01.10.2017
До попадания в зону влияния Российской Империи Северный Кавказ веками был крупнейшим невольничьим рынком мира.
Основным экспортным товаром Северного Кавказа со Средневековья и до начала XIX века были рабы. Даже в 1830-е годы из региона турки вывозили до 4000 рабов в год. Стоимость раба «на месте» была 200-800 руб., а при продаже в Османской империи — уже 1500 руб. Невольников в Турцию продавали сами народы Северного Кавказа, точнее, их знать — черкесы, дагестанцы. Лишь в 1830-е черноморский флот России смог уничтожить этот промысел.
Уже в X-XI веках в восточном Причерноморье сложился рынок рабов. Почти все европейские путешественники в Средние века обращали внимание на то, что особенностью торговли у черкесов была купля-продажа живого товара. Например, итальянский путешественник Интериано (начало XVI века) отмечал: «Они (феодалы) нападают внезапно на бедных крестьян и уводят их скот и их собственных детей, которых затем, перевозя из одной местности в другую, обменивают или продают». После того как в конце XV века причерноморские итальянские колонии захватили турки, главным потребителем кавказских рабов стала Османская империя, имевшая широкую сеть поставщиков в лице крымских татар и горцев, а также большое количество невольничьих рынков в Северо-Восточном Причерноморье. Наибольший масштаб торговля рабами (и особенно рабынями) приобрела на Северном Кавказе с XVIII века, ежегодно в XIX веке из Черкесии вывозилось до 4000 тысяч человек невольников обоего пола.
О том, что из себя представляла работорговля в Восточном Причерноморье в начале XIX века, пишет историк Людмила Хлудова в статье «Торговля невольницами на черноморском побережье Северо-Западного Кавказа в живописных и письменных источниках XIX в.» (журнал «Историческая и социально-образовательная мысль»,
№3, 2016).
В XVIII — начале XIX века самыми крупными невольничьими рынками в регионе были: на Северо-Восточном Кавказе «Чёрный рынок» или «Кара базар» (ныне пос. Кочубей Тарумовского района), Тарки, Дербент, селение Джар на границе Дагестана с Грузией, Аксай и аул Эндери в Дагестане; на Северо-Западном Кавказе — османские порты и крепости в бухтах черноморского побережья: Геленджик, Анапа, Еникале (рядом с Керчью), Суджук-Кале (Новороссийск), Сухум-Кале (Сухуми), Копыл (Темрюк), Туапсе, Хункала (Тамань). При этом большинство рабов на невольничьих рынках Северо-Восточного Кавказа (и особенно Дагестана) было из христиан (например, из Грузии), а на Северо-Западном — из абхазов и черкесов.
Путешественник М.Пейсонель в середине XVIII века писал, что «в зависимости от того, к какой национальности принадлежат порабощённые, назначается и их цена. Черкесские невольники привлекают покупателей в первую очередь. Женщин этой крови охотно приобретают в наложницы татарские князья и сам турецкий султан. Есть ещё рабы грузинские, калмыцкие и абхазские. Те, кто из Черкесии и Абазы, считаются мусульманами, и людям христианского вероисповедания запрещено их покупать».
Довольно много черкешенок продавалось работорговцами не в соседние аулы, а доставлялось на черноморское побережье для продажи османам, так как это гарантировало большую финансовую выгоду. Голландец Жан Стрюи в писал: «Слава об их красоте так хорошо распространилась, что на трапезонтском и константинопольском базарах за черкешенку почти всегда вдвое, иногда втрое больше платят, чем за женщину, красота которой, при первом взгляде, показалась бы нам равною с первой и даже превосходящею».
После того, как сделка была заключена, проданные рабыни несколько недель ждали погрузки на корабль. В 1840-х Мориц Вагнер писал, что «обычно проходит несколько недель, пока торговцы девушками заканчивают с черкесами свои дела». А.Фонвиль, ставший очевидцем продажи кавказских невольниц, так обрисовал условия размещения купленных торговцами девушек до их отправки в Османскую империю: «Мы пустились немедленно в путь и вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившихся в Туапсе»
Молодые крепкие мужчины нередко стоили дороже даже красивых юных девушек на восточных невольничьих рынках. Их труд использовали на тяжёлых работах (в сельском хозяйстве, на рудниках), их заставляли служить в армии, принудительно обращая в ислам, если они придерживались иной религии.
