Подобно тому, как старателю приходится перелопачивать огромную массу породы, прежде чем ему посчастливится найти песчинку золота, нашему современнику приходится пересматривать множество книг, прежде чем он найдет какой-либо фолиант, заслуживающий внимания, доверия и прочтения. Не исключением являются и жизнеописания святых. Например, в нынешнем году в московском издательстве «Эксмо» вышла книга К. Кривошеевой «Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней». Корреспондент этого сайта Н. Ставицкая взяла интервью у автора и опубликовала статью, прочитав которую трудно удержаться от чтения этой книги, особенно, если не знать, кто такая мон. Мария (Скобцова). Неподготовленный читатель сразу и не разберется, что имеет дело с подделкой, о которой св. ап. Павел говорит: Сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды (2 Кор. 11, 14-15). Особую трудность представляет то, что Скобцова действительно была монахиней и действительно причислена Константинопольским Патриархатом к лику святых. Да и К. Кривошеева не жалеет лестных эпитетов для ее характеристики: «Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева (фамилия по первому мужу) в СССР была известна, прежде всего, как поэтесса, начинавшая свой творческий путь в эпоху Александра Блока, в тот период истории русского искусства, который получил название «Серебряного века». Однако мало кто знает, что природа и Бог одарил эту женщину еще и подлинным талантом художника, и высшим предназначением – монашества в миру. Сострадая обездоленным, она открывала безплатные столовые, дома для престарелых и бездомных. Во время войны и оккупации Франции мать Мария спасала и укрывала советских военнопленных. Эта опасная деятельность связала ее с французским Сопротивлением».

Однако, как говорится, шила в мешке не утаишь. Поэтому и автор не смогла утаить, что ее героиня, мягко говоря, неоднозначная личность. «Имя матери Марии использовали как знамя своих идей представители разных идеологических станов, – говорит К. Кривошеева. – Например, в СССР ее преподносили обществу как партизанку и большевичку, а на Западе – как борца с «ортодоксальным косным Православием» и заступницу исключительно евреев. Я постаралась сломать эти «клише» и раскрыть богатство личности незаурядного человека той эпохи…». Иными словами, про мон. Марию распространилось много лжи, вот теперь она скажет всю правду – сломает «клише». Попробуем и мы без помощи модернистских сайтов и авторов разобраться, что правда и что ложь в жизни и творчестве мон. Марии. Лучшим помощником нам в этом послужат писания Святых Отцов.

Самовоззрение мон. Марии выразилось в следующих ее стихах:

Кто я, Господи? Лишь самозванка,
Расточающая благодать…

Вдумаемся в их смысл. Благодать это нетварная энергия, сила Святой Троицы, которой Она укрепляет человека, помогает ему в исполнении заповедей, в борьбе со страстями в стяжании добродетелей. Благодатью Святого Духа все подвижники Божии очистились от греховной нечистоты, стяжали чистоту сердечную, исполнились дарований рассуждения, прозорливости, чудотворения, исцеления неизлечимых болезней и проч. Угодники Божии, являясь сосудами Святого Духа, расточали благодать Божию на всю окружающую их тварь – на людей, животных, природу. И вот мон. Мария считала себя такой святой, которая всем окружающим расточала благодать.

Сравним ее самовоззрение с самовоззрением преп. Сисоя Великого – одного из величайших подвижников Христианства, который своими молитвами творил чудеса, исцелял больных, воскрешал мертвых. Находясь на смертном одре, он молил Господа, чтобы продлил ему еще земную жизнь для покаяния. На возражение учеников, которые говорили, что он не имеет нужды в покаянии, святой с глубоким смирением отвечал: «Поистине, я не знаю, положил ли я начало покаянию». В первом случае видна едва замаскированная гордыня. В последнем примере сквозит свершенное смирение. Бог же гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6). Слова мон. Марии, назвавшей себя «самозванка» – претензия на юродство ради Христа, которая к делу не имеет никакого отношения. Ибо подлинные Христа ради юродивые верны святоотеческому преданию, чего не наблюдается у Скобцовой, как ниже будет показано подробнее. Таким образом ее самовоззрение диаметрально отличается от святоотеческого.

Помимо поэзии мон. Мария пробовала свои силы и в богословии. Ее главным псевдобогословским трудом является работа «Типы религиозной жизни» написанная ею в 1937 году в Париже. Остановимся подробнее на этом труде, чтобы выявить ее взгляды на духовную жизнь.

