Интервью с иеромонахом Петром (Семеновым) о славолюбии.

– Батюшка, что такое тщеславие? Как учит об этой страсти Православная Церковь?

– Слово «тщеславие» образовано из корней существительных «тщета» и «слава»; таким образом само оно указывает свое значение – это не что иное, как любовь к тщетной, суетной славе.
Святитель Игнатий (Брянчанинов) в сочинении «Восемь главных страстей с их подразделениями и отраслями», составленном по трудам Святых Отцов, перечисляет следующие проявления этого порока: «Искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных почестей. Любление красивых одежд, экипажей, прислуги и келейных вещей. Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы. Стыд исповедовать грехи свои. Скрытие их пред людьми и отцом духовным. Лукавство. Словооправдание. Прекословие. Составление своего разума. Лицемерие. Ложь. Лесть. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Притворство. Безсовестность. Нрав и жизнь бесовские».
А святитель Иоанн Златоуст дает славолюбию такое резкое, но правдивое определение: «Пристрастие к славе есть своего рода безумие, которое гораздо сильнее беснования или сумасшествия. Последнее извинительно, а первое не имеет никакого оправдания, потому что здесь сама душа повреждена, и ее суждения неправильны, погибельны»...

– Но в светском обществе, где хорошая репутация и авторитет – показатели успеха, демонстрация человеком своих положительных качеств и достижений считается нормой. Почему же в Православии желание и искание чести, напротив, признается духовным падением, разорением, грехом?

– Прежде чем ответить на Ваш вопрос, приведу такое сравнение. Мы все знаем, что невылеченная вовремя простуда может перейти в бронхит или даже обернуться воспалением легких. Подобно и страсть славолюбия, как учат святые, – это, если можно так выразиться, начальная стадия другой, еще более опасной духовной болезни – гордости. Вот как об этом наставляет преподобный Иоанн Лествичник: «Некоторые имеют обыкновение писать о тщеславии в особенной главе и отделять оное от гордости; посему и говорят они, что начальных и главных греховных помыслов восемь. Но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостию? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость – конец».
Но что нам известно о гордости в первую очередь? То, что она – отличительная черта врага спасения рода человеческого, самый главный грех.
Гордость и высокоумие низвергли диавола с Неба в преисподнюю», – свидетельствует преподобный Антоний Великий. А Златоустый святитель замечает, что «гордость – начало греха.
С нее начинается всякий грех и в ней находит свою опору». И именно потому, как сказано в Писании, Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6).
Если же мы вспомним, что без Господа христиане не могут делать ничего (см.: Ин. 15, 5), то тогда становится понятно: тщеславие – это начало, одно из проявлений гордости – крайне затрудняет для верующих путь спасения. Ибо славолюбивый человек лишается помощи Божией и терпит неудачу в духовной жизни: «За предшествующим человекоугодием и тщеславием, конечно, следует гордость, высокоумие и всякая срамная демонская страсть», «Если начнешь тщеславиться и гордиться, отступит от тебя Господь», – предупреждает святитель Иоанн Златоуст. Что же касается мирских понятий, то тут нет ничего удивительного, т. к. мир живет по своим законам, которые точно определил еще в первом веке возлюбленный ученик Христов святой апостол Иоанн Богослов: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская (1 Ин. 2, 16).
Но нам заповедано отрекаться от мира – не в смысле обязательного поступления в монастырь, но в отношении неприятия его греховных обычаев и норм, препятствующих исполнению заповедей Божиих.

«Истинные служители Истинного Бога!– взывает святитель Игнатий. – Изучите и узнайте установленное для вас Промыслом Божиим положение на время вашего земного странствования. Не попустите падшим духам обольстить и обмануть вас, когда они будут в приманчивой ложной картине представлять вам земное благосостояние и внушать желание его, стремление к нему, чтобы таким образом украсть и похитить у вас вечное сокровище ваше. Не ожидайте и не ищите похвал и одобрения от общества человеческого! Не ищите известности и славы! Не ожидайте и не ищите жизни безскорбной, пространной, вполне удобной! Это – не ваш удел. Не ищите и не ожидайте любви от людей! Ищите всеми силами и требуйте от себя любви и соболезнования к людям...»

– Батюшка, но ведь одно дело – сознательно стремиться заслужить признание окружающих, а другое – когда честь приходит сама, независимо от намерений верующего. Ведь и Господь в Евангелии сказал: «Ниже вжигают светильника и поставляют его под спудом...» (Мф. 5, 15). Как же быть с такой невольно получаемой похвалой? Можно ли принимать ее в качестве некоего утешения, дающего стимул подвизаться с еще большей
ревностью?

