По аналогии с Русским географическим обществом (РГО), не так давно было создано Русское религиоведческое общество (РРО). Это первое официально зарегистрированное внеинституциональное объединение так называемых специалистов по религии. Старший преподаватель МГУ Павел Костылев назначен исполняющим обязанности главы РРО, а исполнительным секретарем, профессор ПСТГУ Константином Антонов.

Создание этой общественной организации можно расценивать не только как поиск аргументов с целью объяснить зачем нужны такие специалисты как религиоведы. Это скорее выглядит как конкретный шаг, внешнего утверждения их как специалистов и экспертов в области религиоведения. А при поддержке и содействии влиятельных лиц это проходит без особых трудностей, тем более, что схема уже отработана и даже назначены сроки проведения первого съезда - 1 октября 2016 года в Москве на философском факультете МГУ имени М.В.Ломоносова, сообщается на сайте religious-life.ru

                                                                                    Павел Костылев исполняющим обязанности главы РРО

                                                                 Исполнительный секретарь РРО, профессор ПСТГУ Константин Антонов

О некоторых нюансах и подробностях создания не совсем понятной организации можно узнать из интервью, опубликованном в «НГР». Обозреватель Алексей Зыгмонт поговорил с и.о. главы РРО, старшим преподавателем МГУ Павлом Костылевым и исполнительным секретарем РРО, профессором ПСТГУ Константином Антоновым.

– Начнем с вопроса о названии. Почему именно «Русское» религиоведческое общество?

П.К.: Для того чтобы быть «российским», нужно иметь отделения в половине субъектов Федерации. Это минимум 172 человека. Еще это большая госпошлина, под 100 тысяч рублей. У меня есть еще три аргумента: во-первых, Русскому географическому или, скажем, Русскому вольноисторическому обществу ничто не мешает быть русским. Во-вторых, по-английски это все равно Russian. В-третьих, мы объединяем людей, которые пишут религиоведческие статьи на русском языке, и они могут быть откуда угодно.

– Зачем нужны такие организации? Есть же университеты, кафедры, центры.

К.А.: Строго говоря, это не организации. Это образовательные, исследовательские, смешанные и т.д. структуры, которые не могут представить себе поле исследований, их предмет и контекст, пока существуют отдельно и сами по себе. Если возникнет дееспособная объединяющая организация, она сможет это сделать, следовательно, она сможет выработать некоторую аргументацию, которая объяснит обществу, государству, Церкви и прочим заинтересованным субъектам, зачем вообще нужно религиоведение.

– Но ведь существуют большие религиоведческие конференции?

К.А.: На конференциях самые интересные обсуждения происходят в кулуарах, и поэтому они не конституированы. Собрать конгресс – это дело нехитрое и это разовые мероприятия. Нужно что-то более постоянное. Организация подобных мероприятий – одна из функций подобного общества, но, безусловно, не единственная.

– Чем еще будет заниматься РРО?

К.А.: В идеале оно должно инициировать обсуждение, организовывать вокруг него людей и защищать интересы сообщества, а опыт показывает, что сообщество в такой защите нуждается. Оно должно способствовать нормальной работе и обосновать его статус для всех, кого это может касаться, так, чтобы не возникло идеи его закрыть, свернуть и т.д. Это делается не со зла, просто когда региональный университет думает об оптимизации своей структуры, оказывается, что вот именно эта кафедра непонятно зачем нужна. В этом смысле интересна параллель с теологами. Очень часто религиоведы говорят: «мы бедные, несчастные, теологи нас притесняют». Это происходит потому, что теологи за 20 лет борьбы за свое существование выработали аргументацию и могут внятно объяснить, зачем они нужны. Может быть, эта аргументация не очень хорошая, но она есть и она работает. Религиоведы, поскольку они считали себя нужными по умолчанию, такой аргументации не выработали.

– Существует ли конкретная программа действий, по пунктам?

К.А.: Организация сообщества. Организация обсуждения значимых для общества тем в самых разных формах – семинары, презентации, вплоть до крупных конференций. Издательская программа, журнал «Религиоведческие исследования», поддержка сайта и, надо надеяться, какие-то дееспособные формы существования в социальных сетях и исследовательские программы. И, конечно, представительство в международных ассоциациях.

– На каком основании вы принимаете в РРО новых членов?

П.К.: На данный момент у нас 14 членов, скоро мы откроем положение о членстве, доделаем сайт и начнем открыто призывать вступать в наши ряды. Учреждению общества было посвящено несколько собраний, и те, кто хотел в него войти, вошли. Кандидатуры членов общества будут обсуждать на собрании исполнительного комитета. Есть какой-то минимум – список публикаций, рекомендации как минимум нескольких членов общества. Никто не сказал, что наша цель – объединить всех религиоведов России. Мы объединяем тех, кому интересно с нами объединяться. Может возникнуть еще 10 религиоведческих обществ, всем будет чем заняться.

– Как вообще РРО выделяется из среды, в чем его отличие от всех других?

П.К.: Мы представляем собой общественную региональную организацию, зарегистрированную в органах государственной регистрации, чем большинство похвастаться не может. Насколько мне известно, никакой аналогичной объединяющей религиоведов организации сейчас нет. Второй момент, чем мы отличаемся: мы объединяем не центры, кафедры, вузы, а живых людей. Объединение юридических лиц всегда будет носить вторичный характер. Наконец, мы планируем концентрироваться на конкретных проектах. У нас нет никаких мировоззренческих позиций, как и политического бэкграунда.

– Мы с вами говорили об аргументации, которую должны выработать религиоведы для обоснования своей полезности. Как она может выглядеть?

П.К.: У нас 100 миллионов верующих – существует потребность в людях, которые их изучают. Если вы не знаете факторов, которые могут повлиять на поведение и умонастроение 100 миллионов граждан в вашей стране, могут быть плохие последствия. В целом для государства религиоведы нужны как эксперты при регистрации религиозных организаций и при судебных разбирательствах, связанных, предположим, с религиозным экстремизмом. Второе – выполнять экспертную функцию в регионах, потому что в каждом регионе своя уникальная ситуация. И третье – это престиж гуманитарной науки России. Во всем мире есть религиоведы, а у нас что, не будет? Для обычных людей религиоведы нужны вот зачем: иду я по улице, ко мне пристает человек и начинает говорить что-то про Бога. Мне нужно зайти в Интернет и найти там желательно религиоведа, а не сектоведа, который мне расскажет академически нейтрально, что это за религиозное движение, чтобы я понимал, с кем я столкнулся. Также не стоит забывать о том, что знание о религиях, их истории, вероучении и практике, – это обязательный для поликонфессионального общества элемент общей культуры.

– Есть ли сейчас такие темы для исследования, которыми надо заниматься в первую очередь? Может быть, какие-нибудь пробелы для восполнения?

П.К.: Здесь вопрос целевой аудитории. Если говорить о чистой науке – огромным интересом пользуются раскопки древних городищ, где отчаянно нужны религиоведы. Острая проблема – не ангажированные ни с какой стороны специалисты по новым религиозным движениям. Есть, правда, религиозные движения, которые не хотят, чтобы о них говорили что-либо, кроме того, что они говорят о себе сами, и здесь нужна дистанция. В целом областей, которые нужно исследовать, очень много.

+++   +++   +++

Итак, создание статусной организации, возможно, и придаст видимый авторитет и серьезность религиоведам,  усилит даже  аргументации для обоснования их деятельности в экспертной области, формируя тем самым экуменическую атмосферу в стране, что создаст еще более благоприятные условия для иноверцев и сектантских движений, уравнивая их с Православием.