Рассуждение о вере св. Викентия Лиринского, пресвитера и монаха Лиринского монастыря , писанное в 434 г.

О вероизложениях вообще, или об общем характере православной догматики (в сокращении)

    Ввиду изречений Писания, поучающего: «спроси отца твоего, и он возвестит тебе, — старцев твоих, и они скажут тебе» (Втор. 32:7), также: «приклони ухо твое, и слушай слова мудрых» (Притч. 22:17), и еще: «сын мой! наставления моего не забывай, и заповеди мои да хранит сердце твое» (Притч. 3:1), думается мне.., меньшему из всех рабов Божиих, что с помощью Божией будет очень не бесполезно, если я изложу письменно то, что благоговейно принято мною от Святых отцов… Приступлю же к этому во имя Божие, и запишу завещанное мне предками предание, не с заносчивостью какого-нибудь сочинителя, а скорее с точностью верного переписчика…

    Два источника православной догматики

    Часто со всеусердием и величайшим вниманием обращался я к весьма многим украшенным святостью и даром учения мужам с вопросом: каким бы образом удобнее было мне, идя верным, как бы царственным, и прямым путем, отличать истину вселенской веры от лживости еретических уклонений, и всегда все давали мне почти слово в слово такого рода ответ: если кто, я ли, другой ли всякий, хочет избежать еретической лжи и пребыть в здравой вере здравым и невредимым, то должен, с помощью Божией, двояким образом оградить свою веру: во-первых, авторитетом Священного Писания, а во-вторых, преданием Вселенской церкви.

    Взаимное отношение Священного Писания и Святого Предания

    Но может быть спросит кто-нибудь, если писанное слово Божие свято, всесовершенно и всегда вполне вразумительно при снесении одних мест его с другими, то какая же надобность присоединять к нему еще авторитет церковного его разумения? — Та надобность, что Священное Писание, по самой его возвышенности, не все понимают в одном и том же смысле, но один толкует его изречения так, другой иначе, так что почти сколько голов, столько же, по-видимому, можно извлечь из него и смыслов. По-своему объясняет его Новациан, по-своему Савеллий, по-своему Донат, Арий, Евномий, Македоний, по-своему Фотин, Аполлинарий, Прискиллиан, Иовиниан, Пелагий, Целестий, по-своему, наконец, Несторий. А потому-то и совершенно необходимо, при таком множестве бесчисленно разнообразных изворотов заблуждения, направлять нить толкования пророческих и апостольских Писаний по норме церковного и вселенского их понимания.

    Признаки истинного предания

    В самой же вселенской Церкви всеми мерами надобно держаться того, во что верили повсюду, во что верили всегда, во что верили все: потому что то только в действительности и в собственном смысле есть вселенское, как показывает и само значение этого слова, что, сколько возможно, вообще все обнимает. А этому правилу мы будем, наконец, верны, только если будем следовать всеобщности, древности, согласию.

    Следовать всеобщности значит признавать истинной только ту веру, которую исповедует вся Церковь на всем земном шаре.

    Следовать древности значит ни в коем случае не отступать от того учения, которого несомненно держались наши святые отцы и предки.

    Следовать, наконец, согласию — значит в самой древности принимать только те вероопределения и изъяснения, которых держались все, или, по крайней мере, почти все пастыри и учители.

    Пояснение этого примерами церковной истории

    Как, поэтому, поступил бы теперь православный христианин, если бы какая-нибудь частичка Церкви отделилась от общения вселенской веры?- Не иначе, конечно, как предпочтя здравость всеобщего тела вредоносной зараженной части.

    А если новая какая-нибудь зараза покусится запятнать не частичку уже только, но всю одновременно Церковь?- Тогда, значит, надобно пристать к древности, которая, разумеется, не может уже быть обольщена никаким коварством новизны.

    А если в самой древности окажется заблуждение, которого держались два-три человека, пожалуй — целый город, или даже какая-нибудь целая область? Тогда, без сомнения, следует упорству или беззрассудству немногих предпочесть те определения, которые в древности постановлены были всей Церковью с общим согласием.

    А если в будущем встретится какой-нибудь такого рода вопрос, что в древности нельзя найти на него решения, постановленного по общему согласию? Тогда надобно постараться разобрать и сличить мнения отцов, живших хотя бы то в разные времена и в разных местах, но непременно пребывавших по вере в общении с единой вселенской Церковью и бывших уважаемыми учителями, и если окажется, что не один, или двое только, но все вместе единогласно что-либо такое содержали, писали, преподавали,- открыто, часто, неизменно, то следует принять, что и мы так же должны в это веровать без всякого сомнения.