Согласно православному учению, наилучшими знатоками духовной жизни являются святые Отцы. «Небо приняло в свое блаженное недро святых Отцов,– пишет свт. Игнатий (Брянчанинов).– Этим оно засвидетельствовало, что мысли, чувствования, деяния святых Отцов благоугодны ему... Усвой себе мысли и дух святых Отцов чтением их писаний. Святые Отцы достигли цели: спасения. И ты достигнешь цели по естественному ходу вещей. Как единомысленный и единодушный святым Отцам, ты спасешься».

Монахиня же Мария, мягко говоря, не вписывается никоим образом в святоотеческую традицию, не желает идти путем святых Отцов. Она его критикует, считает ошибочным. Она считает, что в Православии существует пять типов благочестия 1) синодальный тип благочестия, 2) уставщический тип, 3) эстетический, 4) аскетический и 5) Евангельский. Из этих пяти типов для нас представляет интерес второй и четвертый типы, которые по сути являются не двумя, а одним святоотеческим типом.

«Именно вопрос о спасении души является мечом, рассекающим весь духовный мир христианства, – пишет Скобцова. – В это понятие вкладывается два совершенно разных содержания, которые ведут к разным нравственным законам, к разным нормам поведения и т.д. И трудно было бы отрицать, что у обоих пониманий есть величайшие и святейшие представители, что оба они имеют за собой непререкаемый авторитет церковного опыта. Есть целые периоды, когда аскетическое христианство окрашено в один или другой тон его понимания, есть целая система и принципов, и практических правил у обеих школ. Разверните толстые тома Добротолюбия, вчитайтесь в Патерики, прислушайтесь и сейчас к проповедям аскетического христианства – вы сразу увидите, что вы находитесь в серьезной, огромной по своим традициям школе аскетизма. Вам надо только принять его заветы и идти этим путем. Каков же он? Какова его доктрина?».

Далее Скобцова с иронией и плохо скрываемым презрением описывает то, как она понимает аскетизм и самовоззрение аскета, а в заключение дает оценку святоотеческому аскетизму: «Странная и страшная святость – или подобие святости – открывается на этом пути». В православной святоотеческой святости она совершенно непостижимо находит соблазн: «Это понимание христианства является зачастую уделом сильных и мужественных душ, оно может стать соблазном для наиболее цельных, наиболее жертвенных, наиболее близких к Царствию Небесному. И соблазнительность его – в его безграничной чистоте, огромном напряжении, во всем этом обманчивом и влекущем виде святости. В самом деле, что тут скажешь? Как противопоставишь свою теплохладность, свое отсутствие подвига этому огромному и напряженному духу, шагающему уже по вершинам? Как не соблазнишься?».

Этими словами мон. Мария как нельзя яснее показывает, что она не только не принадлежит к ряду святых Отцов и Матерей, а и рядом даже с ними не стоит. Она считает себя глубже и умнее всех святых и присваивает себе звание их судии, оценщика их подвигов, писаний и делания. Про современное же ей традиционное монашество, отличавшееся высокой степенью благоустроенности и преуспеяния, она отзывается еще менее уважительно. Скобцова определяет его как уставщический тип благочестия, для характеристики которого применяет такие эпитеты, как фарисейство и книжничество «преданность букве», подразумевая себя, очевидно сосудом благодати: «В самом деле, сейчас имеются у нас две цитадели такого православия, православия традиционного, уставного, святоотеческого и отеческого: Афон и Валаам. Мир отрешенных от нашей суеты и грехов, мир верных слуг Христовых, мир Боговеденья и созерцания».

Здесь отвлечемся немного от работы мон. Марии и поясним для читателя, который незнаком с тем, в каком состоянии пребывало монашество на Афоне и на Валааме до революции и в первое время после нее. А оно находилось в цветущем состоянии. Например, на Валааме процветало уже почти век благодатное старчество. Под руководством старцев монахи занимались умным деланием молитвы Иисусовой. В упоминаемый Скобцовой период Валаамскую братию окормлял великий старец прозорливец и чудотворец иеросх. Михаил (Питкевич) Младший, ставший наследником благочестия и благодатных дарований своего старца иеросх. Михаила (Попова) Старшего. На Афоне в это время подвизался преп. Силуан Афонский, схим. Иосиф Исихаст и многие другие старцы и подвижники.