– Святые говорят, что принятие похвалы это в любом случае падение для христианина, ибо он начинает мнить о себе нечто и, как следствие, уклоняется в духовную прелесть. «Зараженные прелестью „мнения“ встречаются очень часто, – пишет тот же угодник Божий. – Всякий, не имеющий сокрушенного духа, признающий за собою какие бы то ни было достоинства и заслуги <...>, находится в этой прелести». А вот как предостерегает преподобный Макарий Оптинский: «Сколько же вредна слава человеческая! Хоть бы и точно человек имел что-либо достойное похвалы, но когда услаждается шумом слов оных, то уже лишается будущей славы».
Кстати, в житии батюшки Макария, этого дивного делателя и учителя смирения, описан такой замечательный случай. Однажды старец исцелил от беснования впавшую из-за самочинных подвигов в духовную прелесть монахиню. Когда она приехала в Оптину Пустынь и впервые увидела его, с ней случился припадок, но святой, желая скрыть истинную причину обморока матушки, попросил срочно принести холодной воды и начал опрыскивать ее, показывая окружающим, что это якобы обычная дурнота. Потом же в письме к нему исцеленная откровенно призналась: «Когда я впервые увидела Вас, какой-то блестящий и жгучий луч поразил глаза мои, и я упала наземь без чувств». «Но когда помогавший старцу в письмоводительстве иеромонах Гавриил, прочитывая для него ее письмо, прочитал и эти строки, – говорится в житии, – старец, обращая это в шуточную сторону, повторил несколько раз скороговоркою: „Ишь ты, баба дура! Поверь, поверь ей! Ишь, какую чушь несет!“»
Да, пристрастие к людскому одобрению, безусловно, может послужить стимулом к новым трудам и свершеньям, чтобы удостоиться еще большего чествования. Но какими явятся эти подвиги в очах Божиих, если в их основе будет стремление угодить уже не Богу, а людям и своим страстям?
Святитель Тихон Задонский поясняет это с помощью такого яркого образа: «Видишь яблоко <...> – с виду красивое, но внутри изъеденное ядовитым червем, уже не только не полезное человеку, но и вредное. Так может быть и человеческое дело: хотя извне и кажется добрым, но, когда исходит из сердца, напоенного самолюбием, тщеславием и гордостью, не только ему не полезно, но и вредит».

– А может ли православный человек сам хвалить добрые поступки или качества души ближнего, выражать ему свое одобрение, восхищение? Если это допустимо, то с какими целями, в каких случаях, в какой форме и мере?

– Принимая во внимание тот вред, который наносят душе питающие страсть тщеславия похвалы, можно понять и их великую опасность и искусительность для любого православного христианина, а также глубокий смысл известного старческого изречения: «Кто хвалит, тот с ног валит». Но, к сожалению, мы очень часто делаем это, забывая слова Писания: Блажащии вас льстят вы (Ис. 3, 12) и то, что лишь святые способны без ущерба для спасения души получать славу. «Людям великим свойственно переносить обиды мужественно и с радостию, святым же и преподобным – выслушивать похвалу без вреда», – говорит преподобный Иоанн Лествичник.

Впрочем, некоторые богомудрые церковные пастыри пользовались сим смертельно опасным духовным средством как лекарством – чтобы вывести человека из пагубного уныния. Например, святитель Иоанн Златоуст хвалил диакониссу Олимпиаду, объятую во время его ссылки сильнейшей скорбью. Еще учители Церкви заповедуют стараться мыслить и говорить хорошо о тех ближних, которые вольно или невольно
причиняют нам скорбь, вредят, клевещут, враждуют, завидуют, – словом, о наших личных врагах. Так, в житии преподобного Василия (Кишкина) описан такой случай. Некая игуменья по вражию наваждению возымела к старцу неприязнь и постоянно злословила его пред людьми. И однажды, встретив подвижника, она, уже будучи не в силах скрывать разъедавшую ее душу страсть, начала поносить его в лицо. Но святой неожиданно поклонился матушке в ноги, похвалил ее и поблагодарил за ту духовную пользу, которую она принесла его душе. Другой же старец своему хулителю, если мне не изменяет память, ответил так: «Святый Дух на устах твоих!»

– Отчасти мы уже коснулись этого вопроса, но давайте остановимся на нем подробнее: каковы опасные плоды порабощения человека страстью слаолюбия?