    Чтобы положения наши были понятнее, нужным считаем пояснить каждое из них примерами и раскрыть несколько более обстоятельно, дабы по неумеренной заботе о краткости не ослабить беглым изложением их силы.

    Во времена Доната, от которого взяли свое название донатисты, значительная часть Африки впала в его безумные заблуждения и, забыв имя Христово, веру, обеты крещения, предпочла Христовой Церкви святотатственное упорство одного человека. Тогда из жителей Африки возмогли пребыть в святилищах вселенской веры здравыми только те, кто, прокляв непотребный раскол, соединился со всеми церквами мiра, оставив потомкам истинно прекрасный образец того, как именно впредь добрым людям следует предпочитать здравомыслие всех сумасбродству одного, или даже нескольких лиц.

    Также, когда яд арианства коснулся не частички уже какой-нибудь, но почти всего мiра,.. тогда истинные любители и чтители Христа не потерпели вреда от этой отравы, потому что предпочли вероломной новизне древнюю веру. Страсти того времени достаточно с избытком показали, сколько бед приносит введение новизны в догмате. Тогда не что-нибудь малое, но все великое было потрясено,- поколеблены были в основах и расшатаны не только отношения родства, свойства, дружбы, семейного быта, но целые города, селения, области, целые страны, вся, наконец, Римская империя. А все это не по той ли единственно причине, что тогда вместо небесного догмата вводились суеверия человеческие, благоутвержденная древность подрывалась преступной новизной, нарушались постановления старейших, рвались заветы отцов, ниспровергались определения предков, и страсть нечестивой и новопринятой пытливости не удерживала себя в непорочных границах священной и незапятнанной старины?

    В Церкви всегда процветал обычай, что чем боголюбивее был кто, тем решительнее выступал против новых вымыслов. Такими примерами полна вся история. Но, чтобы не пускаться вдаль, мы возьмем один какой-нибудь…

    Некогда почтенной памяти Агриппин, епископ карфагенский, вопреки Священному Писанию, вопреки правилу веры всей Церкви, вопреки мнению всех других пастырей, вопреки обычаю и уставам предков, первый из всех смертных придумал, что надобно перекрещивать. Высокоумие это наделало столько зла, что не только всем еретикам послужило образцом к поруганию святыни, но и некоторым из православных дало повод к заблуждению.

    Тогда против новости этой восстали все повсюду и все во всех странах пастыри Церкви, с свойственным каждому из них усердием, отклонили ее от себя. Тогда же… противостал ей предстоятель апостольской кафедры, блаженной памяти папа Стефан,.. В письме, посланном тогда в Африку, он постановил: ничего не должно вводить нового, кроме того, что предано. Святой и мудрый муж понимал, что непременным условием благочестия служит правило, чтобы, как отцы во что верили, так верой запечатлели бы то же самое и дети; что наш долг — не религию вести, куда бы захотели, а следовать, куда она нас ведет; и что скромности и достоинству христианина свойственно не свое передавать потомкам, а сохранять для них принятое от предков.

    Неизменность догматического учения веры

    Итак, мы крайне должны бояться греха изменять веру и нарушать Православие. Нас предостерегает от этого не только благочиние церковной практики, но и приговор Апостольского авторитета.

    Всем известно, как сильно, как грозно, как настойчиво порицает блаженный апостол Павел тех, которые с непостижимым легкомыслием так скоро от Призвавшего их в благодать Христову перешли к иному благовествованию, тогда как благовествование не может быть иным (Гал. 1:6-7); которые избрали себе учителей по своей прихоти, отвратили слух от истины, обратились к басням (2 Тим. 4:3-4) и подлежат осуждению за то, что отвергли прежнюю веру (1 Тим. 5:12). О людях обольстивших их тот же Апостол пишет в Послании к римлянам: «умоляю вас, братия, остерегайтесь производящих разделения и соблазны, вопреки учению, которому вы научились, и уклоняйтесь от них; ибо такие люди служат не Господу нашему Иисусу Христу, а своему чреву, и ласкательством и красноречием обольщают сердца простодушных» (Рим. 16:17-18). Они «вкрадываются в домы и обольщают женщин, утопающих во грехах, водимых различными похотями, всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины» (2 Тим. 3:6-7); они «пустословы и обманщики, развращают целые домы, уча, чему не должно, из постыдной корысти» (Тит. 1:10-11),- «люди, развращенные умом, невежды в вере» (2 Тим. 3:8), «гордые и ничего не знающие, но зараженные страстью к состязаниям и словопрениям» (1 Тим. 6:4)… Их «непотребное пустословие» много споспешествует нечестию, «и слово их распространяется как рак» (2 Тим. 2:16-17). Хорошо, однако, что далее пишется о них: «но они не много успеют; ибо их безумие обнаружится перед всеми» (2 Тим. 3:9)…

