26.09.2018
Письмо иеромонаху Роману (Матюшину) из колонии особого режима
Благословите, отец Роман. С низким поклоном к Вам, раб Божий Олег. Пишу к Вам из мест лишения свободы (МЛС), где уже немало лет замаливаю свои грехи и со скорбью плачу об отвергнутых дарах Всевышнего. И все же один дар, в утешение и по милости Божией мне был оставлен – пишу стихи. При этом должен признать, что время, проведенное в заключении, явилось лучшим временем творческого вдохновения. За период отбывания наказания мною было написано несколько циклов стихов: «Траурные ветви кипариса», «Интроспекция», «Лицом к стене», «Смирение», «Под колыбельный лай сторожевых», «Опиумный дым» и т. д. Поэтические работы публиковались в литературном журнале «День и ночь» (г. Красноярск), журнал «Добродетель» (г. Белгород), периодических изданиях «Казенный дом», «Закон и жизнь», «Тюремный вестник».
Написанные на мои стихи песни неоднократно становились лауреатами Всероссийского песенного конкурса «Калина красная». В 2016 году занял I место во Всероссийском поэтическом конкурсе «Я верну потерянное имя. Стихи за колючей проволокой» и I место в конкурсе «Пасхальная радость», проводимом Вятской епархией Русской Православной Церкви.
Коротко расскажу о себе. Родился я в 1967 году на Крайнем севере, в городе Норильске. Окончил Красноярскую школу милиции, получил юридическое образование. Проходил службу на Таймыре, в офицерских должностях. Служил в уголовном розыске 10 лет.
Лихие 90-е годы принесли с собой все «прелести» искушений и поставили ребром два извечных вопроса русского человека: «Кто виноват?» и «Что делать?». Сделав свой роковой выбор, я распрощался со службой и ушел на пенсию по выслуге лет.
Это, как я понимаю сейчас, стало началом моего падения. Легкие деньги от наркобизнеса, обеспеченная сытая жизнь закончились фейерверком трагических событий – арест, тюрьма, суд, срок, потеря семьи и доброго имени, а также восьми лет жизни, которые были проведены в исправительной колонии строгого режима для бывших сотрудников правоохранительных органов в городе Иркутске.
Отбыв срок наказания, я вернулся в Норильск, и как та псина, о которой говорится в Библии, возвратился к своей блевотине. И снова срок. Только теперь весьма внушительный – 20 лет, и режим особый.
И все же, нет скорби без утешения…
Мои отношения с Господом Богом перешли на принципиально иной уровень. Я стал во всем Ему доверять, во всем видеть Его промысл, стал внимательнее к себе и к своим поступкам, а, как следствие, к окружающим меня людям.
В 2016 году стал обучаться на курсах Свято-Тихоновской семинарии, благодаря чему медленно, но верно проходит процесс моего воцерковления. Куратор моего обучения, брат Павел, человек очень сердечный, внял моей просьбе и сообщил мне Ваш адрес, при этом он предупредил меня, что вам пишут очень много писем, и что Ваш ответ на моё письмо случится лишь по Промыслу Божьему. «Молись, – написал мне брат Павел, – и, может, тебе ответят».
Некоторое время я не решался Вам написать. «Вдруг моё обращение, – думал я, – он сочтёт за гордыньку. Решит, что пишу ему, чтобы потешить своё тщеславное самолюбие». Помолился, посмотрел в своё сердце, вижу: «Да, не без этого…» Чего уж себя-то обманывать. («Лжёшь людям – это театр, лжёшь себе – это болезнь», – как сказал один психолог.) Поэтому написание письма пришлось отложить на некоторое время, пока по молитвам не пришло ощущение, что делаю это с чистым сердцем.
Уважаемый отец Роман!
Хочу предложить Вашему вниманию подборку моих стихов, а также попросить Вас в нескольких словах отразить своё мнение о написанном. Прошу не стесняться в критических замечаниях, ибо верю, что только они могут пойти мне на пользу.
