Размышление священника о постановлениях Архиерейского Собора
Дорогие братья и сестры, прошел Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. На нем решались очень серьезные и важные вопросы церковной жизни. Были приняты разные решения, которые призваны руководить и направлять нашу жизнь ко спасению. Православный народ – это вовсе не безучастный зритель собраний священноначалия, он самый что ни на есть участник, – именно через народ Божий осуществляется рецепция принятых решений. В связи с этим весьма важным становиться вопрос воспитания верующих в чистоте Православной веры. Ведь при преобладании заблуждений, уклонении в ереси и другое что-либо подобное тому народ Божий теряет чувство Правды Божьей и может попасть в общий поток уклоняющихся и явно противящихся Богу людей. Духовная война между добром и злом в сердце человека, между возвышением к Горнему или же обмирщению дольнему – происходит сегодня с еще большей напряженностью.
На Архиерейском Соборе в слове Святейшего Патриарха Кирилла президенту Российской Федерации Путину В. В. мы услышали следующее: «После революционных событий, когда были провозглашены принципы отделения Церкви от государства, казалось, что государство устранится от того, чтобы играть столь опасную для целостности государства и народа роль, отделяя Церковь от возможного прямого диалога с народом. Но произошло совсем не то: буквально с первых дней существования новой власти, уже через особые институции, включенные в спецслужбы тогдашнего советского государства, начались попытки формировать ту же политику, что была до революции, а именно согласовывать назначения, контролировать все, что происходит на уровне высших церковных решений. Другими словами, вмешиваться в церковную жизнь, преследуя конкретные цели, причем в то время к общегосударственным интересам активно подключились интересы идеологические».
Данное сравнение дореволюционной жизни Православной Церкви с временем гонений и жестоких репрессий большевистской деспотии, и поставление меду ними знака равенства вызывает недоумение. Думаем, что в 100-летие со дня государственного переворота, клятвопреступления народа Божьего в большей своей массе, предательства элиты общества своего Государя, нашему Первоиерарху можно было найти более важное и точное сравнение и глубже раскрыть причины совершенного им греха во время революционно бунта против богоустановленной власти и его последствия для жизни народа. Однако, даже попытавшись оставить это высказывание в пределах пояснения «а именно» касательно согласования назначений и контроля над церковными решениями, нам стоило бы задуматься: а действительно стали ли мы более свободными? И действительно ли наша «свобода» зависит от «согласований назначений и контроля над церковными решениями»? Или же от вопроса хранения чистоты Православной веры, в соблюдении догматов и канонов веры. Вот что надо было бы выверить, проводя глубокое критическое исследование Синодального периода жизни Православной Церкви. Однако, в чем нет никакой глубокой тайны, размышления на данную тему могут привести нас к печальному заключению: мы не свободны, мало того, нашу несвободу пытаются закрепить на Соборном уровне, что в корне противоречит каноническому строю жизни Православной Церкви.
Документ «О канонических аспектах церковного брака», принятый на Архиерейском Соборе 2017 года, является вышесказанному ясным подтверждением. Не будем его разбирать в целом, а рассмотрим то, что бросается сразу в глаза. В разделе, посвященном церковному браку с инославными, впервые в Русской Православной Церкви пытаются предать статус Соборного решения практике, которая сложилась именно в Синодальный исторический период жизни Православной Церкви. «Указом Святейшего Синода от 23 июня 1721 года было разрешено на вышеуказанных условиях совершение браков находящихся в Сибири шведских пленников с православными невестами. 18 августа того же года данное решение Синода получило подробное библейское и богословское обоснование в особом Синодальном Послании. На это послание Святейший Синод ссылался и впоследствии при разрешении вопросов о смешанных браках в губерниях, присоединенных от Польши, а также в Финляндии (указы Святейшего Синода от 1803 и 1811 годов). В этих областях, впрочем, дозволялось более свободное определение конфессиональной принадлежности детей (временно такая практика иногда распространялась и на прибалтийские губернии). Наконец, правила о смешанных браках для всей Российской Империи были окончательно закреплены в Уставе духовных консисторий (1883). Примером смешанных браков являлись многие династические бракосочетания, при совершении которых переход неправославной стороны в Православие не был обязательным (за исключением брака наследника Российского престола). Так, преподобномученица великая княгиня Елисавета вступила в брак с великим князем Сергием Александровичем, оставаясь членом Евангелическо-Лютеранской Церкви, и лишь позднее, по собственному волеизъявлению, приняла Православие» (Максим Козлов, прот. Браки между православными и католиками: видение пастырского аспекта проблемы в России начала ХХI века).
