Опубликован шведский перевод книги митрополита Волоколамского Илариона «Таинство веры»; издание осуществлено силами Anastasis / Artos & Norma.
Впервые этот труд на русском языке вышел в свет в 1996 году. Книга «Таинство веры» также публиковалась на английском, французском, немецком, финском, японском, венгерском, сербском, польском, украинском, македонском и греческом языках.


Раздаются тревожные вопросы об этой книге. Люди спрашивают, насколько можно доверять автору, который в различных вопросах допустил слишком вольные мнения. И действительно, некоторые места этой книги настораживают.



Перед нами книга иеромонаха Илариона (Алфеева) "Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие" (М. 1996). Подзаголовок этой книги очень ответственный: догматика – это самое главное содержание нашей веры, потому что все прочее вытекает из догматики. Православная нравственность – это прямой вывод из догматики. Кто право верует, тот и живет православно. И, наоборот, всякое отклонение от истины Православия приводит неизбежно и к каким-то заблуждениям жизненным: и в частной жизни, и в жизни церковной.
Надо сказать, что о. Иларион – человек высокоодаренный, прекрасным образованием и очень начитанный в святоотеческой и общебогословской литературе, как русской, так и зарубежной. И в книге много хорошего. Есть удачные страницы, удачные главы. О. Иларион все свое изложение старается строить на основании учения Святых Отцов и суждений крупных богословов и подвижников. Текст книги изобилует обширными цитатами из них и, кроме того, в конце каждой главы даются святоотеческие или иные авторитетные тексты. То есть книга и задумана по-новому, интересно, и выполнена довольно успешно.
И все же недаром раздаются тревожные вопросы об этой книге. Люди спрашивают, насколько можно доверять автору, который в различиных вопросах допустил слишком вольные мнения. И действительно, некоторые места этой книги настораживают.
Возьмем такой вопрос, как вопрос о спасении. О. Иларион придерживается мнения, что спасутся неизбежно все. Это мнение легко объясняется современным "нервическим гуманизмом", но оно не соответствует ни учению Священного Писания, ни святоотеческому Преданию. Оно не соответствует извечной убежденности христиан в великом даре свободы. Этот великий и, прямо скажем, страшный Божественный дар человеку подразумевает и возможность возрастания в Боге, соработничества Богу в деле нашего спасения, но этот дар свободы подразумевает также возможность и конечного отпадения от Бога. Свободное существо, будь то ангел или человек, может сказать Богу окончательное "нет" и окончательно отпасть от Бога. Тот, кто это отрицает, отрицает и человеческую свободу, отрицает свободу разумных тварных существ.
И что же делает о. Иларион для оправдания этого своего мнения, которое невозможно обосновать православной традицией? Он пытается перетолковать – ни много ни мало – само понятие традиции. Есть в богословии такое очень важное понятие – согласие Отцов. Согласие Отцов – общее мнение Святых Отцов и учителей Церкви по тому или иному вопросу – приобретает особенно большое значение, когда мы рассматриваем учение, о котором Церковь не вынесла Соборного, формально общеобязательного, решения. И в таких случаях, действительно, согласие Отцов, можно сказать, заменяет Соборное постановление.
Как же истолковывает понятие "согласие Отцов" о. Иларион? Читаем на стр. 9-10: "Главным критерием богословской точности служит, по православному пониманию, так называемый consensus patrит – "согласие Отцов" по основным вопросам доктрины. Однако нельзя понимать этот consensus как нечто искусственное, созданное в результате отсечения у каждого автора всего индивидуального и наиболее яркого, как некий "общий знаменатель" святоотеческой мысли. Нам представляется, что "согласие Отцов" подразумевает их общность в главном при возможных разногласиях по отдельным пунктам. Поэтому многие частные мнения Св. Отцов входят в consensus patrum как плоды духовного поиска богопросвещенных мужей веры и не должны искусственно отсекаться для создания упрощенной схемы или "суммы" богословия".
Вот так. Значит, если некто из Святых Отцов высказал частное богословское мнение, которое не принимается другими Отцами, то о. Иларион все-таки, по своему вкусу, по своему выбору в некоторых случаях готов "подверстать" это частное мнение под понятие "согласие Отцов". Подавляющее большинство Отцов – против, Соборы высказались против, но о. Иларион, ничтоже сумняся, все-таки включает это частное мнение в состав общих мнений, согласного мнения Отцов. Это, конечно, удивительная процедура и с помощью такой методики можно оправдать очень многое. И, в частности, это происходит с учением о "всеобщем восстановлении". Это еретическое учение, разработанное Оригеном в III веке, было неоднократно осуждено Церковью. Однако Ориген в древности имел очень большой авторитет. Еще до того, как Вселенские Соборы его осудили окончательно, многие Святые Отцы пользовались его творениями и нечто из них заимствовали. В частности, святитель Григорий Нисский заимствовал у Оригена учение о "всеобщем восстановлении" или "всеобщем спасении".
