В связи с развитием старообрядческого прозелитизма в среде верных чад Русской Православной Церкви широкое хождение получил миф о критпостарообрядчестве (тайном старообрядчестве) преп. Серафима Саровского и прочих Саровских старцев. Благодаря этой легенде, старообрядческие начетчики успешно совращают православных христиан в старообрядчество. Вот почему необходимо выяснить этот вопрос, обличив раскольничьи басни.

Когда мы разбираем какую-либо теорию или учение, то в первую очередь должны обратить внимание – кто ее автор. Впервые она была опубликована в 90-е годы прошлого века зарубежниками – супругами Данилушкиными, которые в «Истории Русской Православной Церкви ХХ века» приводят данные о т.н. Кочующем соборе, который в 20-х годах ХХ века проводили катакомбные епископы. И якобы на нем были представлены неопровержимые доказательства криптостарообрядчества преп. Серафима и его родителей.

Здесь необходимо помнить слова духовного преемника преп. Серафима, продолжившего его подвиги и служение в ХХ в. в его духе и силе преп. Лаврентия Черниговского: «Берегитесь так называемой зарубежной церкви и знайте, что она не стоит в диптихе Православных Церквей. Многострадальная Церковь наша выстояла в безбожном государстве. Ей честь и слава и вечная похвала! Наша страна не зарубежная и наша Церковь не зарубежная! Наша страна постоянная! У нас нет зарубежных церквей». Зарубежники еще в середине ХХ в. «сняли анафемы» со старообрядцев и стали проводить с ними экуменические контакты, как и с другими раскольниками.

Их риторику уже в современное время подхватили криптостарообрядцы в лоне Русской Православной Церкви, в частности В.В. Смирнов в своей книге с претенциозным названием «Падение III Рима». Рассмотрим главу из нее «Преподобный старообрядец Серафим Саровский».
Вообще вся книга написана с претензией на сенсацию, на обнародование некоей потаенной «правды», которая скрывалась веками от простых верующих злобными и ужасными синодальными противораскольничьими миссионерами и даже святыми. «Факты, не так давно ставшие достоянием православной общественности, перевернули наше представление о преп. Серафиме буквально на 180, – пишет В.В. Смирнов. – Оказывается, синодальные миссионеры, державшие в свое время под контролем информационное пространство и использовавшие его для внушения народу «нужных» воззрений, исказили облик великого Старца – придали ему черты, необходимые для усугубления раскола и оправдания никоновой реформы. Большое влияние на этот «процесс» (помимо всех бывших до него) вполне целенаправленно оказал митр. Серафим (Чичагов), который «обогатил» житие саровского Старца доселе неизвестными и ничем не подтвержденными апокрифами». Напомним, криптостарообрядцу В.В. Смирнову, что митр. Серафим (Чичагов) прославлен в Соборе новых мучеников и исповедников Российских. Он принял смерть за Христа, будучи расстрелян в 1937 г. на полигоне НКВД в Бутово. Его святость ручается за его честность. А что мы знаем о В.В. Смирнове, который пытается посеять в нас сомнение в русских синодальных миссионерах, ведших полемику со старообрядчеством, и в сщмч. Серафиме? Практически, ничего, за исключением его полуеретической книги, при чтении которой становится ясно, что автор несколько не в себе. И почему же мы должны ему верить?

Да вот посмотрите же, – говорит он, – книга историка В.А. Степашкина. В ней все написано: «В своей книге «Преподобный Серафим Саровский: предания и факты» историк В.А. Степашкин приводит многочисленные факты из архивных документов (с фотографиями), которые во многом расходятся с тем, о чем пишет митр. Серафим и другие».

Но мало ли у нас историков, которые в силу ангажированности или своих каких-то религиозных или философских взглядов, или просто в силу личной греховности и страстности расходятся с тем, что пишут святые? И где гарантия, что г-н Степашкин не является таким же криптостарообрядцем, как и сам В.В. Смирнов? На этом можно было бы остановиться и закончить рассмотрение аргументов сторонников мифа о мнимом старообрядчестве преп. Серафима. Однако, предположим, что мы этого всего не заметили. Рассмотрим тогда следующие «факты».

