07.08.2018
Недавно я последовательно прослушал 20 радиоканалов, на которых звучали песни, чтобы проверить утверждение моего приятеля, что российское радио таковым не является. В принципе, я предполагал подобную ситуацию. Но реальный эксперимент вызвал у меня шок. Из 20-ти песен, на которые я натолкнулся в 20-ти программах, лишь три звучали на русском языке, остальные – на английском. Получается, что только 15% нашего информационного поля засеяно русскими семенами, а 85% – этот уже американо-европейская культурная нива.
Безсмысленно задавать вопрос, возможно ли такое соотношение песен на национальном языке к песням на иных языках в Америке или в той же Европе. Я хочу спросить себя и свой народ: как мы такое допустили и почему терпим это до сих пор?
Ведь иностранная песенная экспансия намного опаснее любых других культурных экспансий, таких, как импортные фильмы, литература, живопись, хореография и др. Фильмы и книги переводятся на русский язык; живопись, хореография и проч. – бессловесны. И если человек, не владеющий английским, не станет смотреть фильм в оригинальной «озвучке» и, тем более, не откроет книгу, которую не сможет почесть, то песни слушать будет, даже не понимая, о чём они. Здесь срабатывает иной фактор: музыка пробивает брешь в подсознании; ритм, захватывая и увлекая, расширяет эту брешь, а вслед за музыкой и ритмом туда устремляется чужая речь, на глубинных, неконтролируемых уровнях смешивается с родным языком слушателя и начинает на него оказывать влияние. И то, что чужая речь непонятна (а подавляющее большинство русских людей на английском не говорят), это ещё хуже, т. к. подсознание не в состояние идентифицировать её с русскими понятиями – в этом случае даже хорошие иностранные слова становятся словами-паразитами, словами-вирусами, незримо убивающими русский язык.
Но так происходит только тогда, когда иностранных песен в процентном соотношении звучит гораздо больше, чем национальных, особенно, если иностранный язык используется только один, в данной ситуации – английский (американский). Мы, конечно же, не откажемся от песенной культуры других народов. Но, во-первых, в нашу жизнь необходимо допускать только лучшие образцы зарубежного вокала; во-вторых, он не должен количественно доминировать над русскими песнями; в-третьих, это должна быть, действительно песенная культура всех народов мира, во всё своём многообразии. Применение же одного иностранного языка – явный признак нашествия на нашу культуру носителей этого языка.
А самое главное: чужие песни должны входить в наш дом, имя которому Россия, как гости: по приглашению, тихо, скромно и уважительно, а не вламываться в запертые двери и окна, подобно грабителям и насильникам.
Давно известно, что ни один народ нельзя уничтожить поголовно силой оружия – всё равно какие-то его представители спасутся и, возможно, с них начнётся возрождение нации. Но, чтобы народ полностью стереть с лица земли и окончательно прекратить его историческое бытиё, нужно лишить его родного языка. Ибо, до тех пор, пока на данном языке говорят и создают памятники письменности, народ жив и участвует в исторических процессах, как совершенно определённый народ со своим лицом и всеми признаками индивидуальности.
Ещё в первой половине 19-го столетия друг Пушкина и Баратынского Вильгельм Кюхельбекер писал: «Рассматривая народ как существо духовного порядка, мы можем назвать язык, на котором он говорит, его душой, и тогда история этого языка будет значительнее, чем даже история политических изменений этого народа, с которыми, однако, история его тесно связана».
И, действительно, какие бы формы правления не сменяли друг друга на историческом пути данного народа, какие бы идеологии и мировоззрения ни чередовались в его соборном сознании, до тех пор, пока он сохраняет свой язык – это один народ, с одним прошлым, с одним родовым древом. Кто сейчас ведёт свою родословную от древних римлян или египтян? Пожалуй, никто. А ведь их потомки дожили до наших дней. Но умерли латинский и древнеегипетский языки, никто на них сейчас не говорит и не пишет, и носители их ушли в небытиё, отсечённые от своих потомков языковой пропастью.