    Когда некоторые из такого рода людей, торгуя своими заблуждениями по областям и городам, пришли также к галатам, и когда галаты, наслушавшись их, почувствовали как бы какое-то отвращение к истине и начали, отбросив манну вселенского учения, услаждаться нечистотами еретической новизны; тогда Павел употребил весь авторитет своей апостольской власти и с крайней строгостью определил: «но если бы даже мы,- сказал он,- или ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:8). Что значат слова его: «но если бы даже мы»? Почему не сказал он: «но если бы даже я»? Это значит: хотя бы Петр, хотя бы Андрей, хотя бы Иоанн, хотя бы наконец весь сонм апостолов благовестит вам что-нибудь другое, чего мы не благовествовали, анафема да будет.

    Потрясающая угроза! Чтобы утвердить неизменность прежней веры, Апостол не пощадил ни себя, ни прочих апостолов!

    Мало того,- хотя бы, говорит он, «ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема». Ему недостаточно было для охранения однажды преданной веры упомянуть о существах человеческой природы: он объял и ангельское превосходство. «Если бы даже мы,- говорит,- или ангел с неба». Не то значит это, чтобы святые небесные ангелы действительно могли погрешать; но вот что он хочет сказать этим: если бы, то есть, случилось даже невозможное, кто бы ни был тот, кто покусится изменить однажды преданную веру, анафема да будет. Может быть слова эти сказались случайно, или вырвались у него невольно как-нибудь по человеческому увлечению, а не предписаны по изволению Божию? Отнюдь нет. В дальнейшей своей речи он с удвоенной настойчивостью повторяет опять то же самое и внушает с особой силой: «как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема» (Гал. 1:9). Не сказал: если кто будет возвещать вам что-нибудь другое, кроме прежде принятого вами, да будет благословен, прославлен, принят, но — анафема да будет,- да будет, то есть, отлучен, отделен, извержен, чтобы лютая язва одной овцы не пятнала ядовитой заразой непорочного стада Христова.

    Или, может быть, анафематствовать тех, которые возвестили бы что-нибудь другое, кроме возвещенного сначала, повелевалось только тогда, а ныне уже не повелевается? Если так, то значит и следующее, что здесь же говорит Апостол: «Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти» (Гал. 5:16), повелевалось также только тогда, а теперь уже не повелевается! Но думать так нечестиво и вместе пагубно. А отсюда необходимо следует, что если последнее предписание должно быть соблюдаемо во все времена, то и узаконение касательно неизменности веры постановлено также для всех времен. Следовательно, возвещать христианам православным что-нибудь такое, чего они прежде не приняли, никогда не позволялось, никогда не позволяется, никогда не будет позволяться, и анафематствовать тех, которые возвещают что-либо кроме раз навсегда принятого, всегда должно было, всегда должно, и всегда будет должно.

    Итак, все истинно православные должны знать, что их долг вслед за Церковью принимать ее учителей, а не вслед за учителями покидать веру Церкви…

    Подлинно и истинно православен тот, кто к Церкви, кто к телу Христову, кто к истине Божией привержен всей душой, кто выше Божественной религии, выше вселенской веры ничего не ставит: ни авторитета, ни любви, ни дарований, ни красноречия, ни философии какого-нибудь человека, но, презирая все это и пребывая в вере твердым, постоянным, непоколебимым, считает долгом своим содержать только то и верить только тому, о чем известно, что это с древности согласно содержала вся Церковь вселенская, а о чем узнает, что оно после вводится кем-нибудь одним помимо всех, или вопреки всем святым, как новое и неслыханное, то признает относящимся не к религии, но больше к искушению, внимая также в особенности изречению блаженного апостола Павла, который в Первом послании к коринфянам пишет: «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:19). Как бы так говорит Апостол: виновники ересей для того не тотчас искореняются Богом, «дабы открылись искусные», то есть, чтобы видно было, как крепко, как верно и непоколебимо любит каждый веру вселенскую.