В 1923 г. Константинопольский патриарх Мелетий (Метаксакис) собрал в Константинополе т.н. «Всеправославне совещание», громкое по названию и малое по представительству – оно состояло из 11 человек, из которых были представители только самой Вселенской Патриархии, а также Сербской, Элладской, Кипрской и Румынской Церквей. Не участвовали в его работе представители Иерусалимской, Александрийской, Антиохийской, Русской и Болгарской Церквей. Тем не менее совещание приняло ряд революционных реформаторских постановлений «об исправлении Юлианского календаря» – переход на новый стиль и «о втором браке овдовевших священников и диаконов», призванных расшатать глубинные устои Православной Церкви и проложить дорогу для прочих обновленческих реформ. Вот в это тяжелое время валаамское и афонское монашество и встало на защиту Православия.

История все расставила по своим местам. Вот как характеризует патр. Мелетия проф. А. Буевский: «он всецело разделял политические устремления панэллинистов и своей бурной, но печальной памяти карьерой дал образец «иерарха-новатора», безраздельно подчиняющего интересы Единой Церкви духу времени». Согласно документам «Великой масонской ложи Греции», патр. Мелетий являлся членом афинской ложи «Гармония», а позже вступил в александрийскую ложу «Александр Великий». То есть это был сознательный, но тайный враг Православия, пытавшийся его уничтожить. Но на его пути встало православное монашество в лице его лучших представителей. Каким же образом Скобцова оценивает эту самоотверженную и драматичную борьбу афонских и валаамских монахов за чистоту Православия? Крайне высокомерно и презрительно: «Чем этот мир святости болеет сейчас?... Перед ними как самое главное, самое насущное, самое злободневное стоит вопрос о новом и старом стиле в богослужении. Это то, что раскалывает их на партии, то, за что они проклинают инакомыслящих, то, что определяет меру вещей. Трудно говорить применительно к этому вопросу о любви – она как-то вне нового и вне старого стиля. Но можно, конечно, сказать, что Сын Человеческий был Господином субботы и нарушал эту субботу именно во имя любви. А там, где ее нарушить не могут, – там не могут этого сделать, потому что нету этого "во имя", нету любви. Уставщичество являет себя тут как рабство субботе, а не как путь Сына Человеческого».

В этих словах Скобцовой кроется ее глубокое духовное невежество, отсутствие правильного не то что монашеского, но и вообще духовного воспитания, глубинное непонимание духовной жизни и ее основ – типично протестантский подход. Дело в том, что по вопросу старого и нового стиля, по которому она так смело, но безтолково высказалась, Православная Церковь приняла соборное решение еще в XVI в. Великий Константинопольский Собор 1583 г. постановил: «Так как опять церковь старого Рима, как бы радуясь тщеславию своих астрономов, неосмотрительно изменила прекрасные постановления о священной Пасхе, совершаемые христианами всей земли и празднуемой, как определено, – сего ради становится причиной соблазнов... Сего ради мы должны были сказать, что о сем постановлено Святыми Отцами... Кто не следует обычаям Церкви и тому, как приказали семь святых Вселенских Соборов о святой Пасхе и месяцеслове... законоположили нам следовать, а желает следовать григорианской пасхалии и месяцеслову... – да будет анафема, отлучен от Церкви Христовой и собрания верных. Вы же, православные и благочестивые христиане, пребывайте в том, в чем научились, в чем родились и воспитались, и когда вызовет необходимость, – и самую кровь вашу пролейте, чтобы сохранить отеческую веру и исповедание». Это постановление было подтверждено еще на четырех соборах Восточной Церкви. Своими умствованиями и духовным невежеством Скобцова поставила себя под анафемы этих соборов и фактически вне Церкви.