«Не получила подтверждение в архивах Саранска, Нижнего Новгорода и Арзамаса история с нападением крестьян на саровских монахов, в частности на преп. Серафима. Персональное дело (существовавшее на момент канонизации старца в 1903 году), которое могло бы подтвердить этот факт, до настоящего времени также не обнаружено». У историков, особенно секулярных существует одна профессиональная ущербность. Замыкаясь в своей научности, они начисто отрицают предание, устное и письменное и этим отрицают больше половины всего, что в Православной Церкви признается за несомненную истину. Господь говорит: Когда творишь милостыню не труби пред собою… (Мф. 6, 2). И молись в тайне (Мф. 6, 5-6), и постись в тайне (Мф. 6, 16-17) и вообще все добрые дела твои делай в тайне. Будучи точным исполнителем заповедей Божии, преп. Серафим все свои подвиги скрывал. Только извращенному безбожием и духовным невежеством уму может прийти в голову, чтобы кроткий старец пошел в полицию снимать побои. В житии сказано, что он упросил не наказывать обидчиков и даже не ходил в больницу, а довольствовался простейшими средствами, которые ему мог предложить монастырский лекарь, а также Причастием Святых Христовых Таин.

«Высока вероятность и того, – продолжает Смирнов вслед за Степашкиным, – что Прохор не падал с колокольни, так как она просто отсутствовала. Даже такой любитель поиска новых данных, как Иоасаф (о нем будет сказано ниже), не посмел упоминать слово «колокольня» ни в одном из своих изданий. Первое упоминание о колокольне появилось только в 1863 году и не может служить источником». С чего Степашкин взял, что колокольня отсутствовала, Смирнов представить не потрудился, рассчитывая, вероятно, что мы поверим ему на слово. Но вот в чудо сохранения во время падения с колокольни отрока Прохора православному сердцу верится, а в то, что Степашкин говорит правду – нет.

Старообрядческие умники отрицают и подвиг столпничества преп. Серафима. «История с камнем также находится под большим вопросом, т.к. данный факт описывается в биографии подвижника, изданной иеромонахом Сергием в 1841г. (без указания автора, предисловие книги подписано только буквами И.С.), – пишет В.В. Смирнов. – Однако в архиве монастыря находится черновик письма игумена Нифонта, в котором факт «моления на камнях» подвергается сомнению: «По прочтении мною жизнеописания покойнаго иеромонаха Серафима, составленнаго неизвестным мне лицом, объяснить имею честь, что те обстоятельства из жизни сего, кои могли быть видимы, я не отвергаю, а о невидимых бывших ему духовных видениях и о том, как он якобы тысячу дней и нощей на камнях молился, неизвестен»».
В данном случае мы видим пример неадекватной интерпретации слов иг. Нифонта. Из приведенной цитаты видно, что он просто не был его сотаинником. Преп. Серафим не рассказывал ему о своих подвигах. Видения же и тысячедневное столпничество он не отвергает и не подвергает сомнению. Здесь безбожный ум Степашкина и Смирнова выдает желаемое за действительное. Настоятель просто сказал правду, что он об этом не знает.

Видимо, сознавая всю вздорность и легковесность своих «аргументов» Степашкин, а в след за ним и Смирнов делают откат: «Историк В. Степашкин склоняется к версии, что камень все-таки существовал, но, зная синодальные методы борьбы с «расколом», вполне закономерно возникает сомнение в правдивости истории с камнем».

Затем старообрядцы, будучи обновленцами, рядятся в тогу знатоков церковной древности: «Еще более сомнителен тот факт, что преп. Серафим молился на камне стоя на коленях, как молятся латиняне (древняя Церковь отвергала данный обычай, так как «поклоняясь на колени» (Мф. 26; 29) и насмехаясь над Спасителем, творили поругание воины во время Страстей Господних). Весьма высока вероятность, что эта легенда появилась с определенной целью: чтобы оправдать латинский обычай молиться «поклоньшесь на колени» – нововведение, которое реформаторы активно внедряли в Церковь».

Во-первых, знатоки церковной древности Степашкин, а в след за ним и Смирнов не потрудились посмотреть, что сказано в 29-м стихе 26-й главы Евангелия от Матфея. Там сказано следующее: Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода его виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего. Лишь в 29-м стихе 27-й главы Евангелия от Матфея говорится о страстях Христовых и римских воинах, которые становились на колени. Из этого небольшого примера видно, насколько осведомлены господа Степашкин и Смирнов в Священном Писании и в церковных древностях.

Чтобы разбить эти ложные умствования Смирнова и Степашкина, можно посоветовать им ознакомиться с иконами Преображения, принадлежавшим кисти преп. Андрея Рублева (XIV-XV в.в.) и его старшего современника Феофана Грека и посмотреть, как Апостолы, в частности св. ап. Петр молится Спасителю. Можно еще привести репродукцию новгородской таблетки, изображающей Первый Вселенский Собор. Новгородские таблетки датируются XV веком.

