Корреспондент новостного издательства «Лента.ру» некая Ксения Мельникова разместила 30 сентября в рубрике «Ценности» «статью» под названием: «Кровавое блюдо. Как пировал Николай Второй, пока тысячи россиян умирали на войне». Можно было бы не обращать внимание на очередную идеологическую отрыжку нашей либеральной интеллигенции, если бы не особо вопиющее вранье этой так называемой «статьи».

Начнем со следующего пассажа: «В самый разгар Первой мировой войны Российская Империя находилась в состоянии глубокого экономического кризиса. Из-за нехватки продуктов голодные обмороки на улицах стали уже привычным делом». Следует уточнить, что «привычном делом» остается страсть наших либерально-советских пропагандистов к самому беззастенчивому вранью. Это в полной мере относится и к «статье» Мельниковой.

В действительности, Российская Империя до самых последних дней войны не знала ни голода, ни даже системы продуктовых карточек, которые, в качестве исключения, появились в самом конце 1916 г. в Петрограде и в марте 1917 г. в Москве, то есть уже в условиях революции, исключительно на хлеб. В Петрограде накануне февральских событий хлеба выдавалось в день на человека полтора фунта (615 г.), рабочим — 2 фунта (820 г.), то есть в 3,6-4,8 раза больше, чем в Германии, где нормы хлеба напоминают ленинградскую блокаду, когда на человека в сутки выдавалось 125-250 г. Причины введения хлебных карточек в России были вызваны не хваткой хлеба, который был в избытке, а в первую очередь необходимостью борьбы со спекулянтами.

Вплоть до февральских революционных событий 1917 г. понижение народного благосостояния, неизбежное во время глобальной войны, было вполне умеренным. В 1914—1916 гг. по расчетам выдающегося русского экономиста и общественного деятеля С.Н. Прокоповича реальная зарплата рабочих выросла на 9% и только с лета 1917 г. стала снижаться. Катастрофическое падение зарплаты произошло после прихода к власти большевиков, в 1918 г. Кстати, при них же из-за нехватки продуктов в Петрограде и начались голодные обмороки, столь живо описанные К. Мельниковой.

Вклады населения в сберегательные кассы — главный банк страны для широких слоев населения — во время войны тоже говорят многое об уровне жизни населения. К 1 января 1917 г. число вкладчиков увеличилось в 1,5 раза, а сумма вкладов с учетом инфляции — на треть. Число вкладчиков — 12,7 млн. И это не буржуазия и помещики — купцов и предпринимателей во всей Империи насчитывалось лишь около 120 тыс., помещиков — около 100 тыс. Вкладчики состояли на 30% из крестьян, на 12% из мещан, на 13% из рабочих, т.е. на 55% из трудящихся.

Следующим вымыслом К. Мельниковой является следующий пассаж: во время войны, когда большинство народа «голодало» «совсем иначе обстояли дела у монарших особ: изысканные меню на французском, деликатесы и элитные вина». При этом Мельникова ничтоже сумняшеся приводит меню с … коронации Императора Николая II и Императрицы Александры Феодоровны: «Еду монарху и его супруге подносили на золотых тарелках, в последующие несколько часов иностранные послы один за другим поднимали тосты за здоровье Императора и его жены Александры Федоровны». Мельникову не смущает, что все это происходило за 20 лет до Первой Мировой войны на величайшем торжестве государства, чем являлась коронация Монарха. Это же касается и описываемых Мельниковой «черепашьих супов» во время празднования 300-летия Династии Романовых.

Государь крайне мало употреблял алкоголь, выпивая за завтраком и обедом одну-две рюмки сливовицы, один-два стакана вина. Протопресвитер Г. Шавельский, имевший возможность в 1915—1916 гг. наблюдать Николая II за обедом почти ежедневно, свидетельствовал: «Я не только никогда не видел Государя подвыпившим, но никогда не видел его и сколько-нибудь выведенным алкоголем из самого нормального состояния». Полковник Е.С. Кобылинский свидетельствовал: «Вина Государь почти не пил. За обедом ему подавался портвейн или мадера, и он выпивал за обедом не больше рюмки». Член Прогрессивного блока сенатор В.И. Гурко признавал: «К тому, что называется кутежом, у Николая II не было склонности даже в самые молодые годы. Гнусная, кем-то пущенная клевета, что Николай II имел пристрастие к вину и чуть ли не страдал алкоголизмом — абсолютная ложь».

Во время Первой мировой войны стол Царской Семьи стал предельно скромным. Для Государя и его гостей готовили «фронтовое» меню. Например, меню обеда 15 декабря 1915 г. включало в себя: «Суп тапиока, Пирожки, Куриные котлеты, Желе лимонное». Николай II запретил подавать к столу алкогольные напитки, тем более, «элитные вина и французские деликатесы». Вот, например, меню Царского стола 30 декабря 1915 г.: «Уха из рыбы, Пирожки, Пельмени и вареники, Ветчина холодная а ля желе. Жаркое цыплята, Салат, Мороженое кондитерское». Обед 26 января 1916 г: «Суп потрох, пирожки, турнедо и котлеты пожарские, компот». Можно продолжать приводить эти меню и дальше, но они будут столь же скромными.