– Самым меньшим злым последствием от увлечения тщеславием будет духовное безплодие, отсутствие преуспеяния в духовной жизни. Более серьезная угроза – бесовское прельщение, в иных случаях переходящее в умопомешательство, что может окончиться физической и душевной погибелью.
К сожалению, сейчас в людях значительно умалилась высокая добродетель смирения и практически все мы в той или иной степени подвержены порокам тщеславия и гордыни. Поэтому нам и недоступны такие превосходящие человеческое естество суровые подвиги и кажущиеся подчас невероятными добродетели, о которых мы читаем в житиях святых. Ибо их удивительные смирение, терпение, воздержание, самоотвержение и прочее – это проявления действия благодати Божией, которую Отец Небесный всегда щедро подавал и готов подавать до скончания века смиренным рабам Своим. Но мы не в состоянии принять и хранить этот Божий дар во спасение.

«Святые угодники объясняют, что в последние времена <...> не будет никаких собственных подвигов у ищущих Царствия Божия, – пишет современный старец игумен Никон (Воробьев). – Спасаться же будут только терпением скорбей и болезней. Почему не будет подвигов? Потому что не будет в людях смирения, а без смирения подвиги принесут больше вреда, чем пользы, даже могут погубить человека, т. к. они невольно вызывают высокое мнение о себе у подвизающихся и рождают прелесть».

Действительно, Святые Отцы наставляют, что внешне добродетельным, исправным пред собой и в очах ближних христианам следует опасаться тщеславия и гордости гораздо более, чем явным грешникам, которых уклонение в какие-либо серьезные беззакония, постыжая, приводит к сознанию своей немощи и самоукорению. По слову преподобного Иоанна Лествичника, «дух отчаяния веселится, видя умножение грехов; а дух тщеславия, когда видит умножение добродетелей; ибо дверь первому – множество язв, а дверь второму – изобилие трудов» – разумеется, при отсутствии смиренномудрия.
И не дивно, что у нас часто возникают различные смущения и недоумения, и нам кажется, что мы нисколько не продвинулись по стезям спасения, но, напротив, становимся все хуже и хуже и порой чувствуем как бы совершенную богооставленность, сознавая свое глубокое падение и безсилие.
Так будем благодарить Бога за эти вразумительные наказания, очищающие и научающие нас отсекать пагубное превозношение и самонадеяние!
«Ты говоришь, что чувствуешь духовную утрату – значит, ты прежде думал, что имел то, что теперь утратил, – поясняет старец Макарий. – Эта-то мысль, что мы имеем нечто духовное, которая занимает нас, незаметна для нас самих, всего опаснее, ибо увлекает нас в тонкое самомнение, противное Богу. Лучше нам, видя свои падения, смиряться и невольно считать себя хуже всех, нежели видеть свои мнимые исправления и не погружать себя в глубину смиренномудрия: через первое познаем мы свою немощь и стяжеваем некрадомое богатство смирения, а чрез второе незаметно удаляемся от Бога. Будем лучше думать, что мы никогда не имели ничего благого и теперь не имеем, что всегда были грешники и теперь грешники, можем получить спасение только по милости Божией».

– А почему в Евангелии тщеславие названо причиной умаления веры: «Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу?» (Ин. 5, 44)? Если, согласно учению подвижников наших дней, при отсутствии надлежащих подвигов стояние в истине Православия становится главным деланием для современных христиан, – получается, преданный тщеславию человек рискует утратить и эту надежду на спасение?

– Святитель Игнатий так разъясняет приведенные Вами евангельские слова: «Тщеславие уничтожает веру в сердце человеческом; <...> оно делает сердце человека не способным для веры во Христа, для исповедания Христа. <...> Cтремление к славе человеческой и к человеческим почестям сводит<...> с тесного спаительного пути, проложенного Богочеловеком и пройденного всеми последователями Его. Мало этого! Cамое учение о тесном и прискорбном пути делается для сочувствующих человеческой славе странным, диким, безрассудным; они насмехаются над ним и над возвещающими его, как насмехались фарисеи, будучи миролюбцами, над учением Господа о самоотвержении. Но Господь дал это учение как необходимое врачевство и пособие в стране изгнания и самообольщения для освобождения нас от лжи, от пленивших и пленяющих нас посредством лжи. Нет иного ключа, который бы отверзал врата в Царство Божие, кроме Креста Христова».
Т. е. на самом деле славолюбие и гордость становятся как препятствием для принятия и усвоения истинной веры, так и виной ее угашения, уклонения с крестного пути, который начинает казаться мироугоднику «соблазном и безумием» (см.: 1 Кор. 1, 23).

И то, что тщеславный человек в час испытания, скорее всего, изменит Христу – совершенно очевидно. Ибо первая степень гонения – безчестие, а для любящего почет, похвалы и одобрение, оно окажется невыносимым. Он встанет перед выбором между своей страстью и верой в Господа, но борьба затруднится еще и тем, что тщеславие, как и любую душевную немощь, невозможно победить своей силой, без помощи Христа, и в то же время, по сказанному выше, этот порок удаляет от нас Его благодать. Потому-то честолюбцы и не могут быть исповедниками Православия: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником .

