Буддизм и его лжеучение
Буддизм получил свое название от его основателя – Будды. Будда (его подлинное имя – Гаутама; «Будда» в переводе на русский язык означает «Просветленный», – примеч. ред.) происходил из одного царского рода в Индии и жил в VII веке до Рождества Христова (род. в 623 или 624 г. до Р. Х). Хотя молодой принц с детства был окружен всевозможной роскошью и удовольствиями, тем не менее он в ранних летах пришел к мысли о непрочности и бедственности человеческой жизни. С целью отрешиться от свойственной людям привязанности к внешним, чувственным благам и достигнуть высшего совершенства, он оставил дом своего отца и сделался странствующим нищим. После шестилетних усиленных трудов, проведенных в скитальческой жизни, строгом воздержании и непрерывных размышлениях, Будде удалось якобы открыть истину, сделаться всезнающим и совершенным. Он выступил с проповедью своего учения людям. Какую же истину он открыл? Чему учил современников?
По мнению Будды, мир и все, что в нем существует, не есть само по себе действительное, прочное и ценное. Это – пустота, ничтожество, обман. Но т. к. человек живет в мире и чувствует в себе привязанность как к своему существованию, так и к разным внешним предметам, то отсюда и происходят все наши несчастья. Жизнь как таковая есть зло и бедствие, а потому и желание жизни приносит человеку одно только страдание и мучение. <…> Т. к. жизнь в мире неизбежно соединена со страданием, то и освободиться от последнего можно не иначе, как через отречение от мира и от всех привязанностей к предметам чувственным. <…> Но возможно ли это сделать? И всякому ли человеку по силам такой чрезвычайный подвиг? Сам Будда сознавал трудность открытого им пути к освобождению человечества от несчастий и говорил, что его «закон глубок, тонок, остроумен и неудобопонятен; доступен только ученым и мудрым», поэтому и всех своих последователей он разделял на два различных класса: монахов-аскетов и обыкновенных мирских людей. Соответственно этому и нравственные предписания буддизма двоякого рода: одни предназначены для избранных, другие – для остального человечества. Главнейшие правила относительно жизни аскетов касаются следующих добродетелей: отречения от мира, безбрачия и нищенства. <…> Что же касается обыкновенных смертных, которые не могут отрешиться от мира и его привязанностей, то все их назначение состоит в том, чтобы служить и поддерживать жизнь аскетов и по возможности подражать им. <…>
Справедливо можно сказать, что ни в одной из языческих религий так глубоко не понята испорченность нашей природы и так верно не осознана необходимость обновления ее через внутреннее душевное усовершенствование человека, как в буддизме. Также суета, непрочность и бедственность человеческой жизни нигде не нашли такого подробного и правдивого изображения, как в проповедях и беседах Будды. Вообще, в числе нравственных правил буддизма есть много таких, которые заслуживают внимания как по верности и глубине содержащихся в них мыслей, так и по практичности и благотворности их влияния на жизнь общества. Но на чем утверждается весь этот нравственный закон, который Будда оставил своим последователям? Где источник и корень всех этих безчисленных предписаний относительно воспитания нашей души и освобождения ее от страданий – как в земной жизни, так и по смерти?
Во всех религиях нравственные требования вытекают из догматического учения. Чем выше и чище последнее, тем строже и совершеннее первые. Между тем буддизм совсем не занимается догматическими вопросами. Все его внимание сосредоточено на нравственной стороне человеческой жизни. Так, буддизм ничего не говорит о самом важном предмете нашей веры – о Боге. «Система буддизма вовсе не знает вечного, не созданного Божественного Существа, Которое существовало бы прежде всякого времени и создало бы все видимое и невидимое» (буддизм никогда не признавал, что есть Бог-Творец вселенной, от Которого зависим и мы и к Которому можно обращаться с просьбами и молитвами); «Во всем буддизме нет следа идеи о Боге»; «Буддийские книги не знают Всевышнего Существа», – вот как отзываются о буддизме его ученые исследователи. А если Будда не признавал Бога и не учил этому своих последователей, то на чем он мог основывать свои нравственные правила? Если в них не выражалась воля Божия, то почему они стали обязательными для людей? Какие побуждения были к их исполнению?
Мы замечали в своем месте, что без веры в Бога не может быть в людях истинной нравственности и доброго поведения. Очевидно, нравственные правила буддизма, как не основанные на вере в Бога, теряют под собой твердую почву. Они – не что иное, как человеческие измышления, не имеющие никакого общеобязательного значения. В них нет самого главного свойства, которое придавало бы им высшее достоинство, безспорную требовательность и жизненную силу – нет происхождения от Бога.