С 1830-х объемы работорговли на черноморском побережье Северо-Западного Кавказа стали постепенно снижаться. Связано это было с тем, что по Адрианопольскому мирному договору 1829 года Закубанье отошло к России и вывоз пленников турецкими купцами стал пресекаться российским военным флотом. По свидетельству Морица Вагнера, «торговля черкесскими девушками производится всё еще в том же объёме, но требует теперь большей осторожности, чем раньше и ограничивается исключительно месяцами морских бурь, с октября по март, когда русские крейсера удаляются от берегов, лишенных гаваней».
Высокая рентабельность северокавказской работорговли привлекала турецких торговцев и провоцировала их идти на риск. Из документов архива Раевских мы видим, что если даже «из 10 судов они потеряют 9, то последнее окупает всю потерю». Российский разведчик Ф.Торнау пишет, что торговля женщинами «для турецких купцов составляла источник самого скорого обогащения. Поэтому они занимались этою торговлей, пренебрегая опасностью, угрожавшею им со стороны русских крейсеров. В три или четыре рейса турок, при некотором счастии, делался богатым человеком и мог спокойно доживать свой век; зато надо было видеть их жадность на этот живой, красивый товар». Высокая рентабельность невольничьего бизнеса обеспечивалась значительной разницей в ценах закупки женщин на Кавказе и стоимости продажи их на восточных работорговых рынках. Если в Черкесии в XIX веке за девушку или женщину платили от 200 до 800 руб. серебром, то после прибытия в Турцию её цена поднималась до 1500 руб. серебром
Ф.Щербина пишет, что в 1830-1840-х контрабандисты возили с берегов Чёрного моря для продажи в Турцию и русских пленных, но когда, российские военные суда настигали работорговцев, они топили в море пленников, «чтобы скрыть следы преступной торговли». Освобождая черкесских женщин и конфискуя различные товары, российские моряки «никогда не находили в них (лодках) русских пленных».
Чтобы незаметно миновать российские патрульные крейсеры и причалить к берегу, турецкие капитаны предпочитали тёмные, по возможности безлунные ночи. В подобных условиях попасть к пункту встречи с кавказскими продавцами «живого товара» было сложно, была опасность выйти к русским укреплениям. «Ночью, при благоприятном ветре, контрабандные суда совершали путь вдоль берега по огням, которые зажигали и поддерживали в горах черкесы». Причалив к берегу, контрабандисты делали несколько выстрелов, на которые собирались окрестные горцы. После того как корабль разгрузили, его обычно вытаскивали на берег и маскировали ветками или затапливали в устье рек до следующего рейса.
Действия российских кораблей против англо-турецких контрабандистов отличались эффективностью. За время морского патрулирования черноморского побережья Северо-Западного Кавказа российской эскадрой были захвачены десятки судов (в основном турецких), занимавшихся незаконной торговлей, работорговлей и поставками оружия горцам.
После того как с 1830-х вывоз невольников с черноморского побережья стал пресекаться российскими военными судами, стоимость пленниц внутри Кавказа заметно упала. Эту финансовую закономерность отметил английский путешественник Эдмонд Спенсер: «В настоящее время, вследствие ограниченной торговли между жителями Кавказа и их старыми друзьями, турками и персами, цена женщин значительно упала; те родители, у которых полный дом девочек, оплакивают это с таким же отчаянием, как купец грустит об оптовом магазине, полном непроданных товаров. С другой стороны, бедный черкес ободряется этим состоянием дела, так как вместо того, чтобы отдать весь свой труд в течение многих лет или отказаться от большей части своего крупного и мелкого рогатого скота, он может теперь получить жену на очень лёгких условиях — ценность прекрасного товара падает от огромной цены сотен коров до двадцати или тридцати».
Айвазовский «Взятие русскими матросами турецкой лодки и освобождение пленных кавказских женщин»
Это объяснялось тем, что в силу слабого социально-экономического и политического развития самих горских обществ, рабский труд как таковой был в них мало востребован, так как не нёс заметной экономической выгоды хозяевам. Главный финансовый интерес горцев-работорговцев состоял в выгодной продаже пленниц туркам по цене значительно более высокой, чем внутри региона. Но реализации этого мешала всё более закрепляющаяся в регионе российская экономическо-правовая система
http://kolokolrussia.ru
<-назад в раздел
Как русские спасли Кавказ от турецкого рабства
До попадания в зону влияния Российской Империи Северный Кавказ веками был крупнейшим невольничьим рынком мира.
