«Прогрессизм» и квазипацифизм
Документы Критского собора носят на себе печать устаревших и показавших свою безжизненность идеологий квазипацифизма и прогрессизма, выработанных далекими от христианства кругами в 60–80-е годы прошлого века. Следует заметить, что эти идеологии проникли в православные богословские и церковно-управленческие круги либо через диаспоры, либо во времена иноверного или безбожного владычества, то есть в условиях, когда православные люди и народы оказывались лишенными возможности свободно определять свое отношение к общественным проблемам и реалиям. Таким образом, эти идеологии были навязаны отдельным Поместным Церквам под давлением внешних сил.
В Окружном послании говорится: «Отождествление Церкви с консерватизмом, несовместимым с прогрессом цивилизации, является произвольным и злоупотребительным, поскольку осознание своей идентичности христианскими народами несет на себе неизгладимую печать непреходящего вклада Церкви не только в их культурное наследие, но и в здоровое развитие светской культуры в целом» (п. 10). Однако из Священного Писания, особенно из Книги Откровения, а также из Предания Церкви мы знаем, что развитие человеческой цивилизации представляет собой не прогресс, а упадок веры и нравственности, стремящийся к торжеству зла, за которым последует конечная победа Ангца Божия и верных Ему немногих людей. Действительно, не всякий консерватизм хорош: можно «консервировать» грехи, ошибки, заблуждения. Можно говорить и о прогрессе науки и техники. Однако общий «прогресс цивилизации» является антихристианским концептом.
В документе также говорится: «Сейчас мы переживаем распространение болезненного явления — насилия во имя Божие. Вспышки фундаментализма в недрах религий рискуют привести к господству мнения, что он составляет сущность религиозного феномена» (п. 17). Квазипацифистским учением наполнен и документ «Миссия Православной Церкви в современном мире», где мы читаем: «В случае, если война становится неизбежной, Церковь продолжает молиться и осуществлять пастырскую заботу о своих чадах, участвующих в боевых действиях ради защиты своей жизни и свободы, в то же время прилагая все усилия ради скорейшего восстановления мира и свободы. Православная Церковь решительно осуждает разнообразные конфликты и войны, имеющие причину в фанатизме, оправдывающемся религиозными принципами. <…> Также осуждаются войны, вдохновляемые националистическими мотивами и приводящие к этническим чисткам, изменениям государственных границ и захвату территорий» (пп. Г2–Г3).
В истинном христианстве всегда осуждалось агрессивное насилие. Однако применение силы, направленное на защиту веры, отечества и ближних, в том числе в ходе превентивных действий, всегда воспринималось в православной традиции не просто как легитимное общественное служение, но и как священный долг. Воинский подвиг чтился и чтится, в том числе через молитвенное призывание святых воинов и освящение оружия для употребления «к защищению и заступлению Истины Христовы». Религиозно мотивированное христианское воинское служение нужно ясно отличать от экстремизма и террора, применяемого нехристианами, а также от богоборческих репрессий, не проводя даже тени параллелей между этими тремя явлениями.
В документе ничего не говорится о праве и долге христиан противостоять террору и насильственному богоборчеству силой — а реалии испорченного грехом мира показывают, что только так им и можно действенно противостоять. В этих условиях, как и в случае внешней агрессии или ее подготовки, Церковь должна не только «осуществлять пастырскую заботу» о воинах, но и призвать людей взять в руки оружие, чтобы исполнить священный христианский долг защиты веры, родины и народа. Так поступали многие святые в разные века христианской истории, включая ХХ век.
Следует заметить, что термин «фундаментализм», применяемый антирелигиозными силами для очернения тех верующих, которые стремятся вернуться к основам своей религии, нельзя назвать приемлемым для соборного документа.
По вопросам миграции в Окружном послании говорится: «Мы направляем наш призыв прежде всего к тем, в чьей власти устранить причины возникновения кризиса беженцев, с тем чтобы они приняли надлежащие положительные решения. Мы призываем политические власти, православных верующих и прочих политиков разных стран, в которых нашли и продолжают находить пристанище беженцы, предоставить им любую возможную помощь, даже из последних средств» (п. 19). Ничего, впрочем, не сказано о той опасности, которую многие мигранты-беженцы представляют для религиозного и культурного идентитета христианских стран, а подчас даже для жизни их коренных граждан.
В связи с изложенным предлагаем решительно переработать или отвергнуть упомянутые разделы документов, отказавшись от влияния идеологий прогрессизма, безответственной открытости перед лицом опасных сообществ.
Хотели бы напомнить в высшей степени справедливые слова Ивана Александровича Ильина: «Таков духовный закон: несопротивляющийся злу поглощается им и становится одержимым. <…> Несопротивляющийся злу рано или поздно приходит к необходимости уверить себя, что зло — не совсем плохо и не так уж безусловно есть зло, что в нем есть некоторые положительные черты, что их притом немало, что они, может быть, даже преобладают». Да не будет этого с Церковью нашею и с народом нашим!