В левом нижнем углу видно, как свт. Александр Александрийский молится на коленях перед явившимся ему Спасителем о низвержении Ария. Справа, кстати видна смерть этого еретика, наступившая по молитвам святителя – у него во время оправления нужды разверзлось чрево и внутренности выпали в выгребную яму. Как бы за хулу на преп. Серафима нечто подобное не постигло и хулителей преп. Серафима – Смирнова со Степашкиным.

В заключение В.В. Смирнов приводит сомнение Степашкина по поводу кормления преп. Серафимом медведя. Но, как выше было показано, что Степашкин, что Смирнов являются такими знатоками Священного Писания и церковной древности, что лучше поискать какие-либо другие, более надежные источники. Видимо и сам В.В. Смирнов это почувствовал. Поэтому вводит в главу о преп. Серафиме нового персонажа – криптостарообрядца или же правильнее сказать неообновленца. «То, что мы узнали из нижеприведенного материала, который был зачитан диаконом Максимом Плякиным на XVI-м Рождественском Чтении, в корне изменило наше представление о Великих Древлеправославных Саровских Старцах».

Здесь немного отвлечемся и скажем несколько слов об этом саратовском «Кураеве». В Саратове идеи экуменизма получили широкое распространение еще в 80-е годы прошлого века и М. Плякин оказался ими затронут, но под особым углом. Дело в том, что в городе имеется культовое сооружение старообрядцев австрийского толка. Вот с экуменически настроенными старообрядцами он и наладил «диалог любви». И до сих пор с иными из них у него ближе отношения, нежели со многими православными. Соответственно, общаясь со старообрядцами, Плякин заимствовал от них многие идеи и среди них – о мнимом криптостарообрядчестве преп. Серафима.
В 2011 г. на Рождественских чтениях (секция Старый обряд в жизни Русской Православной Церкви) он прочел доклад «Дониконовские особенности внутреннего уклада Саровской пустыни». Далее в своей книге В.В. Смирнов приводит этот доклад с небольшими сокращениями. Рассмотрим его и мы.

В начале своего доклада д. Максим рассказал слушателям о старообрядческом лжесвятом Иове Льговском, толи желая польстить слушателям, среди которых было много старообрядцев, толи для того, чтобы ввести в заблуждение православных христиан, имевших несчастья побывать на его выступлении. Затем плавно его доклад перетек к рассказу о мнимом старообрядчестве Саровских старцев.

Рассказ о них он начинает с пустынников, подвизавшихся на месте будущего монастыря мон. Феодосии, иеросх. Герасиме и Саровском первоначальнике иеросх. Иоанне. Этих подвижников д. Максим представляет криптостарообряцами-поповцами, которые якобы боролись против старообрядцев-беспоповцев. «Саровский первоначальник рано столкнулся с безпоповцами в нижегородских лесах (рядом были Керженец и Белбожа), где практически с начала раскола селились ревнители древлего благочестия, – говорит Плякин. – В 1700 году на стоявшей недалеко от саровского скита мельнице попросился переночевать старообрядец Иоанн, «Корелин родом», из керженского Ионина скита, просивший милостыню по окрестным селам. Там, на мельнице, с ним и познакомился о. Исаакий.
Продолжительные беседы Иоанна с о. Исаакием привели к тому, что последний присоединил этого «злейшего раскольника» к Церкви и постриг в иночество с именем Ириней. Инок Ириней до самой своей смерти в 1703 году был верным помощником о. первоначальника по управлению скитом, замещая настоятеля во время его отлучек. После он вспоминал, что в сердце о. Исаакия заблуждения раскольничавших керженских скитян (безпоповцев) «возбуждали скорбь и сожаление».

Инок Ириней рассказал о саровском пустыннике на Керженце. Второе известие о нем исходило от инокини Мелании, возглавлявшей один из старообрядческих скитов на Керженце, встретившейся с о. Исаакием в с. Кременки, куда саровский пустынник приходил по неким делам.
Насельницы скита приглашали о. Исаакия к себе, тот уклонился под предлогом «желания безмолвия», но сам просил Господа указать ему, есть ли Его воля на миссию к заволжским старообрядцам, пребывавшим в безпоповском состоянии без храма и Таинств. Именно матушка Мелания познакомила о. Исаакия на Макарьевской ярмарке с учениками самого Ионы Керженского (какая честь – примеч. ред.) – иноком Филаретом и бельцом Иоанном Дмитриевым. Прямо спрошенный Филаретом, какую веру он содержит – старую или новую, о. Исаакий ответил, что служит по старым книгам».