    Прогресс догматики

    Следовательно, скажет может быть кто-нибудь, в Церкви Христовой не должно быть никакого преспеяния в усвоении религии? Конечно должно быть, и притом — величайшее. Кто так завидлив к людям, и ненавистлив к Богу, что решится отвергать это! Только преуспеяние это должно быть действительно преспеянием, а не переменой веры.

    Преуспеяние состоит в том, когда тот или другой предмет усовершается сам по себе, а перемена — в том, когда что-нибудь перестает быть тем, что оно есть, и превращается в другое. И так пусть возрастает и в высшей степени преуспевает с течением лет и веков понимание, разумение, мудрость, как каждого отдельного христианина, так и всех вместе,- как одного человека, так и всей Церкви, но только в том же роде, то есть в одном и том же догмате, в одном и том же смысле, в одном и том же предмете понимания.

    Этому же закону преуспеяния необходимо должно следовать и догматическое учение христианской веры. Пусть оно с годами крепнет, со временем расширяется, с веком возвышается, но остается нерушимым и неповрежденным, целым и совершенным во всех своих частях, во всех, так сказать, членах и чувствах своих, следовательно, без малейшей сверх того перемены, без всякой утраты в своем содержании, без всякого изменения своих определений.

    Если однажды дать волю нечестивой неправде в этом отношении, то ужасаюсь сказать, какая страшная последует опасность разрушения и уничтожения религии. Тогда, отвергнув одну какую-нибудь часть вселенского догмата, как бы по обычаю уже, и с дозволения начнут постепенно отвергать одну за другой и прочие его части. А затем, когда отвергнут части порознь, что иное последует наконец, как не совокупное отвержение целого? С другой стороны, если начнут примешивать к древнему — новое, к своему — чужое, к священному — непотребное, то обычай этот необходимо распространится по всему, так что после ничего не останется в Церкви нетронутого, ничего неповрежденного, ничего целого, ничего незапятнанного, но, где прежде было святилище чистой и непорочной истины, там будет наконец непотребный дом нечестивых и гнусных заблуждений. Да отвратит от умов наших непотребство это благость Божия! Пусть остается уж оно безумием нечестивых.

    Церковь же Христова, заботливая и осторожная блюстительница вверенных ее хранению догматов, никогда в них ничего не изменяет, ничего не уменьшает, ничего не прибавляет,- необходимого не отсекает, излишнего не принимает, своего не теряет, чужого не присваивает; но со всей рачительностью старается единственно о том, чтобы, рассуждая о древнем верно и мудро, если что в древности предначертано и основано, то довершать и отделывать, если что пояснено уже и истолковано, то укреплять и подтверждать, если что подтверждено уже и определено, то хранить.

    «Уклоняйся скверных суесловий»: принятие их и следование им никогда не было делом православных, а всегда было делом еретиков. И в самом деле, не всякая ли ересь возникала всегда под известным именем, в известном месте, в известное время? Не всегда ли тот, кто основывал ересь, отделялся прежде от согласия со всеобщностью и древностью вселенской Церкви?

    Справедливость этого яснее дня видна из примеров. Кто, например, до непотребного Пелагия придавал такую силу свободному произволению человека, что не считал при этом благодати Божией необходимой для вспомоществования в добрых делах при каждом действии? Кто до несчастного ученика его Целестия отвергал учение, что преступлению Адамову повинен весь род человеческий? Кто до нечестивого Ария дерзал разрывать единство Троицы, или до беззаконного Савеллия сливать троичность Единства?..

    Отношение еретиков к Священному Писанию

    Теперь может быть спросит кто-нибудь: неужели и еретики пользуются свидетельствами Священного Писания?- Пользуются, действительно, и притом — необыкновенно много. Они, заметь, рыщут по всем книгам Божественного Закона,- по книгам Моисея, по книгам Царств, по Псалмам, по Апостолам, по Евангелиям, по Пророкам. При своих ли, или при чужих, частно ли, или публично, в устных ли беседах, или в сочинениях, в домашних ли собраниях, или в общественных сходках, они никогда почти не говорят о своем ничего такого, чего не старались бы оттенить вместе с тем и словами Писания. Возьми сочинения Павла Самосатского, Прискиллиана, Евномия, Иовиниана, и прочих отравителей, и ты увидишь в них несметное множество свидетельств,- не найдешь почти ни одной страницы, которая не была бы подкрашена и расцвечена изречениями Нового или Ветхого Завета.