Стихи я начал писать лет с четырнадцати. Конечно, стихами это можно было назвать с большой натяжкой. Но шло время, и потребность писать стихи не пропадала. Менялся мой внутренний мир, менялись стихи. Иногда случались длительные периоды творческого замирания, но вдохновение неизменно возвращалось, и, как я заметил, возвращалось в периоды жизненных потрясений. Когда над сердцем властвовала скорбь, стихи были утешением, лечебным бальзамом. Иногда, позже, прочитывая написанное, мне казалось, что то или иное стихотворение написано не мной, что не по силам моему уму такое написать. Порой посещала робкая мысль, что я лишь воплощал чужой замысел (интересно, чей?).
Однажды мне представился счастливый случай показать свои стихи члену Союза писателей России, председателю Союза писателей Таймыра Сергею Лузану. Он пригласил меня к себе в литературный клуб «Надежда» и предложил мне прочитать ему свои стихи. Когда я прочёл ему свои стихи, он меня спросил: «Я могу разговаривать с тобой, как с пишущим человеком?» «Да, конечно», – не без флёра самолюбования дал я своё согласие. (Как же глупо я тогда выглядел.) В итоге на меня обрушилась лавина такой критики, что моё тщеславное самолюбие было буквально растоптано.
Важным открытием для меня стало то, что стихи, над которыми я, что называется, корпел, напрягая свой интеллект, оказывается, ничего не стоят, а стихи, которые были написаны как бы на одном дыхании, заслуживают внимания. Больше всего меня удивило, что Лузан их безошибочно различал. В заключение он дал мне совет: «В твоих стихах есть своё видение мира, но до литературного уровня их надо развивать. Пиши. Тебя будут читать».
С тех пор прошло более 20-ти лет. Я писал с переменным успехом, мои стихи публиковались в различных изданиях периодической литературы, и это мне приносило радость.
Как-то раз, проезжая этапом из Нижнего Тагила старинную Екатеринбургскую тюрьму, я стоял в длинном коридоре вместе с большим количеством незнакомых людей, незнакомых мне арестантов.
Дежурный надзиратель выкрикивал наши фамилии, и мы подходили к двери каптёрки для получения матрацев. Когда очередь дошла до меня, надзиратель громко выкрикнул мою фамилию, я подошёл, получил матрац и встал на своё место. Стоявший рядом незнакомый мне молодой заключённый, до того не обращавший на меня никакого внимания, вдруг стал демонстративно, с любопытством меня разглядывать. Я вопросительно посмотрел на него – «Чего, мол, надо?» – и он нерешительно спросил: «Это ты написал „Ярка звёздочка“?» Вопрос был неожиданным, и я не сразу понял, о чём речь. «Ну, разговор со звездой…?» – настойчиво спрашивал меня парень. И тут до меня дошло, что он говорит о моём стихотворении «Ярка звёздочка», которое было опубликовано в периодическом издании ФСИН РФ «Казённый дом».
В суматохе этапа мне даже в голову не пришло, что кто-то может думать о стихах, и тем более узнать по фамилии автора того или иного стихотворения. Когда я сказал, что это моё стихотворение, парень одобрительно покивал головой и сделал скупой комплимент: «Классный стих», – заявил он. «Спасибо», – я с улыбкой поблагодарил своего поклонника. На том и расстались, растворившись в утробе старой тюрьмы. «Кто бы мог подумать, – размышлял я позже, – что в этом приюте для падших душ кого-то интересует поэзия».
И всё же, в МЛС поэзия востребована как нигде. К слову, приходят на память строки Игоря Губермана из цикла «Тюремные гарики»:
Тюрьма не терпит лжи и фальши,
Чужда словесных украшений, –
И в этом смысле много дальше
Ушла в культуре отношений.
Без лести замечу, что Ваши стихи, отец Роман, весьма востребованы в нашем учреждении, в среде осуждённых. Ваш сборник «Внимая Божьему веленью», издательство Минск 2000 г., постоянно находится на руках, осуждённые переписывают из него стихи к себе в тетрадки и блокноты, выписывают цитаты и используют их в письмах к родным и близким.
В 2016 году, в период подготовки к областному смотру-конкурсу художественной самодеятельности среди осужденных по Кировской области, ко мне подошёл один осуждённый и попросил посоветовать ещё какое-нибудь стихотворение, чтобы он мог выучить и рассказать его на конкурсном концерте.
«Почитай иеромонаха Романа», – посоветовал ему я. И тут я увидел, что лицо его сморщилось от гримасы. «А можно что-нибудь без примеси ладана?» – неуверенно спросил он.