О. Иларион ссылается на святителя Григория Нисского, причем не упоминает о том, что у святителя Григория Нисского – "оригенистическое учение". Как бы нехотя он упоминает, что оригенизм был осужден на V Вселенском Соборе. Но это для о. Илариона вовсе не означает, что осуждено учение о "всеобщем восстановлении". Как утверждает автор рецензируемой нами книги, Святые Отцы V Вселенского Собора осудили учение о "всеобщем спасении" не принципиально, а только в той форме, в какой оно было выражено Оригеном. Учение Оригена, мол, слишком рационалистично и поэтому оно было осуждено, а вообще-то Церковь не осуждает учение о "всеобщем спасении".
В своих лекциях (о. Иларион в разные времена читал и сейчас читает лекции в разных учебных заведениях) о. Иларион высказывается более откровенно. Он говорит, что вообще V Вселенский Собор – это сомни тельный Собор, потому что он проходил под сильным давлением императорской власти. Если мы будем с таким критерием подходить к Вселенским Соборам, то, боюсь, что нам придется отвергнуть, вообще все семь Вселенских Соборов, потому что на всех семи Соборах православные
Императоры занимали руководственное положение. И часто бывало так, что Императорам приходилось предлагать епископам то, с чем епископы сами по себе не согласились бы. Например, святой Константин на I Вселенском Соборе предложил внести в Символ Веры слово, которое явилось самым основным выражением Православной веры и в котором и заключалось осуждение арианства: он предложил ввести в Символ слово "Единосущный". Но все дело в том, что это слово имело свою предысторию на Востоке, отличную от истории этого термина на Запале на Востоке оно было скомпрометировано употреблением его в некоторых еретических системах. И поэтому большинство епископов (а подавляют большинство на I Вселенском Соборе составляли восточные епископы) очень неохотно восприняло этот термин. Но все-таки, повинуясь Императорскому авторитету, слово это внесли в Символ, и мы теперь уже можем оценим, насколько это было важно и драгоценно для Церкви, насколько это помогло Церкви сформулировать Истинную Веру. Так же и со всеми другим Вселенскими Соборами. Дело, конечно, не в том, что Император тем или иным образом влиял на Собор, это было и на других Соборах, а дело в том. что о. Илариону просто неприятно учение V Вселенского Собора, кстати говоря, подтвержденное и последующими Вселенскими Соборами – Шестым и Седьмым.
Есть в книге о. Илариона и другие вещи, с которыми невозможно согласиться. В ней, безусловно, отразилась идеология современного экуменизма. Конечно, существует разный экуменизм, и некоторые деятели экуменизма с православной стороны, по крайней мере вначале, пытались быть в рамках экуменического движения не кем иным, как свидетелями Православия. А для того, чтобы свидетельствовать о Православии, совсем не нужно избегать острых вопросов, сглаживать углы; напротив, дл выяснения взаимных позиций нужно как можно острее ставить именно вопросы, которые разделяют христианский мир.
К сожалению, в книге о. Илариона мы этого не находим. Наоборот многие пассажи в ней звучат так, как будто о. Иларион ни в коем случае не хочет обидеть западных христиан, хочет сказать им приятное, даже жертву при этом истиной. Вот, например, такая фраза:
"Преимущественной властью (подразумевается, в Церкви Вселенской. о. В.А.) с первых веков пользовался епископ Рима, как предстоятель апостольского престола, "занимающий место Петра и степень святительской кафедры", по выражению св. Киприана Карфагенского"(с. 113). Кстати и цитата из Святого Отца пригодилась!