Кроме того, как бы ни были мудры и целесообразны нравственные требования, они не могут выполняться одними только силами человека, без содействия Божией благодати. Между тем, с точки зрения буддизма, о ней нет и речи. Здесь всю работу над своим душевным обновлением совершает сам человек. Если он достигает каких-либо успехов и наконец освобождается от всех бедствий и страданий, то этим бывает обязан только своим усилиям. Даже сам Будда ничем не может помочь подвижнику, разве только своим примером и указанием якобы пути к нравственному совершенству.
У буддистов нет того, что мы называем молитвой. Она в буддийских собраниях заменяется исповедованием вероучения, изложением обязанностей, лежащих на учениках Будды, и хвалебными изречениями в память последнего. Правда, впоследствии, когда Будда был возведен в степень святого и поставлен даже выше всех богов, возникли и молитвенные к нему обращения. Но и теперь молитва у буддистов не получила надлежащего значения. Ей стали придавать волшебное, магическое действие. По сознанию позднейших буддистов, «приобретение блаженства вовсе не требует целого дня, а только немногих минут каждого утреннего часа, и состоит в десятикратном повторении изречений, называемых молитвой». Так молитва была низведена на степень дела совершенно механического и безсмысленного. Просимое достигается, по мнению буддистов, не только при безсознательном повторении молитвенных формул, но и при употреблении молитвенных машинок, которые своим вращением совершают дело человеческого спасения.
Из сказанного понятно, что нравственность буддизма имеет совсем другой смысл, чем нравственность христианская. Такой громадный и существенный недостаток как отсутствие мысли о Боге, Творце и Промыслителе мира, не мог не отразиться и на всем нравственном учении Будды: в деле своего спасения человек занял исключительное положение. Тогда как в Христианстве главнейшим двигателем добрых поступков человека служит любовь к Богу и к ближним, в буддизме на первый план выступают другие побуждения, менее высокие и доброкачественные. Здесь не Бог и не ближние имеются в виду при совершении нравственных подвигов, а только сам подвижник и его личное благо.
Во всех своих трудах буддист главным образом преследует одну и ту же излюбленную цель – водворение в своей душе тишины и спокойствия. Добрые и злые поступки оцениваются не с точки зрения какой-либо высшей правды или пользы их для людей, а с той отвлеченной позиции, что добро для человека во всяком случае лучше и плодотворнее зла. «Кто говорит или действует с нечистыми помыслами, – читаем мы в буддийских книгах, – за тем следует страдание, подобно тому, как следует колесо за ногой возового животного. Кто говорит или действует с чистыми помыслами, за тем следует радость, подобно тени, никогда его не покидающей».
«Земледелец, который обработал бы плодородное поле, не разбросав на нем семени, не мог бы рассчитывать на жатву. Точно так же и я, жаждущий вознаграждения за добрые дела, если бы я имел великолепное поле действий, не сделав при этом никакого добра, то не рассчитывал бы на вознаграждение за свои поступки». Так, единственным побуждением к доброму делу служит польза и награда подвижнику. О том, чтобы делать добро из любви к нему, как единственной потребности человека по самой его природе, буддисту ничего не известно.
Заслуживает также внимания и то душевное настроение, с которым буддист совершает свое доброе дело. Одно из главнейших качеств буддийского мудреца – это постоянная внутренняя уравновешенность: ему должны быть чужды какие-либо волнения и возбуждения душевные. Если последние когда-либо переживаются учеником Будды, то это свидетельствует о его несовершенстве и о недостаточной опытности в искусстве владеть собой. Истинный буддист ко всему должен относиться спокойно и равнодушно. Поэтому и совершая то или другое доброе дело, он не может волновать своего сердца, ощущать в своей душе какие-либо приятные и услаждающие чувства. Он должен быть выше того, чтобы испытывать внутри себя удовольствие, свойственное человеку по совершении какого-либо хорошего и благородного поступка. <...>
Вообще, по буддийским понятиям, праведник представляется каким-то сверхчеловеком. От него отнимается не только то, что составляет врожденную слабость и испорченность нашей природы, но признаются неприменимыми и такие внутренние качества, которые свидетельствуют о добрых и привлекательных свойствах нашей души, например, о любви к родителям, семье, Отечеству, сострадании к чужому горю, отзывчивости на благодеяния и проч. Эта резкая черта отчужденности и исключительного положения буддийского «святого» среди других людей отчасти сказалась и во внутреннем устройстве буддийских монашеских общин. Так, хотя Будда, вопреки браминскому учению о кастах, и проповедовал о равенстве людей, однако в свое общество не принимал всех без разбора: из него исключались преступники, одержимые какими-либо болезнями (проказой, зобом, чахоткой и др.), и люди, несвободные от общественных обязанностей. Как это далеко от Христианской религии, открывающей двери спасения всякому желающему, безотносительно к тем или другим нравственным, а тем более физическим недостаткам!