Основным экспортным товаром Северного Кавказа со Средневековья и до начала XIX века были рабы. Даже в 1830-е годы из региона турки вывозили до 4000 рабов в год. Стоимость раба «на месте» была 200-800 руб., а при продаже в Османской империи — уже 1500 руб. Невольников в Турцию продавали сами народы Северного Кавказа, точнее, их знать — черкесы, дагестанцы. Лишь в 1830-е черноморский флот России смог уничтожить этот промысел.
Уже в X-XI веках в восточном Причерноморье сложился рынок рабов. Почти все европейские путешественники в Средние века обращали внимание на то, что особенностью торговли у черкесов была купля-продажа живого товара. Например, итальянский путешественник Интериано (начало XVI века) отмечал: «Они (феодалы) нападают внезапно на бедных крестьян и уводят их скот и их собственных детей, которых затем, перевозя из одной местности в другую, обменивают или продают». После того как в конце XV века причерноморские итальянские колонии захватили турки, главным потребителем кавказских рабов стала Османская империя, имевшая широкую сеть поставщиков в лице крымских татар и горцев, а также большое количество невольничьих рынков в Северо-Восточном Причерноморье. Наибольший масштаб торговля рабами (и особенно рабынями) приобрела на Северном Кавказе с XVIII века, ежегодно в XIX веке из Черкесии вывозилось до 4000 тысяч человек невольников обоего пола.
О том, что из себя представляла работорговля в Восточном Причерноморье в начале XIX века, пишет историк Людмила Хлудова в статье «Торговля невольницами на черноморском побережье Северо-Западного Кавказа в живописных и письменных источниках XIX в.» (журнал «Историческая и социально-образовательная мысль»,
№3, 2016).
В XVIII — начале XIX века самыми крупными невольничьими рынками в регионе были: на Северо-Восточном Кавказе «Чёрный рынок» или «Кара базар» (ныне пос. Кочубей Тарумовского района), Тарки, Дербент, селение Джар на границе Дагестана с Грузией, Аксай и аул Эндери в Дагестане; на Северо-Западном Кавказе — османские порты и крепости в бухтах черноморского побережья: Геленджик, Анапа, Еникале (рядом с Керчью), Суджук-Кале (Новороссийск), Сухум-Кале (Сухуми), Копыл (Темрюк), Туапсе, Хункала (Тамань). При этом большинство рабов на невольничьих рынках Северо-Восточного Кавказа (и особенно Дагестана) было из христиан (например, из Грузии), а на Северо-Западном — из абхазов и черкесов.
Путешественник М.Пейсонель в середине XVIII века писал, что «в зависимости от того, к какой национальности принадлежат порабощённые, назначается и их цена. Черкесские невольники привлекают покупателей в первую очередь. Женщин этой крови охотно приобретают в наложницы татарские князья и сам турецкий султан. Есть ещё рабы грузинские, калмыцкие и абхазские. Те, кто из Черкесии и Абазы, считаются мусульманами, и людям христианского вероисповедания запрещено их покупать».
Довольно много черкешенок продавалось работорговцами не в соседние аулы, а доставлялось на черноморское побережье для продажи османам, так как это гарантировало большую финансовую выгоду. Голландец Жан Стрюи в писал: «Слава об их красоте так хорошо распространилась, что на трапезонтском и константинопольском базарах за черкешенку почти всегда вдвое, иногда втрое больше платят, чем за женщину, красота которой, при первом взгляде, показалась бы нам равною с первой и даже превосходящею».
После того, как сделка была заключена, проданные рабыни несколько недель ждали погрузки на корабль. В 1840-х Мориц Вагнер писал, что «обычно проходит несколько недель, пока торговцы девушками заканчивают с черкесами свои дела». А.Фонвиль, ставший очевидцем продажи кавказских невольниц, так обрисовал условия размещения купленных торговцами девушек до их отправки в Османскую империю: «Мы пустились немедленно в путь и вечеру того же дня прибыли в Туапсе. О Туапсе нам всегда говорили, что это торговый центр всего края и что местность здесь чрезвычайно живописна. Представьте же наше удивление, когда мы приехали на берег моря, к устью небольшой речки, ниспадавшей с гор, и увидали тут до сотни хижин, подпертых камнями из разрушенного русского форта и покрытых гнилыми дырявыми досками. В этих злосчастных хижинах проживали турецкие купцы, торговавшие женщинами. Когда у них составлялся потребный запас этого товара, они отправляли его в Турцию на одном из каиков, всегда находившихся в Туапсе»
Молодые крепкие мужчины нередко стоили дороже даже красивых юных девушек на восточных невольничьих рынках. Их труд использовали на тяжёлых работах (в сельском хозяйстве, на рудниках), их заставляли служить в армии, принудительно обращая в ислам, если они придерживались иной религии.