Итак, душа народа – в его языке, как душа человека, по учению Церкви, в его крови. Пока пульсирует кровь по венам, тело живёт, каким бы больным оно ни было. Но стоит крови остановится и застыть, тело тут же превращается в труп, потому что душа оставляет его. То же и с народом: пока язык его пульсирует в живой разговорной речи, он, даже отравленный чуждой идеологией и культурой, продолжает жить, т. е. оставаться первоначальным народом.
Конечно, трудно человека насильно заставить отказаться от родного языка, но можно научить его любить чужой. Что сейчас и делают наши СМИ. Исповдоль, тихой сапой, не понося русский язык, но и не превознося его, они упрощают нашу разговорную речь до предела, а пустоты заполняют английским словами и понятиями. Сейчас мало кто из молодёжи на привычном русском языке сможет высказать более-менее сложную мысль. А в интернет-пространстве это просто невозможно сделать, не прибегая к словесным новообразованиям импортного образца. А вот в Европе почему-то русской терминологией не пользуются.
Очень точно это подметил в своей статье «Почему потомки русских эмигрантов берегут русский язык лучше, чем мы в России» журналист газеты «Волгоградская правда» Павел Липченко. В 2007 году, объявленном президентом Путиным «годом русского языка», он писал: «Слишком велико воздействие СМИ на наше общее мировоззрение. Во Франции знают об этом. Любые публичные нарушения норм национального языка, посягающие на него в угоду иностранщине, пресекаются самим государством… В Польше проводят общенациональные контрольные на знание родного языка. Очень консервативным в смысле защиты от всего наносного остаётся немецкий язык. И подобных примеров в цивилизованных странах очень много. У нас же родной язык гибнет, разлагается. А поскольку он является не только средством общения, но и хранителем культуры, то разрушается и она сама».
Теперь вернёмся к тому эксперименту, о котором шла речь в начале статьи. Итак, из 20-ти песен одновременно звучащих на 20-ти радиоканалах только три я услышал на русском языке. Но что это были за песни! Плоские, безликие, с размазанными образами. Я их слушал и не понимал, что хотят донести до слушателей исполнители? Не понимал точно так же, как не понимал английские тексты. Вот это оказалось самым страшным. Я вдруг подумал, что мы уже разучились петь по-русски даже на русском языке.
И что с того, что на телевидении, в отличие от радио, всё больше наши исполнители выступают? На мой слух, отточенный высокой поэзией русской классики 19-го и 20-го столетий, они всё равно звучат не по-русски.
У нас крадут нашу национальную песню, а вместе с ней крадут нашу душу и, следовательно, нашу жизнь. Ведь, если душа народа заключается в его языке, то песня – это выражение народной души. По тому, какие песни поет народ, сразу можно судить о его духовном и нравственном состоянии. Недаром в одной телепередаче бывший гитлеровский солдат, ныне респектабельный очень старый человек, сказал: «Русские выиграли ту войну потому, что у них были песни, каких не было в армии Вермахта».
А что можно сказать о нынешнем времени? Какие песни слушает и поет русский народ? Вернее, какие песни ему предлагают те, кто их делает и исполняет?
Нынешняя официальная песенная индустрия мощно парит над просторами России, опираясь на два широких крыла: имя одному «развлекуха», другому – «разврат». Тысячи исполнителей, сотни уникальных голосов… А что на выходе? Самые совестливые и «целомудренные» исполнители поют в основном о любви между мужчиной и женщиной. Естественно – вечная тема! Но что это за любовь? Аморфная, безответственная, бездушная. На таких песнях нужно учить, как не нужно любить. Это – «развлекуха». Собственно, от таких песен другого и не ждут. Под них «тащатся», «балдеют», «торчат» и т.д. Текст не имеет значения, он лишь создает иллюзию песни. Тема любви идет фоном, на котором можно «расслабиться». Так главное человеческое чувство постепенно в сознании молодого поколения становиться фоновым, второстепенным, романтически-безответственным.