Преп. Авва Дорофей пишет: «Смирения же два, так же как и две гордости. Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, когда осуждает и безчестит его как ничего не значащего, а себя считает выше его, – таковый, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога, и подвиги и добродетели свои приписывает себе, а не Богу, как будто сам собою совершил их, своим разумом и тщанием, а не помощию Божиею. Поистине, братия мои, знаю я одного, пришедшего некогда в сие жалкое состояние. Сначала, если кто из братий говорил ему что-либо, он уничижал каждого и возражал: "Что значит такой-то? нет никого достойного, кроме Зосимы и подобного ему". Потом начал и сих охуждать и говорить: "Нет никого достойного, кроме Макария". Спустя немного начал говорить: "Что такое Макарий? нет никого достойного, кроме Василия и Григория". Но скоро начал охуждать и сих, говоря: "Что такое Василий? и что такое Григорий? нет никого достойного, кроме Петра и Павла". Я говорю ему: "Поистине, брат, ты скоро и их станешь уничижать". И поверьте мне, чрез несколько времени он начал говорить: "Что такое Петр? и что такое Павел? Никто ничего не значит, кроме Святой Троицы". Наконец, возгордился он и против Самого Бога и таким образом лишился ума». Эти слова великого знатока души человеческой являются зеркалом, в котором отражается то болезненное духовное состояние мон. Марии. Хуля современных ей подвижников благочестия, она дошла до хулы и на святых. От описанного преп. Дорофеем монаха ее отличает лишь то, что она ухватилась за протестантскую этику и сделала ее основой своего «благочестия».

«У нас многие склонны протестантов называть христианами, – говорит сщмч. Илларион Верейский. – О таких людях трудно предположить, что они в здравом уме…». Трудно предположить, что и мон. Мария пребывала в здравом уме. Будучи монахиней, она одевала мужскую одежду. Это входит в прямое противоречие с заповедью Бога, Который сказал: На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие. (Втор. 22, 5).

Также, будучи монахиней, Скобцова курила табак. «На Богослужении воскуривают ладаном, как и рабам греха не изобрести своего рода курения? – пишет преподобный Никодим Святогорец. – Первое приятно Богу, второе должно быть приятно врагу Божию – диаволу». Т.о. Скобцова служила отнюдь не Христу. Своим хулением на святоотеческое благочестие, православное монашество, курением и обновленчеством она служила противнику Христову.

Нас не должна вводить в заблуждение и ее благотворительность. Преп. Амвросий Оптинский пишет: «Напрасно некоторые из православных удивляются существующей пропаганде римской церкви, мнимому самоотвержению и деятельности ее миссионеров и усердию латинских сестер милосердия... По строгом исследовании мнение сие оказывается ложным, а энергическая латинская деятельность не только не возбуждает удивления, но напротив возбуждает глубокое сожаление в сердцах людей благомыслящих и разумеющих истину». Т. о. благотворительность без правой Веры не ведет сама по себе ко спасению. Вот почему и благотворительная деятельность мон. Марии вызывает не удивление, а сожаление у благомыслящих православных, разумеющих истину.

Наконец, православное понимание святости сильно отличается от еретических. Освяти их истиною Твоею; слово Твое есть истина, – говорит Господь (Ин. 17, 17). Блж. Феофилакт Болгарский так объясняет ети слова Спасителя: «Сделай их святыми чрез преподание Духа, сохрани их в правоте слова и догматов и наставь их, и научи истине. Ибо святость состоит в хранении правых догматов». Много протестантов и папистов погибло в XX и XXI веках. Но никому из здравомыслящих в голову не приходит объявлять их мучениками. Уже около десяти экуменистов и обновленцев были убиты, в не столь отдаленное от нас время. В их ряду стоит и мон. Мария (Скобцва). Но поскольку они не хранили правых догматов, не заботились о сохранении в чистоте Православной Веры, они не могут быть признаны нами подлинными православными святыми. И мнение их собратий неообновленцев, экуменистов и модернистов, «причисливших» их к лику святых, будь то константинопольские, парижские или московские деятели, не может иметь для нас какого-либо значения, как мнение и прочих еретиков.



Литература:
 
1.    Преп. Авва Дорофей «Поучение второе о смиренномудрии»//«Поучения». Электронная версия.
2.    Преп. Амвросий Оптинский «Ответ благосклонным к латинской церкви о несправедливом величании папистов мнимым достоинством их церкви». Сайт Антиэкуменизм.
3.    Блж. Феофилакт Болгарский Толкование на Евангелие от Иоанна. Электронная версия.
4.    Свт. Димитрий Ростовский Житие преподобного Сисоя Великого «Жития святых». Электронная версия.
5.    Сщмч. Иларион Троицкий «Христианства нет без Церкви», М., 1992, С. 45.
6.    А. Буевский «Патриарх Константинопольский Мелетий I и Русская Православная Церковь», ЖМП, 3 март 1953, С. 28-35.