Во время пересказа жизнеописания о. Исаакия д. Максим первоначально ничего не добавляет, кроме оговорки, что он де выступал только против беспоповцев. Из этого, очевидно, следует вывод, что к старообрядцам поповцам он относился положительно, хотя в то время таковых уже не существовало или же последние старообрядческие священники дониконовского рукоположения доживали свой век. Т. о. в первой половине XVIII в. все старообрядцы превратились в беспоповцев. Вот почему эта оговорка д. Плякина безсмысленна.
Но вернемся к вопросу, заданному о. Исаакию иноком Филаретом, какую веру он содержит – старую или новую, и ответу Саровского первоначальника – что служит по старым книгам. Д. Максим приходит к необоснованному выводу, что это одно из доказательств криптостарообрядчества иеросх. Исаакия. В чем же необоснованность? Если бы о. Исаакий ответил – я старообрядец, – это действительно можно было бы считать исповеданием его старообрядческих воззрений. Вспомним, как отвечали святые мученики на подобные вопросы о том, как они веруют, задаваемые мучителями. Они отвечали: «Я христианин». Или: «Я христианка». А здесь о. Исаакий просто сказал, что служит по старым книгам. Но раскол старообрядцев состоял не в том, что они служили по старым книгам, а в том, что отказались повиноваться законной церковной власти и сами отделили себя от Церкви.

Раскрывая суть решений Большого Московского Собора, митрополит Макарий (Булгаков) пишет: «Сущность их учения… состояла не в том только, что они хотели держаться одних старопечатных книг и мнимо старых обрядов и не покорялись Церкви, не принимали от нее новоисправленных печатных книг, но вместе и в том, что они считали эти последние книги исполненными ересей, самую Церковь называли еретическою и утверждали, что Церковь более не Церковь, архиереи ее не архиереи, священники не священники и все ее таинства и чинопоследования осквернены антихристовою скверною; раскольники не только противились Церкви, но совсем отрицали ее, отрицались от нее и по своим убеждениям были уже совершенно отделены от нее. Необходимо было, чтобы и Церковь с своей стороны всенародно объявила, что она не признает их более своими чадами, т. е. чтобы она анафематствовала и отсекла от себя тех, которые еще прежде самовольно отпали от нее и сделались ее врагами... Не Церковь отвергла их и отвергает, но они сами еще прежде отверглись Церкви и не перестают упорно отвергать ее, называя ее в своем жалком ослеплении духовною блудницею, а всех верных чад ее, всех православных, — сынами беззакония, слугами антихриста».

Да о. Исаакий служил по старым книгам, но по каким причинам? Д. Максим считает, что он был убежденный криптостарообрядец, но здесь скорее выдается желаемое за действительное. Может существовать и другое объяснение. В то время печатное производство книг только еще налаживалось. А где ему в пустыни было искать типографию или книжный магазин, чтобы купить новые книги? Поэтому он и служил по старым, о чем честно сказал раскольнику. В этом ответе крылась еще и глубочайшая мудрость о. Исаакия. Этим словом он с одной стороны вызвал к себе его доверие и впоследствии вернул его в Православную Церковь. С другой – от Православной Веры он этими словами не отрекся. Да он служил по старым книгам, но не возводил это служение в догмат, как это делают до сих пор раскольники.
«Продолжительное общение Филарета (сменившего Иону на настоятельстве в скиту) и Иоанна с о. Исаакием привело в ноябре 1703 года к возвращению в Церковь не только их самих, но и всего скита, – продолжает д. Максим. – Условием присоединения инок Филарет поставил следующее: «Можно ли у них церкви быть, а книгам старопечатным в ней по нашей обычности быть? Понеже бо мы обыкли по них в наречии и во всем говорить». На это о. Исаакий не только ответил согласием, но и на следующую весну сам приехал к ним в скит, исповедав и приобщив Св. Таин его насельников».

Не понимая столь очевидных вещей, д. Плякин из всего сказанного делает вывод о криптостарообрядчестве им. Исаакия в схиме Иоанна. Последним аргументом для него служат четки-лестовка, с которыми он изображен на портрете. Но сейчас многие монахи, которые являются верными чадами Русской Православной Церкви, и выступают против старообрядческого раскола, также иногда молятся по четкам-лестовке. Они бы очень посмеялись, если бы кто-то по этому признаку сделал вывод об их мнимом старообрядчетве или тем более криптостарообрядчестве.