Причем, как было отмечено выше, подобные песни делают исполнители более-менее совестливые. Другие, совесть свою окончательно продавшие сатане, воспевают уже совсем другую «любовь» – однополую. Воспевают кто явно, кто полунамеком, но – «любовь» развратную, богопротивную, разрушающую истинную любовь, которая и есть изначальная основа красоты в этом мире. И не важно, являются ли все эти исполнители на самом деле пидорастами и лесбиянками – это их личное дело. Не важно, даже, слушают их или нет. Важно другое: они выбрасывают в окружающий мир мощный поток черной энергии, которая невидимо ломает и корёжит всё вокруг, проникая, подобно радиации, даже в чистые души.
Вот так! С одной стороны народ расслабляют «развлекухой», с другой – добивают «развратом». Случись завтра войны, мы не сможем собрать всенародную волю в кулак и противостоять врагу. Мы перестаём быть нацией воинов, о которую веками разбивались все захватнические нашествия. Мы превращаемся… Да даже трудно сказать, в кого мы превращаемся. Как однажды заметил Максим Трошин, наш истинно Русский певец: «Они («пятая колонна») воспитывают новое поколение «дергунчиков».
Не в бровь, а в глаз! Мы, некогда великий и непобедимый народ, превращаемся в «дергунчиков». Еще лет 20 такой «дерганины», и на нас не нужно будет идти с оружием. Мы сами с удовольствием прогнемся под любого завоевателя.
И под конец я снова хочу спросить себя и свой народ: как мы такое допустили и почему терпим это до сих пор? Доколе «пятая колонна» будет убивать наш некогда «великий и могучий» русский язык, засыпая наше национальное подсознание англо-американским песенным прахом?
<-назад в раздел
Убивают русскую песню – убивают душу народа
Недавно я последовательно прослушал 20 радиоканалов, на которых звучали песни, чтобы проверить утверждение моего приятеля, что российское радио таковым не является. В принципе, я предполагал подобную ситуацию. Но реальный эксперимент вызвал у меня шок. Из 20-ти песен, на которые я натолкнулся в 20-ти программах, лишь три звучали на русском языке, остальные – на английском. Получается, что только 15% нашего информационного поля засеяно русскими семенами, а 85% – этот уже американо-европейская культурная нива.
Безсмысленно задавать вопрос, возможно ли такое соотношение песен на национальном языке к песням на иных языках в Америке или в той же Европе. Я хочу спросить себя и свой народ: как мы такое допустили и почему терпим это до сих пор?
Ведь иностранная песенная экспансия намного опаснее любых других культурных экспансий, таких, как импортные фильмы, литература, живопись, хореография и др. Фильмы и книги переводятся на русский язык; живопись, хореография и проч. – бессловесны. И если человек, не владеющий английским, не станет смотреть фильм в оригинальной «озвучке» и, тем более, не откроет книгу, которую не сможет почесть, то песни слушать будет, даже не понимая, о чём они. Здесь срабатывает иной фактор: музыка пробивает брешь в подсознании; ритм, захватывая и увлекая, расширяет эту брешь, а вслед за музыкой и ритмом туда устремляется чужая речь, на глубинных, неконтролируемых уровнях смешивается с родным языком слушателя и начинает на него оказывать влияние. И то, что чужая речь непонятна (а подавляющее большинство русских людей на английском не говорят), это ещё хуже, т. к. подсознание не в состояние идентифицировать её с русскими понятиями – в этом случае даже хорошие иностранные слова становятся словами-паразитами, словами-вирусами, незримо убивающими русский язык.