Мы прекрасно знаем, что историческая реальность не соответствует этому утверждению о. Илариона. Как раз в первые века даже на Западе, в области, которая со временем оформилась как один из Патриархатов Вселенской Церкви, не было такой безраздельной власти Рима. И тот же святитель Киприан Карфагенский вступил в очень острый конфликт с Римом и показал, что он не признает той власти Рима, о которой говорит о. Иларион. Ее и не было в Церкви первых веков. Был, конечно, авторитет, было уважение к Римской кафедре, к Римской Церкви, как было уважение и к другим древнейшим кафедрам. Кстати", если на Западе одна только Римская Церковь могла хвалиться именем Апостольской, то на Востоке происхождение от Апостолов не воспринималось как какое-то особое преимущество, потому что множество Церквей на Востоке было основано Апостолами. Тем же святым Апостолом Петром была основана Антиохийская и Александрийская Церкви. Так что о. Иларион поспешил выдать за истину то, что объявляется истиной в довольно примитивных католических апологиях. Даже современное католичество более реалистично смотрит на церковную структуру первого тысячелетия и избегает таких утверждений. В книге о. Илариона рассматривается церковная жизнь в широком плане, в ней речь идет и о богослужебном языке. Следует отметить, что автор хотя и выступает как защитник церковнославянского языка от поспешных на него нападок, но ратует за осторожное "осовременивание" этого языка. То есть выступает за такое исправление церковных книг, которое уже производилось в начале XX века. Как известно, в самом начале века была создана Синодальная комиссия по пересмотру Богослужебных книг. Во главе этой комиссии был поставлен будущий патриарх Сергий, в то время архиепископ Финляндский. Эта комиссия предложила новый текст целого ряда Богослужебных книг: Праздничная Минея, Постная Триодь, Цветная Триодь... И язык этих новых книг иногда весьма существенно отличался от привычного церковнославянского языка: словарный состав новых редакций богослужебных текстов приближался к современному русскому языку, сильно русифицировался синтаксис. Скажем, известное пасхальное песнопение: "Предварившим утро яже о Марии... " начинается в исправленной Цветной Триоди таким образом: "Предварившия утро бывшия с Мариею..." Совершенно изменен синтаксис в соответствии с современным русским языком.
Надо сказать, что, хотя все эти книги были официально изданы Святейшим Синодом, но церковный народ их не принял. Они встретили критику с разных сторон. Как это ни странно, даже старообрядцы критиковали эти богослужебные тексты, выражаясь примерно в таком духе, что уж лучше старые никонианские книги, чем эти, совсем новые. И поэтому, когда Московская Патриархия, получив такую возможность, приступила в 70-х и 80-х гг. к переизданию этих книг, то наш Издательский Отдел предпочел переиздавать старые книги, изданные до того, как Синодальная Комиссия предложила новый вариант богослужебных текстов. Впрочем, здесь пока мы находимся в пределах того, что Церковь так или иначе благословила. И я думаю, что нам в этом вопросе предоставлена свобода: если о. Илариону больше нравятся книги, изданные Комиссией под председательством архиепископа Сергия Финляндского – его право пользоваться этими книгами. Но вот что касается церковного календаря, то здесь о. Иларион идет уже вразрез с нашей Церковью и призывает к календарной реформе.
О. Иларион совершенно справедливо отмечает, что создается страшная непоследовательность, когда (как это сделано в Константинопольской и в некоторых других Православных Церквах) введен новый календарь относительно неподвижных праздников и сохраняется старая Пасхалия. Но все дело в том, что старая Пасхалия освящена авторитетом I Вселенского Собора. Именно поэтому реформаторы календаря, которым в 20-е годы нашего века удалось протащить календарную реформу, не дерзнули покуситься на Пасхалию. И в наше время тоже мало КТО дерзает на нее покуситься, хотя, как это отмечает сам о. Иларион в своей книге, Финляндская автономная Церковь, составляющая часть Константинопольского Патриархата, уже давно перешла на григорианскую Пасхалию и празднует Пасху вместе с католиками и лютеранами.
То, что пишет о. Иларион о календаре, прежде всего, поверхностно. Он как следует не разобрался в этой проблеме и поэтому на каждом шагу делает большие или меньшие ошибки. Например, введенный в некоторых Православных Церквах новый календарь он почему-то называет "исправленным григорианским"(с.135), тогда как официально он всюду называется "исправленным юлианским". Далее о. Иларион пишет: "Неточность юлианского календаря исчисляется одними сутками за каждые 128,2 года". Неточность нужно понимать как расхождение юлианского календаря с григорианским. Однако тут же, в следующей строчке, о. Иларион утверждает нечто иное: "С каждым столетием неточность будет увеличиваться". Таи как же все-таки возрастает это расхождение? Каждое столетие или каждые 128,2 года? "После 2000 года расхождение составит 14 суток... "(с. 135) Должен разочаровать о. Илариона – в следующем веке расхождение двух календарей будет такое же, как и в нашем веке. Вот к каким грубым фактическим ошибкам может привести неосторожное рассуждение на малознакомые темы.