То есть мы видим тут «указы», «устав духовных консисторий», «распоряжения и инструкции», появившиеся вследствие доминирования светской власти над духовной, но не соборные решения. Доминирование – ради решения вопроса о распространении и преобладания православного вероисповедания. Политическая необходимость интеграции политических границ, увеличения количества населения и притом неправославного в коренных народах была поставлена в качестве ориентира, при этом явным образом наносился ущерб качественному обращению в Православие новых подданных Империи. Ведь согласно многовековой практике Русской Православной Церкви, древних Православных Церквей Венчание с инославными и иноверцами строго запрещалось согласно канонам (14 правило IV Вселенского собора, 72 правило Трулльского собора, 10 и 31 правила Лаодикийского собора, а также 45 и 46 Апостольские правила) Русскую Православную Церковь политически понудили принять антицерковное (антидуховное) решение, противоречащее священным церковным канонам, и еще ее заставили данный шаг обосновать в своих «богословских размышлениях».
Вот над чем следовало бы задуматься и выразить к этому свое отношение, а не к «назначениям» и «контролю решений». То есть ранее под предлогом пастырской икономии «указами» и «уставом духовных консисторий», а в современном времени уже решениями Архиерейского Собора хотят упразднить священные каноны Вселенских Соборов (Трулльского 72). Но ведь даже если мы посмотрим на документы т. н. «Святого Великого Всеправославного Собора на острове Крит», то и там увидим по волнующему нас вопросу более четкую и осторожную позицию, которая, тем не менее, привела к разногласиям в семье Православных Церквей:
«а) брак православных с инославными запрещается по канонической акривии и не венчается (72-е правило Трулльского Собора). Он может быть благословлен по снисхождению и человеколюбию при условии, что дети от этого брака будут крещены и воспитаны в Православной Церкви.
б) брак между православными и нехристианами категорически запрещается по канонической акривии».
Заметим, что вопрос тут вовсе не в противопоставлении акривии и икономии. Проблема в понимании и главенстве нормы над исключением, которое в ходе исторической жизни Церкви с молчаливого согласия народа Божьего начинает преобладать. В этом ключе вопрос о запрещении совместной молитвы православного христианина с еретиком решается автоматически. Ведь в случае «венчания» с еретиками (Архиерейский Собор предлагает нам делить еретиков на враждующих и не враждующих) будет происходить не только молитва мирян, но и освящение этого кощунства православным священнослужителем. То есть за время несвободы в «синодальный период» и постреволюционной истории и даже современной мы продолжаем быть в зависимости от политики? Нет, нет и нет. Ибо как тогда, так и сегодня это более связано с процессом обмирщения и «заземления» наших устремлений. И для истинной свободы было бы более необходимо напомнить непреложные духовные каноны, спасительные для нас и тех, кто нас окружают. Напомним себе, что ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР В ТРУЛЛЕ, решения которого не подлежат пересмотру, как решения ВСЕЛЕНСКОГО СОБОРА, не только запрещал, но и налагал строгое прещение за нарушение канона: расторжение незаконного брака и отлучение за нарушение правила. Богословски объясняя данное положение следующим образом, очень понятным нам и сегодня: «Ибо не подобает смешивать несмешаемое, ни совокупляти с овцою волка, и с частью Христовою жребий грешников». Да, для современных христиан это – дилемма, серьезный выбор, – как для России с массой народа инославного и иноверного, так и Украины с традицией «смешанных браков», в изобилии исторически сложившихся в западных регионах страны.
Архиерейский Собор нам предлагает следущее решение:
«Древние церковные каноны (Трул. 72, Лаод. 31) ради защиты Церкви от распространения ереси запрещали православным христианам вступать в брак с еретиками. Этот подход и ныне должен применяться по отношению к членам еретических и раскольнических сообществ, враждебных Церквии создающих угрозу ее единству.