Но так происходит только тогда, когда иностранных песен в процентном соотношении звучит гораздо больше, чем национальных, особенно, если иностранный язык используется только один, в данной ситуации – английский (американский). Мы, конечно же, не откажемся от песенной культуры других народов. Но, во-первых, в нашу жизнь необходимо допускать только лучшие образцы зарубежного вокала; во-вторых, он не должен количественно доминировать над русскими песнями; в-третьих, это должна быть, действительно песенная культура всех народов мира, во всё своём многообразии. Применение же одного иностранного языка – явный признак нашествия на нашу культуру носителей этого языка.
А самое главное: чужие песни должны входить в наш дом, имя которому Россия, как гости: по приглашению, тихо, скромно и уважительно, а не вламываться в запертые двери и окна, подобно грабителям и насильникам.
Давно известно, что ни один народ нельзя уничтожить поголовно силой оружия – всё равно какие-то его представители спасутся и, возможно, с них начнётся возрождение нации. Но, чтобы народ полностью стереть с лица земли и окончательно прекратить его историческое бытиё, нужно лишить его родного языка. Ибо, до тех пор, пока на данном языке говорят и создают памятники письменности, народ жив и участвует в исторических процессах, как совершенно определённый народ со своим лицом и всеми признаками индивидуальности.
Ещё в первой половине 19-го столетия друг Пушкина и Баратынского Вильгельм Кюхельбекер писал: «Рассматривая народ как существо духовного порядка, мы можем назвать язык, на котором он говорит, его душой, и тогда история этого языка будет значительнее, чем даже история политических изменений этого народа, с которыми, однако, история его тесно связана».
И, действительно, какие бы формы правления не сменяли друг друга на историческом пути данного народа, какие бы идеологии и мировоззрения ни чередовались в его соборном сознании, до тех пор, пока он сохраняет свой язык – это один народ, с одним прошлым, с одним родовым древом. Кто сейчас ведёт свою родословную от древних римлян или египтян? Пожалуй, никто. А ведь их потомки дожили до наших дней. Но умерли латинский и древнеегипетский языки, никто на них сейчас не говорит и не пишет, и носители их ушли в небытиё, отсечённые от своих потомков языковой пропастью.
Итак, душа народа – в его языке, как душа человека, по учению Церкви, в его крови. Пока пульсирует кровь по венам, тело живёт, каким бы больным оно ни было. Но стоит крови остановится и застыть, тело тут же превращается в труп, потому что душа оставляет его. То же и с народом: пока язык его пульсирует в живой разговорной речи, он, даже отравленный чуждой идеологией и культурой, продолжает жить, т. е. оставаться первоначальным народом.
Конечно, трудно человека насильно заставить отказаться от родного языка, но можно научить его любить чужой. Что сейчас и делают наши СМИ. Исповдоль, тихой сапой, не понося русский язык, но и не превознося его, они упрощают нашу разговорную речь до предела, а пустоты заполняют английским словами и понятиями. Сейчас мало кто из молодёжи на привычном русском языке сможет высказать более-менее сложную мысль. А в интернет-пространстве это просто невозможно сделать, не прибегая к словесным новообразованиям импортного образца. А вот в Европе почему-то русской терминологией не пользуются.
Очень точно это подметил в своей статье «Почему потомки русских эмигрантов берегут русский язык лучше, чем мы в России» журналист газеты «Волгоградская правда» Павел Липченко. В 2007 году, объявленном президентом Путиным «годом русского языка», он писал: «Слишком велико воздействие СМИ на наше общее мировоззрение. Во Франции знают об этом. Любые публичные нарушения норм национального языка, посягающие на него в угоду иностранщине, пресекаются самим государством… В Польше проводят общенациональные контрольные на знание родного языка. Очень консервативным в смысле защиты от всего наносного остаётся немецкий язык. И подобных примеров в цивилизованных странах очень много. У нас же родной язык гибнет, разлагается. А поскольку он является не только средством общения, но и хранителем культуры, то разрушается и она сама».