С 1830-х объемы работорговли на черноморском побережье Северо-Западного Кавказа стали постепенно снижаться. Связано это было с тем, что по Адрианопольскому мирному договору 1829 года Закубанье отошло к России и вывоз пленников турецкими купцами стал пресекаться российским военным флотом. По свидетельству Морица Вагнера, «торговля черкесскими девушками производится всё еще в том же объёме, но требует теперь большей осторожности, чем раньше и ограничивается исключительно месяцами морских бурь, с октября по март, когда русские крейсера удаляются от берегов, лишенных гаваней».
Высокая рентабельность северокавказской работорговли привлекала турецких торговцев и провоцировала их идти на риск. Из документов архива Раевских мы видим, что если даже «из 10 судов они потеряют 9, то последнее окупает всю потерю». Российский разведчик Ф.Торнау пишет, что торговля женщинами «для турецких купцов составляла источник самого скорого обогащения. Поэтому они занимались этою торговлей, пренебрегая опасностью, угрожавшею им со стороны русских крейсеров. В три или четыре рейса турок, при некотором счастии, делался богатым человеком и мог спокойно доживать свой век; зато надо было видеть их жадность на этот живой, красивый товар». Высокая рентабельность невольничьего бизнеса обеспечивалась значительной разницей в ценах закупки женщин на Кавказе и стоимости продажи их на восточных работорговых рынках. Если в Черкесии в XIX веке за девушку или женщину платили от 200 до 800 руб. серебром, то после прибытия в Турцию её цена поднималась до 1500 руб. серебром
Ф.Щербина пишет, что в 1830-1840-х контрабандисты возили с берегов Чёрного моря для продажи в Турцию и русских пленных, но когда, российские военные суда настигали работорговцев, они топили в море пленников, «чтобы скрыть следы преступной торговли». Освобождая черкесских женщин и конфискуя различные товары, российские моряки «никогда не находили в них (лодках) русских пленных».
Чтобы незаметно миновать российские патрульные крейсеры и причалить к берегу, турецкие капитаны предпочитали тёмные, по возможности безлунные ночи. В подобных условиях попасть к пункту встречи с кавказскими продавцами «живого товара» было сложно, была опасность выйти к русским укреплениям. «Ночью, при благоприятном ветре, контрабандные суда совершали путь вдоль берега по огням, которые зажигали и поддерживали в горах черкесы». Причалив к берегу, контрабандисты делали несколько выстрелов, на которые собирались окрестные горцы. После того как корабль разгрузили, его обычно вытаскивали на берег и маскировали ветками или затапливали в устье рек до следующего рейса.
Действия российских кораблей против англо-турецких контрабандистов отличались эффективностью. За время морского патрулирования черноморского побережья Северо-Западного Кавказа российской эскадрой были захвачены десятки судов (в основном турецких), занимавшихся незаконной торговлей, работорговлей и поставками оружия горцам.
После того как с 1830-х вывоз невольников с черноморского побережья стал пресекаться российскими военными судами, стоимость пленниц внутри Кавказа заметно упала. Эту финансовую закономерность отметил английский путешественник Эдмонд Спенсер: «В настоящее время, вследствие ограниченной торговли между жителями Кавказа и их старыми друзьями, турками и персами, цена женщин значительно упала; те родители, у которых полный дом девочек, оплакивают это с таким же отчаянием, как купец грустит об оптовом магазине, полном непроданных товаров. С другой стороны, бедный черкес ободряется этим состоянием дела, так как вместо того, чтобы отдать весь свой труд в течение многих лет или отказаться от большей части своего крупного и мелкого рогатого скота, он может теперь получить жену на очень лёгких условиях — ценность прекрасного товара падает от огромной цены сотен коров до двадцати или тридцати».
Айвазовский «Взятие русскими матросами турецкой лодки и освобождение пленных кавказских женщин»
Это объяснялось тем, что в силу слабого социально-экономического и политического развития самих горских обществ, рабский труд как таковой был в них мало востребован, так как не нёс заметной экономической выгоды хозяевам. Главный финансовый интерес горцев-работорговцев состоял в выгодной продаже пленниц туркам по цене значительно более высокой, чем внутри региона. Но реализации этого мешала всё более закрепляющаяся в регионе российская экономическо-правовая система
http://kolokolrussia.ru