Мне, в свою очередь, не понравилась такая ироничная метафора, и я грубовато ему ответил: «Ну, не хочешь с примесью ладана, тогда сам поищи что-нибудь с примесью серы…»
Парень стушевался и, поняв, что попал в неловкое положение, стоял и мучительно искал выход из создавшейся ситуации. Пауза затянулась.
«Ладно, – примирительно сказал я ему, – вот тебе сборник стихов отца Романа, возьми и выбери сам, что тебе по душе», – с этими словами я вытащил из тумбочки и протянул ему сборник «Внимая Божьему веленью».
Через два дня он подошёл ко мне и поинтересовался:
– Олег, – спросил он, – а этот Роман сидел?
– Насколько мне известно, нет. А что?
– Да вот…– он показал мне стихотворение на 363-й странице «Как мы жили? Себя похабили…» – На, прочти.
– Я читал… я его наизусть знаю… – с улыбкой ответил я.
– Как мог не сидевший человек так написать? Он прямо с моей души списал… Круто!
– Ну, ты выбрал, что будешь читать? – спросил я.
– Не могу решить. Хочу прочесть «Как мы жили?», и вот ещё одно… – он полистал страницы книги и протянул мне, указав на стихотворение «Что за шум стоит? Далеко слыхать…» – Как ты считаешь, какое лучше?
– Ты как-то по-дурацки ставишь вопрос, – возмутился я.
– Почему? – искренне удивился мой визави.
– Да потому, что в данном случае нельзя говорить «лучше или хуже». Это два совершенно разных стихотворения. Исходи из того, какая тема волнует тебя больше, – категорично заключил я.
За несколько дней до начала конкурса он с трудом, но всё же определился, что будет читать стихотворение «Что за шум стоит? Далеко слыхать…»
Я провёл с ним несколько репетиций, мы отработали выражение, эмоции, жестикуляцию, расставили акценты. На мой взгляд, получилось весьма достойно.
Наступил день конкурсного концерта. Артист так прочёл стихотворение, что удивлённый зал замер. Было такое ощущение, что зрители перестали дышать. После того, как он произнёс последние строки, воцарилась пауза, после которой зрители (осуждённые), словно внезапно очнувшись, взорвались овациями.
Сам артист, искупавшись в овациях, был доволен, как кот, объевшийся сметаны. Когда он подошёл поблагодарить меня, я не удержался и не без иронии спросил его: «Ну что, по вкусу тебе примесь ладана?» Он слегка смутился и ничего не ответил. Зато после подведения итогов конкурса нашему учреждению присудили I-е место. Все участники были поощрены. Осуждённый, читавший Ваше стихотворение, был поощрён длительным дополнительным свиданием. Право, есть что ответить тем, кто сомневается в пользе поэзии (есть и такие), приводя им вышеописанный пример, в доступной для их понимания материальной плоскости.
Уважаемый отец Роман. Смиренно прошу Вас об услуге. Не могли бы Вы выслать мне со своим благословением сборник Ваших стихов, и, если Вас не обременит, подписать его своим наставлением для меня.
Буду очень признателен, если Вы выразите своё мнение о моих стихах и посоветуете, где их можно опубликовать, если они, на Ваш взгляд, этого достойны.
Во время написания данного письма из Марфо-Мариинского сестричества милосердия от редактора журнала «Добродетель» Натальи Дроздовой мне пришла брошюра, в которой её хлопотами опубликована подборка моих стихов.
Высылаю Вам один экземпляр и надеюсь, что Вы найдёте время с ним ознакомиться и дать оценку прочитанному.
Благословения Вам Божьего.
С уважением, чистым сердцем и добрыми пожеланиями, р. Божий Олег
+ + +
День и ночь о тебе молю.
Тусклым светом горит лампада.
Я всем сердцем тебя люблю –
Так, как можно любить из ада.
Так, как можно любить без слов,
Не касаясь святыни слогом.
Так, как любят саму Любовь,
Наречённую в мире Богом.
+ + +
Под колыбельный лай сторожевых
Заснула зона строгого режима.
Что нам делить с тобою на двоих?
На много лет арктические зимы.
Метелями выветривает жизнь.