    Но тем более и должно беречься и опасаться их, чем больше прячутся они под тень Божественного Закона. Они знают, что зловоние их едва кому может понравиться, если оставить его таким, каково оно есть, потому орошаются ароматом глаголов небесных, чтобы тот, кто легко презрел бы заблуждение человеческое, нелегко отвернулся от вещаний божественных…

    Но что говорит Спаситель? «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:16). То есть, когда начнут они те божественные изречения не только выставлять на вид, но и раскрывать, не только показывать снаружи, но и толковать, тогда почувствуется горечь,.. новаторский смрад, тогда обнаружатся непотребные новшества, тогда уже увидишь, что ограда разоряется, преступаются отеческие пределы, вера вселенская закалается, догмат церковный рвется на куски.

    Итак, всякий раз, как только лжеапостолы или лжепророки, или лжеучители приводят изречения Священного Писания, чтобы превратным истолкованием их подтвердить свои заблуждения, они несомненно, по указанию апостола Павла, подражают лукавым ухищрениям руководителя своего, к которым тот, конечно, никогда не прибегал бы, если бы не знал по опыту, что когда надо подвести обольщение непотребным заблуждением, то нет более легкого пути к обману, как ссылка на авторитет слова Божия.

    И если кто спросит какого-нибудь еретика, внушающего ему это: чем докажешь, на каком основании учишь, что я должен оставить древнюю всеобщую веру Вселенской Церкви, он немедленно ответит: «Ибо написано», и тотчас тебе представит тысячу примеров, тысячу доказательств из Закона, из псалмов, из апостолов, из Пророков, чтобы, истолковав их на новый и худой лад, низвергнуть несчастную душу из вселенского ковчега в омут ереси.

    Что же касается до тех обетований, на которые указывал вслед за тем диавол, то еретики удивительно как навыкли обманывать ими людей простодушных. Они дерзают обещать и учить, что в их церкви (то есть в скопище их согласия) дается великая, особенная, должно быть, специальная какая-то благодать Божия, так что каждый, принадлежащий к ней, без всякого труда, без всякого усердия, без всякого старания, хотя бы не просил, хотя бы не искал, хотя бы не толкал, пользуется таким благоволением Божиим, что, будучи носим на руках ангельских, охраняем покровом ангелов,- никогда не может «преткнуть о камень ногу свою», никогда не может обмануться.

    Заключение

    Что же, скажет кто-нибудь, делать людям православным, сынам матери-Церкви, когда божественными глаголами, изречениями, обетованиями, пользуются и диавол, и ученики его, из которых одни — лжеапостолы, другие — лжепророки и лжеучители, а все вообще — еретики? Как им отличать истину от лжи ввиду изречений Священного Писания?

    Так, как, по преданию святых и ученых мужей, мы сказали в начали настоящей записи. Именно, они непременно должны соблюдать, чтобы Священное Писание истолковывалось согласно с преданиями всей Церкви и по указаниям вселенского догматического учения, в самой же вселенской и апостольской Церкви необходимо должны следовать всеобщности, древности, согласию, так что если бы когда-нибудь часть восстала против целого, новизна против старины, погрешительное разномыслие одного, или вообще меньшинства, против согласия всех или, по крайней мере, решительного большинства православных, то погрешению части они должны предпочесть непогрешимость всеобщности; при вопросе же о самой всеобщности, благоверие древности предпочесть непотребству новизны; наконец, при вопросе о самой древности, безрассудству одного, или ограниченнейшего числа лиц, предпочесть прежде всего общие определения какого-либо Вселенского Собора, если таковые на данный предмет есть,- а если их нет, в таком случае, — то, что всего к ним ближе, то есть взаимно согласные суждения большинства великих учителей. Если будем, при помощи Божией, соблюдать это верно, здравомысленно и старательно, то без большого труда различим всякие преступные заблуждения появляющихся еретиков.

    …Должно впрочем заметить, что мы обязаны с величайшим усердием исследовать эти согласные суждения древних святых отцов и следовать им, не относительно всяких каких-либо маловажных вопросов по Священному Писанию, но главным образом только касательно правила веры.

    С другой стороны, не всегда и не все ереси должно обличать этим способом, но только новые и недавние, в первый раз появляющиеся. … Что же касается ересей давних и застарелых, то нам нет ни малейшей надобности подступать к ним этой дорогой… Как бы ни были древни непотребства такого рода ересей, или расколов, мы должны или поражать их, если нужно, не иначе как авторитетом Священного Писания, или же без колебания убегать от них, как от пораженных учением и осужденных Вселенскими Соборами православных пастырей Церкви.

    Конец. И Богу нашему слава!

Cв. Викентий Лиринский/Vincentii Lirinensis (+ ок. 450 г.), «Рассуждение о вере» (434 г.)