Еще нужно отметить в книге о. Илариона, что автор в духе экуменической идеологии, призывает отказаться от того отношения к еретикам, которого требует от нас вся Православная церковная традиция. Скажем, Святые Отцы запрещают молиться с еретиками, а для нас, мол, это не указ, и вообще, согласно о. Илариону, нельзя приравнивать еретиков древности к инославным. Вот что буквально говорит о. Иларион:
"Православный христианин... должен уметь отличать инославие от ереси"(с. 139). А чем же в таком случае отличается современная инославная конфессия от какой-нибудь древней ереси? Вот, например, существуют монофизитские церкви. Как мы должны к ним относиться? О. Иларион предлагает к ним относиться не так, как к еретикам. Но ведь они еретики по определению, потому что Вселенские Соборы их таковыми объявили, хотим мы того или нет. Значит, как бы мы к ним лично хорошо ни относились, все-таки они остаются еретиками. Как бы Церковь ни была к ним снисходительна (мы знаем, что в древности, согласно Правилу 95 VI Вселенского Собора и другим Правилам, несториан и монофизитов принимали в Православную Церковь "третьим чином", то есть даже Таинства Миропомазания не совершалось над теми монофизитами, которые были миропомазаны в своей церкви) однако это вовсе не значит, что Святые Отцы VI Вселенского Собора не считали монофизитства и несторианства ересями. Как раз считали и объявляли об этом.
Или – чем принципиально для нас должно отличаться католичество от этих древних несторианских и монофизитских церквей? В разные времена Православная Церковь по-разному совершала прием в общение католиков. Иногда их вновь крестили (так до сих пор поступают на Афоне и в некоторых иных местах), иногда их принимали через Миропомазание, иногда их принимали "третьим чином", подобно несторианам и монофизитам. Именно так их принимает в общение Русская Православная Церковь, начиная с XVIII века. Однако это не значит, что католичество совершенно свободно от ересей, так же, как и несторианство и монофизитство. При самом снисходительном отношении к ним, они все-таки остаются еретическими течениями.
И, наконец, с помощью цитаты из Блаженного Августина, о. Иларион пытается обосновать учение, которое вообще очень похоже на лютеранское – учение о видимой и невидимой Церкви. Мы хорошо знаем, что блаженный Августин – это имя прорекаемое. Блаженный Августин – это великий человек и великий богослов, и все-таки мы не можем закрывать глаза на то, что некоторые его мнения, которые в свое время были всего лишь частными мнениями, сыграли роковую роль в церковной истории. Учение Блаженного Августина лежит в основе знаменитой доктрины Filique. Это самое важное догматическое отступление католичества от Православия. И затем, в XVI веке, августинский монах Мартин Лютер, начитавшись Августина (может быть, что-то неправильно поняв, но кое-что уловив очень точно) создал свое революционное учение, которое повело Западный мир еще дальше от Православия, чем отступило от него католичество. Так что к Блаженному Августину мы должны все-таки относиться с определенным рассуждением. И одна цитата из Блаженного Августина еще ничего не доказывает.
Итак, что это за цитата? Сначала следует текст о. Илариона:
"Православному христианину нельзя также забывать о том, что только один Бог знает, где границы Церкви". И дальше – Блаженный Августин: "Как сказал бл. Августин: "много таких, кто на земле считал себя чуждым Церкви и кто в день суда обнаружит, что был ее гражданином; много и тех, кто, увы, мнил себя членом Церкви и увидит, что был чужд ей" "(с. 140). Сама по себе эта цитата еще не доказывает тезиса о. Илариона, потому что эта цитата имеет скорее чисто нравственное значение. Здесь не говорится о канонических границах Церкви, о чем речь ведет о. Иларион. Здесь говорится о нравственном состоянии верующего человека. Фарисей, кичащийся своим правоверием, может оказаться очень далек от Христа и окажется осужден, и, в то же время, кающийся мытарь, который почитает себя последним грешником и недостойным имени христианина, может оказаться спасенным.
Именно таков буквальный смысл этих слов учителя Церкви, Блаженного Августина. И только с натяжкой можно эти слова перетолковывать в духе Лютера, относить их к каноническим границам Церкви.
В целом метод о. Илариона имеет изъяны, и это встречается довольно часто в книге – отсутствие четкости: сначала дается некий тезис, но потом делаются такие оговорки, которые этот тезис совершенно перечеркивают, хотя формально этот тезис не снимается. И в результате создается какое-то смутное впечатление, остается неудовлетворенность, потому что четкого ответа на вопросы нет.
Конечно, о. Иларион рассуждает о вещах, о которых очень трудно рассуждать в такой, строго-рациональной форме, но, все-таки, догматизм каким в данной книге выступает о. Иларион, должен быть гораздо более точным. Он не может позволять себе таких противоречий.