Иной подход, основанный на принципе икономии, применяется в отношении браков с представителями тех инославных сообществ, которые не враждебны Православной Церкви. Этот подход, отраженный в постановлениях синодального периода, подытожен в Основах социальной концепции Русской Православной Церкви».
Мы уже говорили о том, что в принятые документы вводится новый принцип деления еретиков на «враждебных» и, как надо полагать, еретиков «не враждебных», хотя в документе «не враждебных еретиков» уже и еретиками не называют. Но возникает вопрос, связанный непосредственно с действительностью. Католики и греко-католики – это сообщества инославные нам «не враждебные» или еретики? Вот допустим, во исполнение данного решения: венчаем мы католика или греко-католика с православным верующим, как нам определить враждующая эта сообщность или нет? У нас на Украине греко-католики, католики в 90-х забрали сотни храмов, в современной истории жизни Православной Церкви в Украине идет постоянное давление со стороны этих «инославных сообществ». То есть вопрос: сколько они должны забрать храмов, избить верующих или еще что, чтобы их называть «враждующими еретиками»? Но если в Синодальном периоде эта «икономия» была подробно описана целым списком серьезных ограничений, то современная формулировка разве не является проломом в стене, разрушением всяких ограничений, переводом дела просвещения в формальное нравоучение без прямых последствий для человека? Такое ощущение, что священноначалие, видимо, в виду редкого совершения Таинства Венчания, не ощущает те молитвы и прошения, которые должен возносить священник в ТАИНСТВЕ, призывая Духа Святого на брачующихся, желая им жизни благочестивой и т. д. Или у нас уже точно закрепляется форма «отвлеченного благочестия», – благочестия без истинной веры? Нам видится, что положение дел в отношении брака с инославными до этого Архиерейского соборного решения было более православным, нежели теперь, со всеми этими недоумениями. Закрепляется положение, не согласное с Древней Церковью, не согласное с верою даже тех же греков, не говоря уже о Грузинской Православной Церкви, которая ясно выступила за сохранение верности Истине.
Да что говорить, если пункт о браке с инославными не стыкуется со следующим положением в отношении брака с иноверными:
«IV. Браки с нехристианами
Не освящаются венчанием браки, заключенные между православными и нехристианами (Халк. 14). Это связано с попечением Церкви о христианском возрастании вступающих в брак: «Общность веры супругов, являющихся членами тела Христова, составляет важнейшее условие подлинно христианского и церковного брака. Только единая в вере семья может стать «домашней Церковью» (Рим. 16:5; Флм. 1:2), в которой муж и жена совместно с детьми возрастают в духовном совершенствовании и познании Бога. Отсутствие единомыслия представляет серьезную угрозу целостности супружеского союза. Именно поэтому Церковь считает своим долгом призывать верующих вступать в брак «только в Господе» (1 Кор. 7:39), то есть с теми, кто разделяет их христианские убеждения» (Документ «О канонических аспектах церковного брака»).
Вот интересно, то есть в отношении описания, почему нельзя с иноверцами ясно говорится, что брак православный – «общность веры... составляет важнейшее условие подлинно христианского и церковного брака». А в отношении с инославными общность веры уже не составляет важного значения?!
Целых три пункта в постановлении Архиерейского Собора относятся к оценке Гаванской встречи Святейшего Патриарха Кирилла с папой Римским. Недоумение вызывает то, что неоднозначное отношение к этой встрече и к содержанию самой Декларации, произведшей большие смущения в Русской Православной Церкви, совершенно игнорируется священноначалием. И это наводит на печальные мысли о том, что и в отношении таких серьезных вопросов, как участие в экуменическом движении, в «совете церквей», молитвы с еретиками и многих других проблем, позиция верующих будет игнорироваться.
Думаем, что прошедший Архиерейский Собор все же должен был в большей мере явить себя не как инструмент поддержки какой-то линии, некой идеологии, личного мнения, пусть даже и принятой самим Патриархом, а соборным мнением. Теперь и нам, народу Божьему, тоже необходимо размыслить, насколько принятые решения отвечают вере Православной и насколько мы сами стоим в Истине Божьей.
Протоиерей Тимофей Кучук