90-х годов и исходом Русского населения из ряда Северокавказских республик.
 
Э. В. Бурда, историк, публицист, писатель и общественный деятель
Источник: https://rusorel.info

  
РАССТРЕЛ
Белый снег на донском берегу,
Да низовка сулит непогоду.
Я, разутый, стою на снегу
И смотрю на холодную воду.
 
Справа шепчет молитву сосед,
Снег кропя из недавнего шрама,
Он, как я, тоже бос и раздет.
Слева – батюшка с нашего храма.
 
Руки связаны крепко у всех,
Палачи не жалели веревок.
Слышим сзади их ругань и смех
Вместе с лязгом затворов винтовок.
 
Жизнь наметом в глазах пронеслась,
Знать, не брешут об этом в романе.
Эй, пичуга, слетай-ка на баз,
Передай мою вестку мамане.
 
Расскажи про расстрел, про затон...
Надели ее, Господи, силой!
От, не думал, что батюшка-Дон
Казакам станет братской могилой.
 
Мимо медленно льдинка плывет.
Целься! Пли! Принимай, Боже, души...
Вот и все. Девятнадцатый год.
Циркулярный приказ не нарушен.
 
Е. Меркулов, донской казак

Газета «Православный Крест», № 2 (218)