– Как же бороться с тщеславием и гордостью? Что говорят Святые Отцы о стяжании противоположных этим душевным недугам добродетелей?

– Эти спасительные достоинства мы уже упомянули, имена их – смирение и человеколюбие. Святитель Тихон Задонский дает следующий совет: «Нужно считать себя грешнее всех прочих. Никого не презирать, никого не осуждать, но всегда внимать себе самому. Избегать славы и чести, а если избежать невозможно, скорбеть об этом. Мужественно терпеть презрение. С людьми обходиться доброжелательно; быть добровольно послушным не только высшим, но и низшим. Все свои дела считать непотребными. Презирать похвалу. Без нужды не говорить, и то умиротворенно и кротко <...>. Это путь низкий, но ведет к высокому Отечеству – Небу. Если хочешь достичь этого Отечества, иди таким путем».А святитель Игнатий указует еще более простой и всеобъемлющий способ: «Хочешь ли стяжать смирение? – исполняй евангельские заповеди: вместе с ними будет вселяться в сердце твое, усваиваться им святое смирение, т. е. свойства Господа нашего Иисуса Христа. Начало смирения – нищета духа, средина преуспеяния в нем – превысший всякого ума и постижения мир Христов, конец и совершенство – любовь Христова».

– Батюшка, скрывать свои подвиги и добродетели от людей и в случае их нечаянного обнаружения стараться не услаждаться похвалой – это понятные и, пожалуй, с помощью Божией удобоисполнимые средства искоренения тщеславия. Но как можно научиться вовсе не сознавать за собой совершаемое добро? Ведь, например, сделав что-то хорошее, христианин не может не понимать, что поступил праведно, или, устояв перед каким-то искушением, избежав греха, он тоже чувствует, что одержал духовную победу. Как же в таких случаях не увлекаться помыслами тщеславия?

– «Рассмотрим теперь, – пишет преподобный авва Дорофей, – в чем состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее и, одним словом, как сказали Святые Отцы, чтобы „почитать себя ниже всех“. Второе же смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги, – сие есть совершенное смирение святых». Как же его достичь? Давать тут советы и рекомендации, конечно, могут только те, кто сам этого сподобился. Но вот какой рассказ есть в «Душеполезных поучениях» того же святого: «Некогда авва Зосима говорил о смирении, а какой-то софист, тут находившийся, слыша, что он говорил, и желая понять это в точности, спросил его: „Скажи мне, как ты считаешь себя грешным, разве свят? Разве не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, как исполняешь заповеди: как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?“ Старец же не находился, какой ему дать ответ, а только говорил: „Не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным“. Софист настаивал на своем, желая узнать, как сие может быть. Тогда старец, не находя, как ему это объяснить, начал говорить ему с своею святою простотою: „Не смущай меня; я подлинно считаю себя таким“. Видя, что старец недоумевает, как отвечать софисту, я сказал ему: „Не то же ли самое бывает и в софистическом, и врачебном искусствах?
Когда кто хорошо обучится искусству и занимается им, то, по мере упражнения в оном, врач или софист приобретает некоторый навык, а сказать не может и не умеет объяснить, как он стал опытен в деле: душа приобрела навык, как я уже сказал, постепенно и нечувствительно, чрез упражнение в искусстве. Так и в смирении: от исполнения заповедей бывает некоторая привычка к смирению, и нельзя выразить это словом“. Когда авва Зосима услышал это, он обрадовался, тотчас обнял меня и сказал: „Ты постиг дело, оно точно так бывает, как ты сказал“. И софист, услышав эти слова, остался доволен и согласен с ними».
Т. е. сказанное означает, что путь остается прежним – исполнение заповедей Божиих, но при этом еще, как советует батюшка Макарий, хорошо бы «почаще иметь в уме слово Господне: „Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко еже должни бехом сотворити, сотворихом“ (Лк. 17, 10)».

Давайте нашу беседу закончим еще одним наставлением святителя Игнатия: «Убоимся служения миру! Этому служению могут подпасть даже подвижники, не внимающие себе строго. Это служение может совершаться при посредстве ничтожных пристрастий к ничтожным предметам. Примем все меры, все предосторожности к предохранению себя от любви к миру! Не сочтем маловредным никакого будто бы ничего не значащего пристрастия! Не сочтем маловажным никакого даже малейшего уклонения от евангельских заповедей. Не предадим забвению грозного изречения, которым возгремел святой апостол Иаков: „Прелюбодеи и прелюбодейцы! Не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто восхочет быть другом миру, тот становится врагом Богу“ (Иак. 4, 4)».

– Спаси Вас Господи, батюшка, за столь отрезвляющие слова!