Признавая, что в употреблении алкоголя Николай II был «весьма умерен», К. Мельникова тут же приводит следующую пошлую фантазию, лишний раз демонстрирующую уровень своего исторического образования: «Николай особенно гордился закуской к водке или коньяку, которую сам изобрел: на рюмку помещался ломтик лимона, который сверху присыпали молотым кофе с перетертым в пыль сахаром. Эту закуску в кругу гвардейских офицер прозвали "николашкой"». 

Ну, во-первых, «гордится закуской к водке» может только человек слабоумный. Видимо, люди из такого круга часто попадались автору опуса. Во-вторых, «сведения» о закусывании коньяка лимоном, которое якобы «изобрел» Император Николай II и которое некие «гвардейские офицеры» называли «николашками» (!) является не более чем мифом. Согласно современным историкам этикета, закуска коньяка лимоном «присуща постсоветскому пространству». Авторство «николашки» приписывают то, Императору Николаю I, то Николаю II, хотя они оба были далеки от этой дикости. Николай II коньяк не любил и в повседневной жизни его практически не употреблял. Можно представить, что он мог это делать во время официальных приемов. Но как известно, согласно европейскому этикету, коньяк подают в качестве дижестива, то есть в конце еды. Придворный этикет при Николае II в главном соответствовал европейскому, и никаких выдумок в виде «лимона с сахаром» в нем быть не могло. Согласно этикету, коньяк полагается закусывать горьким шоколадом, клубникой или черной икрой. Разумеется, ни один царский офицер, гвардейский или армейский, никогда бы не стал называть «николашкой» подобную «закуску». В крайнем случае ее бы назвали «Николаевской». А «николашку» могли придумать только безпробудно невежественные советские партийные идеологи 60-х-70-х гг., для которых алкоголизм был нормой партийной жизни, и которым было совершенно неважно чем заедать, запивать или занюхивать коньяк.

А вот еще один «перл» К. Мельниковой: «После отречения Николая Второго у Царской Семьи сохранились все привилегии, однако речь шла только о жизни в стенах Александровского дворца». Согласно инструкции А. Керенского, Царская Семья жила в Александровском дворце на положении арестованных, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что касается еды, Керенский требовал, чтобы «заключённый Царь был скромен, чтобы Семья “впредь воздерживалась употреблять горячие закуски”». 

Во время ссылки Царской Семьи в Тобольск на первом этапе питание значительно улучшилось, в основном благодаря богатым подношениям местных жителей и хорошего качества местных продуктов. Но после прихода к власти большевиков, которые прекратили финансирование Царской Семьи, ее питание стало весьма скудным. Не говоря уже о Екатеринбурге, где еду для Узников Ипатьевского дома готовили в одной из гостиничных кухмистерских. 

Камердинер Т.И. Чемодуров вспоминал, что еда для Царской Семьи была плохого качества: «утром вся Семья пила чай; к чаю подавался чёрный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 обед, который присылали уже готовым из местного Совета Р.Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого; на второе чаще всего подавались котлеты. К ужину подавались те же блюда, что и к обеду». Часто еду доставляли в Дом особого назначения с большим опозданием и разогревали в доме. Лишь с приездом из Тобольска повара И.М. Харитонова, незадолго до злодейского убийства Царской Семьи, пищу стали готовить в самом Ипатьевском доме. 

В заключении своей заметки К. Мельникова пишет: «Когда Царская Семья уже находилась в Екатеринбурге, к дому Ипатьевых местные монахини приносили свежие овощи, фрукты, яйца, молоко и сливки. Попадали ли они на стол бывшего Российского Императора, не сообщается». Непонятно, кто должен был об этом сообщать К. Мельниковой. Наверное, было бы лучше если бы она приложила хотя бы малейшие усилия по выяснению подлинных обстоятельств пребывания Царской Семьи в Екатеринбурге. Тогда бы она узнала, что эти продукты приносили в ДОН для Царской Семьи послушницы Ново-Тихвинского женского монастыря, что еда, пусть не полностью, но попадала на стол Узников. Когда комиссаром ДОНа стал Я. Юровский, он прекратил приношения послушниц, позволив доставлять в Ипатьевский дом только молоко. Когда Е.С. Боткин и И.М. Харитонов просили Юровского возобновить доставку продуктов в Ипатьевский дом, тот ответил: «Нужно привыкать жить не по-Царски, а по-арестантски». Через несколько дней Царская Семья и сопровождающие ее лица были злодейски убиты большевиками в Ипатьевским доме.

Еще раз повторюсь: можно было не обратить внимание на очередную исторически невежественную заметку, если бы не странное несоответствие ее заглавия и содержания. Напомним название статьи: «Кровавое блюдо. Как пировал Николай Второй, пока тысячи россиян умирали на войне». Между тем, в самой статье практически ни слова не говорится о «пиршествах» Николая II во время Первой Мировой войны. Более того, выясняется, что в личной жизни он был умерен и в еде, и питье. Тогда, зачем так было называть статью? Ответ очевиден: «пипл» должен прочитать заглавие, а дальше читать не обязательно: в голове останется оно и очередной клеветнический вывод о святом Государе, война с которым в день столетия его мученической кончины, не утихает и ведется методами самого наглого вранья, которое нам с успехом продемонстрировала «Лента.вру»!