Мы оставляем в стороне разбор частных пунктов буддийского учения: о происхождении зла и бедствий в мире и в человечестве, о семейной жизни, о женщине, труде, аскетизме, собственности и др., т. к. это повело бы нас слишком далеко от нашей задачи – представить лишь краткий обзор нехристианских религий, инославных исповеданий и сектантских учений в отношении к Христианству и Православию.
Скажем несколько слов о буддийском взгляде на последнюю участь человека: в их понимании есть много странного и фантастического, сравнительно с христианским учением о том же предмете.
Т. к. по буддийским понятиям здешний мир не содержит ничего светлого и отрадного, то смерть должна представляться самым счастливым событием для человека. Но смерть, по учению буддистов, не всегда служит последним пределом нашего существования. До тех пор, пока сохраняется в душе человека некоторая, хотя и слабая привязанность к миру и малейшая жажда жизни, он не может найти себе успокоения и по смерти. В момент последней, когда прекращаются все отправления нашего духовно-телесного состава, остается только сознание. И вот, если оно направлено на предметы мира сего, умирающий снова возникает в жизни, хотя и в ином теле и в ином виде. На этом основывается буддийский догмат о возрождении души по смерти и о переселениях ее в других людей, животных и даже в материальные предметы, смотря по заслугам и поведению человека.
В пояснение этого странного догмата укажем на следующие слова Будды: «Случается, ученики, – говорил он, – что монах, одаренный верой, одаренный праведностью, одаренный знанием учения, воздержанием, мудростью, думает о себе так: если бы я мог, после того, как мое тело будет разрушено смертью, возродиться в могущественном, царском роде… Он думает эту думу, он не расстается с ней, он ее в себе питает... И это ведет к его возрождению в подобном существовании».
Так и каждый человек возрождается по смерти соответственно своим душевным желаниям и наклонностям. Но когда после безконечного ряда превращений и возрождений он вполне освободится от всех мирских привязанностей, достигнет совершенного безпристрастия ко всему окружающему, умертвит в себе все представления, желания и надежды, он приблизится к своему спасению. При смерти такого человека в нем гаснет сознание, зародыш будущих возрождений, и он никогда больше не возвратится к жизни, а погрузится в особое таинственное состояние, которое буддисты называют нирваной.
Что такое нирвана? Есть ли это жизнь, полная блаженства и радости, или – совершенное уничтожение человека и превращение его в ничто? В буддийском учении эта последняя и вожделенная цель человека изображается в таких отрицательных чертах, что трудно составить о ней ясное представление. «Есть, ученики, юдоль, – говорит Будда, – где нет ни воды, ни земли, ни света, ни воздуха, ни безконечности пространства, ни безконечности разума, ни чего-либо действительно сущего, и отсутствия чего бы то ни было <...>, где нет ни этого, ни того мира, ни солнца, ни луны. Это, ученики, назову я ни приходом, ни уходом, ни стоянием, ни смертью, ни рождением. Оно без основы, без продолжения, без роздыха; это – конец страдания!» <…> Судя по тем сравнениям, которые приводятся буддистами относительно нашей жизни и смерти, нужно допустить, что нирвана есть не что иное, как совершенная гибель человека и окончательное уничтожение его души. <…> Насколько возвышеннее, удовлетворительнее и соответственнее здравому смыслу христианское учение о переходе души в другое состояние – счастливое и радостное или печальное и мучительное, в зависимости от дел умирающего!
Что касается учения о душепереселении, то оно утверждается на двух ложных основаниях. Во-первых, на буддийском учении о мире как о зле, подвергающем человека страданиям до тех пор, пока он совершенно не освободится от влияния всего внешнего. Но зло, по христианскому понятию, заключается в душе человека, в его свободной воле и в уклонении ее от указанного Творцом предназначения к служению Богу, к истине и святости. Между тем мир и все его наполняющее не есть само по себе зло: что вышло из рук Бога-Создателя – «добро зело». Во-вторых, изложенное учение буддизма, по словам профессора Рождественского, «выходит из того положения, что душа человека не существует отдельно от формы и нуждается во внешней оболочке для продолжения своего существования». Но так думать о душе – значит отвергать ее самостоятельность и духовную сущность! <…>
В заключение нашей речи о буддизме считаем нелишним заметить, что в некоторых частях его позднейшего учения, особенно нравственного, заметно влияние Христианства. По предположению профессора Гусева, буддизм в своем развитии прошел три ступени: из них одна падает на древнейшие эпохи, другая примыкает ко времени Рождества Христова, третья относится к V или VI веку по Р. Х.
Протоиерей Иоанн Морев «В защиту веры, и особенно Православной»