Глуха к молитвам чёрная святыня.
В ней тыщи глаз, опушенные вниз,
И тыщи душ, не помнящие имя.
+ + +
Рождественская ночь…
Звезда упала.
Я загадал желанье.
Не сбылось…
Звезда во тьме летела и сверкала.
Попала в сердце и прошла насквозь.
+ + +
Вокруг бушует чёрная пурга,
И лютый холод сковывает душу.
Могильный мрак широт небытия,
И свист ветров закладывает уши.
Я в этом мире чёрно-белых снов
Ищу дорогу к тихому приюту,
Чтоб сбросить бремя жизненных грехов
И обрести прозрения минуту.
Но время-странник ускоряет бег,
И в книге жизни прошлое стирает,
Напоминая: «Ты лишь человек,
Который только в Боге оживает».
+ + +
Тюрьма, спасибо, мать родная!
Спасибо вам, ШИЗО и СУС,
Что, в ваших стенах прозябая,
Я ощутил свободы вкус.
Благодарю за пайку хлеба,
Баланду, кружку кипятка,
За то, что хоть с овчинку небо,
Но мог я видеть иногда.
За то, что окрики конвоя
Напоминали часто мне,
Чтоб я с руками за спиною
Всегда стоял лицом к стене.
Спасибо вам за горький опыт,
За то, что в храме тишины
Я слышал сердца робкий шёпот
И крик израненной души.
+ + +
Разрумянилась нынче природа.
По весенней чудесной поре,
Под прицелом конвойного взвода
Мы гулям в тюремном дворе.
Кто-то курит вонючую «Приму»,
Кто-то чётки в руках теребит.
Всё – теперь ничего не отнимут,
Время здесь никуда не спешит.
Двадцать лет заполярного стажа –
Жизнь пройдёт в трудовых лагерях,
В волосах наших чёрных, как сажа,
Опочиет снежок на висках.
Много лет мы скитались по свету,
Собирая земные грехи.
Ничего за душой у нас нету.
И не надо – хватает души.
Дробью дождь ксилофонит по крышам.
И я знаю, что точно, не зря
Кто-то стих неразборчиво пишет,
Под прицелом, на стенах двора.
ШЁПОТ СЕРДЦА
Мир качнулся, как маятник.
Замер времени бег.
–Мне бы крест, а не памятник, –
Прошептал человек.
Мне бы слёз покаяния,
без лукавости слов,
чтобы в час предстояния
сбросить бремя грехов.
Мне бы только смирения.
Мне бы веры глоток,
Чтоб былое прозрение
Даровал бы мне Бог.
Мне б снискать милосердия
у Всевышней любви.
Мне б в молитвах усердия
во спасенье души.
Дай мне, Бог, успокоится
У подножья Креста,
чтоб я мог удостоится
жизни ради Христа.
СОН-МОЛИТВА
Сон-молитва. Закрываю веки,
Оставляя бренность на земле,
И несут космические реки
Душу к неразгаданной звезде.
Нет границ. Святая воля Божья.
Свет Вселенной озаряет путь,
И земля у моего подножья
Начинает в вечности тонуть.
Сон-молитва. Слёзы покаяния.
Чаша скорби выпита до дна.
И уже не властны расстояния,
И уже бессильны времена.
Светоч мира – Истина Святая!
Я объят любовью и огнём.
И в объятьях мирозданья таю,
Как свеча пред Божьим алтарём.
+ + +
Прильну к огню, и пусть Святое Слово
Проникнет чистой истиной в меня,
Чтобы душа всегда была готова
К дню Страшного Вселенского Суда.
Перед Распятьем преклоню колени
И с сокрушенным сердцем помолюсь
За мир грехов и суетных мгновений.
За мир, в который больше не вернусь.
Быть может, отмолю хотя б немного,
Моих молитв цена не велика.
Ведь я не жил «за пазухой у Бога»,
И на кресты смотрел издалека.
Не пел псалмов, кондаков и канонов,
В смиренье не стоял у алтаря,
С усердием не бил земных поклонов
О милости Небесного Царя.
Я лишь теперь, увидев смерти ложе,
Со страхом двери храма отворил.
Прильнул к огню: «Прости меня, о Боже!» –
И зарыдал…
И Он меня простил.