Теперь вернёмся к тому эксперименту, о котором шла речь в начале статьи. Итак, из 20-ти песен одновременно звучащих на 20-ти радиоканалах только три я услышал на русском языке. Но что это были за песни! Плоские, безликие, с размазанными образами. Я их слушал и не понимал, что хотят донести до слушателей исполнители? Не понимал точно так же, как не понимал английские тексты. Вот это оказалось самым страшным. Я вдруг подумал, что мы уже разучились петь по-русски даже на русском языке.
И что с того, что на телевидении, в отличие от радио, всё больше наши исполнители выступают? На мой слух, отточенный высокой поэзией русской классики 19-го и 20-го столетий, они всё равно звучат не по-русски.
У нас крадут нашу национальную песню, а вместе с ней крадут нашу душу и, следовательно, нашу жизнь. Ведь, если душа народа заключается в его языке, то песня – это выражение народной души. По тому, какие песни поет народ, сразу можно судить о его духовном и нравственном состоянии. Недаром в одной телепередаче бывший гитлеровский солдат, ныне респектабельный очень старый человек, сказал: «Русские выиграли ту войну потому, что у них были песни, каких не было в армии Вермахта».
А что можно сказать о нынешнем времени? Какие песни слушает и поет русский народ? Вернее, какие песни ему предлагают те, кто их делает и исполняет?
Нынешняя официальная песенная индустрия мощно парит над просторами России, опираясь на два широких крыла: имя одному «развлекуха», другому – «разврат». Тысячи исполнителей, сотни уникальных голосов… А что на выходе? Самые совестливые и «целомудренные» исполнители поют в основном о любви между мужчиной и женщиной. Естественно – вечная тема! Но что это за любовь? Аморфная, безответственная, бездушная. На таких песнях нужно учить, как не нужно любить. Это – «развлекуха». Собственно, от таких песен другого и не ждут. Под них «тащатся», «балдеют», «торчат» и т.д. Текст не имеет значения, он лишь создает иллюзию песни. Тема любви идет фоном, на котором можно «расслабиться». Так главное человеческое чувство постепенно в сознании молодого поколения становиться фоновым, второстепенным, романтически-безответственным.
Причем, как было отмечено выше, подобные песни делают исполнители более-менее совестливые. Другие, совесть свою окончательно продавшие сатане, воспевают уже совсем другую «любовь» – однополую. Воспевают кто явно, кто полунамеком, но – «любовь» развратную, богопротивную, разрушающую истинную любовь, которая и есть изначальная основа красоты в этом мире. И не важно, являются ли все эти исполнители на самом деле пидорастами и лесбиянками – это их личное дело. Не важно, даже, слушают их или нет. Важно другое: они выбрасывают в окружающий мир мощный поток черной энергии, которая невидимо ломает и корёжит всё вокруг, проникая, подобно радиации, даже в чистые души.
Вот так! С одной стороны народ расслабляют «развлекухой», с другой – добивают «развратом». Случись завтра войны, мы не сможем собрать всенародную волю в кулак и противостоять врагу. Мы перестаём быть нацией воинов, о которую веками разбивались все захватнические нашествия. Мы превращаемся… Да даже трудно сказать, в кого мы превращаемся. Как однажды заметил Максим Трошин, наш истинно Русский певец: «Они («пятая колонна») воспитывают новое поколение «дергунчиков».
Не в бровь, а в глаз! Мы, некогда великий и непобедимый народ, превращаемся в «дергунчиков». Еще лет 20 такой «дерганины», и на нас не нужно будет идти с оружием. Мы сами с удовольствием прогнемся под любого завоевателя.
И под конец я снова хочу спросить себя и свой народ: как мы такое допустили и почему терпим это до сих пор? Доколе «пятая колонна» будет убивать наш некогда «великий и могучий» русский язык, засыпая наше национальное подсознание англо-американским песенным прахом?
